Нострадамус: Жизнь и пророчества - Манфред Бёкль

Это сообщение Анна приняла без всякого удивления.

— Ты издашь свои труды, — произнесла она и добавила: — Как новая жизнь в моем лоне, расцветет и другая жизнь. Я знаю это, Мишель! Знаю совершенно точно…

Со сверкающими глазами, сдерживая рыдания, Нострадамус заключил жену в объятия. Ни в каких странствиях по десятизвучию он больше в эту ночь не нуждался. Влажный жар Анны значил для него в эти сладкие часы больше, чем все остальное.

На следующий день Тесье говорил Нострадамусу:

— Лучше всего тебе обратиться к Пьеру Ру в Авиньоне. Как печатник и издатель он уже приобрел большую славу, хотя и занимается этим недавно. Кроме того, — тут Женетт подмигнул ясновидцу, — ему известно значение Розы и Креста. Хочешь, я поеду к нему с тобой? Тем более, что несколько месяцев назад я имел удовольствие познакомиться с ним.

Мишель подчас испытывал потребность в том, чтобы его направляли и вели, и потому он с благодарностью согласился.

В последнюю неделю июня оба друга прибыли в папский город. Мишель вспомнил о живописце Анатоле и его жене Маргарите и еще о малышке Бернадетте. С тех пор прошло более тридцати лет, но, разглядывая знакомые улочки, фасады зданий и каменные силуэты, он испытывал такое чувство, будто все это произошло вчера. Тесье указал на внушительный дом и сказал:

— Вот здесь, друг мой!

За вином издатель и ясновидец из Салона быстро сблизились. Выяснилось, что печатник был знаком с Рабле. В годы, когда Пьер Ру был сначала странствующим подмастерьем, а потом мастером, неистовый розенкрейцер останавливался в Париже.

— Несколько раз Франсуа рассказывал про вас, что уже было бы достаточной рекомендацией! Однако для меня более ценно другое, на что вы уже намекнули. Вступать в бой с человеческим безумием — такое мне всегда по душе! — Печатник придвинулся поближе и продолжал: — То, что вы попытались обвести меня вокруг пальца, говорит лишь о вашей смышлености, доктор Нострадамус! В этом вы как две капли воды похожи на Рабле. Тот критикует поповство и разоблачает тупоголовое общество, взрывая в своих сатирах алчность и туго набитое брюхо тех и других, расшатывая основы алтаря и короны. Если и в самом деле настанет такой день, когда все полетит к черту, то одного «спасибо» для Рабле будет мало! Похоже, вы тоже хотите начать с этого, Мишель. Хорошо представляю себе, как вы в конце концов, достигнув успеха, добьетесь и более глубоких результатов! Ваши собственные высказывания и предостережения мы увяжем с простецкими и заурядными истинами. Что плохого в том, если рядом с серьезными пророчествами будут напечатаны медицинские советы или кулинарные рецепты? Абсолютно ничего. Наоборот! В конце концов, чем больше людей прочтет ваши календари, тем больший успех ожидает вас!

— По крайней мере, я закладываю камень истинного здания, — сказал ясновидец. — Но прежде мое имя должно сделаться известным по всей Франции. И об этом позаботитесь вы, Пьер Ру! Это будет задача, которую вы должны выполнить не только как издатель, но как розенкрейцер…

— Фактически мы идем по лезвию ножа, а это дело я знаю, — самым серьезным тоном заверил его Пьер.

В следующие дни был составлен первый номер альманаха: разнородная смесь из народных примет, медицинских советов, практических рецептов и нескольких общих предсказаний на 1551 год. Мишель предупреждал о новом взрыве чумной заразы и ее опасности, и в то же время страницы с алхимическими трактатами были пересыпаны весьма благоразумными сообщениями о мерах дисциплинарного взыскания.

— Имеющий глаза непременно извлечет пользу из этого альманаха, — сказал Пьер Ру, отделяя от клише первые корректурные оттиски.

Нострадамус согласно кивнул. Они договорились, куда и как должны быть доставлены первые партии отпечатанного тиража. В начале следующего месяца катар и ясновидец вернулись в родной город.

На юге Прованса снова ожидали больные. Но душевные силы, созревшие в Мишеле, нужны были для следующих полетов во времени.

Весной 1551 года он принял у жены роды. Нострадамус бережно взял на руки крошечное тельце девочки. Когда он увидел свои влажные от крови руки, то вздрогнул, соединив эту реальность с другой, доступной лишь ему. Он почувствовал, что вдруг перенесся в Ажан. Его чуть было не охватил панический ужас, но это продолжалось какую-то долю секунды; потом он увидел глаза Анны и новую жизнь, доверенную ему в возмещение всего, что потерял Мишель раньше. В нем расцвела надежда и верность Адонаи. Без всяких колебании он понял раз и навсегда: это хорошо. Он заботливо обмыл и запеленал новорожденную.

На следующий день, когда Анна спросила, как они назовут девочку, он уже без всякой боли вспомнил об Ажане и Скалигере. Сообщение катара, так глубоко изменившее его жизнь, стало вдруг для него бесконечно близким. Слова катара позволили по-новому взглянуть на затерявшуюся во мгле истории жизнь Учителя человечества еврея Иешуа.

— Он ведь тоже любил жену, и у них родилась девочка, — прошептал Мишель. — Мириам из Магдалы родила ему ребенка. Думаю, мы назовем нашу девочку не только в честь моей матери!

Улыбнувшись, жена согласилась с ним. Сердце женщины и опыт мгновенно подсказали, какой подарок он ей сделал.

Мадлен подросла и уже через год стала делать первые, еще очень неуверенные шаги.

Альманахи Нострадамуса стали пользоваться большим спросом. В минимальный срок Пьер Ру выполнил свое обещание и начал поставлять тиражи книготорговцев во все уголки Франции. От Прованса до Нормандии и от Арденн до графства Ланде люди расхватывали все календари, до последнего экземпляра. И в 1551–1552 годах имя Нострадамуса стало известно всему королевству. Пророчества врача казались читателям не менее важными, чем сообщения, проникавшие к ним из так называемого высшего света. Если над отсрочкой Тридентского собора, который все время переносился, издевались многие католики, то над афоризмами Нострадамуса те же самые католики всерьез ломали головы.

Ясновидец из Салона совершенно точно — как вскоре обнаружилось — предсказал нападение Карла на Метц, равно как и то, что осада города будет стоить многих тысяч человеческих жизней. Даже те, кто еще сомневался в предсказаниях врача, начали теперь задумываться над загадочным явлением. Тиражи календаря резко подскочили, когда в результате ужасной бойни немецкий император и его союзные ландскнехты были разбиты, а сам Габсбург оказался вынужден бежать в Инсбрук.

Щедро награжденный даром, врач в провидческих публикациях за 1553 год искусно чередовал свои афоризмы предостережениями, обращая внимание читателей на стремление князей к господству. С самого начала целью Нострадамуса было заставить людей мыслить, и постепенно люди начали размышлять над происходящим. Горожанин и крестьянин поняли, что сильные мира сего и мания величия — понятия взаимозаменяемые. Нострадамус сеял зерна совершенно нового учения и, конечно, предвидел робкие всходы в преддверии великой революции французского народа. Его не смущало, что формально еще ничего не прояснилось, — предсказывая, он давал перспективу в масштабах столетий.

— Жало останется в теле Молоха! — говорил он в начале 1553 года, прибыв в Авиньон к Пьеру Ру. — Мы немало достигли с первыми номерами! Но у нас достаточно сил, чтобы сделать еще много больше. Ты сказал, что книготорговцы ничего не требуют, кроме номеров, где напечатаны мои пророчества. Это желание надо удовлетворять. Закончишь ли ты первый выпуск книг до следующего года?

— И не только первый выпуск, — ответил розенкрейцер. — С расширением производства мы добьемся наконец того, что круг читателей будет более широким. Мне нужно подыскать компаньонов в других городах, если, конечно, ты согласен.

— Разумеется, поскольку, как и мы, они руководствуются высокими целями, — ответил Мишель. — Сообщи им как можно быстрее. А я тем временем соберу новые пророчества.

— Добро, — сказал издатель. — Мои лучшие пожелания Анне. И пусть она вновь благополучно разрешится от бремени.

— Это должно произойти ранней весной, — с блеском в глазах ответил врач.

В сентябре 1553 года у Нострадамуса родился сын. В память о Скалигере он назвал его Цезарем. Женетт Тесье взял на себя роль опекуна.

Еще перед родами Анны Мишель закончил подготовку к изданию своих пророчеств. Когда раздался первый крик Цезаря, книга находилась уже в наборе в типографиях Авиньона, Лиона, Парижа и других городов. До весны 1554 года стало возможным поставить на книжный рынок первое сводное издание пророчеств ясновидца из Прованса. Книга получила название «Большие предсказания». В течение нескольких месяцев совокупный тираж книги достиг такой цифры, о которой иные авторы и мечтать не смели.

Крестьяне, горожане, многие из числа дворян были заинтригованы пророчествами Нострадамуса. Речь шла о будущей Тридцатилетней войне, о предстоящей резне в Париже, об угрозе со стороны турок… Пророчества быстро раскупались в городах и весях. Врач из Салона изящно излагал предостережения, обращенные к людям. Он мастерски использовал погоню за сенсациями для высших и благородных целей. Теперь его читатели в непроясненных строках фактически глядели в лицо будущему. Они спрашивали, правдиво ли в самом деле предчувствие грядущего, и вправду ли события по-настоящему необратимы, и не могут ли отдельные личности мужественно противостоять дерзкому и насмешливому водовороту рока?