Наследник - Андрей Мартьянов

Кетиль, зараза, подопечного бросил — сказал «Стой тут, никуда не уходи», и исчез — тинг дело серьезное, а Слейф сам о себе позаботится. Захочет покушать, так мужской дом по правую руку, в котле можно наскрести овсянки с красной рыбой, оставшейся от утренней трапезы. Незачем над Слейфом висеть, будто курица над цыпленком — выглядит он человеком благоразумным и молчаливым.

Славик растерялся. Он ничего не понял из указаний Кетиля, но судя по тому, что обитатели Альдейгьюборга скучившиеся перед датской слободой не обращали на него ни малейшего внимания, вывел: можно слегка (самую малость!) воспользоваться предоставленной свободой. То есть, походить в одиночестве. Главное — в любой ситуации отговариваться стандартным «не нидур» и ссылаться на Рёрика-сэконунга из даниров. Ясно как день — человека Рёрика в Альдейгьюборге не тронут, даже если он совершит ужасное преступление, то отведут судить к вождю.

В любом случае надо быть осторожным: не толкаться, на ноги не наступать, всегда обязательно смотреть в глаза, причем с доброжелательством. Только в глаза — они не любят, когда отводишь взгляд.

Больше всего подивил христианский священник — явно византиец. Нет, не толстый и не обрюзгший, как многие батюшки русской православной церкви, а внушительный широкоплечий дядя, ничуть не уступавший статью норманнам или славянам — единственно, отче темноволос и кареглаз. Одет в черное, но это не привычный православный подрясник, а подобие черной шерстяной куртки, надетой на долгополый кафтан из тонкой ткани. На груди — серебряный крест, голову венчает войлочная облегающая шапочка. Борода тщательно пострижена.

Рядом с батюшкой стоят две богато одетые пожилые женщины с хмурыми лицами — некоторые славянские роды доселе не отказались от матриархата, неслыханная архаика...

Славик аккуратно лавировал между людьми, столпившимися перед двором Хельги-бонда, иногда останавливался — хотелось исподтишка разглядеть самых интересных личностей, к примеру человека облаченного подобно арабу из телерепортажей про нефтяные эмираты. Лицо у него европейское, кстати, но голова покрыта белым платком с синими полосами — хазарин-иудей?

— What the fuck? — Славик замер, услышав донельзя знакомую по американским боевикам фразу. Эти двое, одетые как норманны, при мечах и красивых зеленых рубахах стояли поодаль и общались на чистейшем английском. — Why natives so worry?

На них никто не обращал внимания. Многоязычность в Альдейгьюборге была самым обычным делом.

Славик неимоверным усилием воли подавил желание броситься к незнакомцами и задать вполне естественный вопрос: «Ду ю спик инглиш?»

Он научился чувствовать опасность. Это и спасло.

Установив для себя аксиому «чудеса иногда существуют» Славик почти не удивился появлению в этой реальности двух англоговорящих типов — Дверей много, в каталоге их больше полутысячи, следовательно, любой посвященный может путешествовать из эпохи в эпоху.

Достаточно изучить язык, иметь представление о традициях и правилах вежества и не особо выделяться: византийский священник смотрится на окраине языческого мира вполне органично (кривичи и скандинавы как всякие многобожники не отрицают существование Христа, но жертвуют своим богам), а вот камуфляж, теперь упрятанный в мешок, валяющийся под лавкой в мужском доме, вызывал бы у ладожан в лучшем случае недоумение.

Кто знает, вдруг некоторые «хранители» Дверей настолько хорошо освоились с прорехами в пространстве-времени, что запросто проводят здесь часть своей жизни? Нетронутая экология, натуральные продукты — почему бы не отдохнуть месяц-другой в отдаленном прошлом?

К этой парочке следует ненавязчиво присмотреться, кажется они прибыли в Альдейгьюборг на одном из трех кораблей, приставших к берегу нынешним днем — с холма видны два дракара и торговое судно, называемое данами «кнорром». Кнорр и боевая ладья появились с юга, со стороны Хольмгарда, третий корабль подошел на веслах из Нево-озера, он как раз разгружается.

Пока не следует привлекать внимание «англичан», лица у них какие-то... неприятные, что ли? Держатся обособленно, чуть в сторонке от других людей. Взгляды холодно-надменные — тот, что повыше, мимолетно оглядел Славика и едва заметно дернул щекой, словно выражая легкое презрение к плохо одетому варвару.

Тинг показался Славику скучным — ничего не понятно, старейшины и военные вожди ведут долгие степенные речи, иногда обычные воины и охотники выражают свое отношение к их словам одобрительным гулом или наоборот, резким «Нэй, трэгр!». Чужеземцу на этом собрании делать нечего. Славик постоял за общим кругом минут двадцать, вздохнул и направился вверх по холму, домой: в животе урчит, да и разморило под солнцем, поспать бы недолго...

Поел свинины с хлебом, снова расстроившись из-за отсутствия соли — в датской слободе ее экономили, дорогой товар, почти на вес серебра! — и улегся на свою лавку. Закрыл глаза, начал размышлять о перспективах на ближайшее будущее, выглядевшее довольно смутно.

Последние дни Рёрик все чаще поминал Кёнугард, большой город на юге — даны явно собираются в дальний поход, а это значит, что вернуться к Двери будет невозможно. Если будет принято решение уходить, то делать это надо в ближайшие дни: отсюда до устья Невы километров сто двадцать, и то если по прямой, но ведь через лес и болота не пойдешь?

Округлим, выходит полторы сотни или двести кэмэ — н-да, далековато. Пускай, такое расстояние можно преодолеть дней за семь-восемь, но главное затруднение в другом: лес крайне опасен. Даже бесстрашные норманны говорят о недобрых событиях в окрестностях города понизив голос и сжимая в кулаках обереги — они сильно встревожены, и тревога эта носит мистический характер. Нет ничего хуже неизвестного колдовства.

 Все равно надо каким угодно способом вернуться! Тайком пробраться на корабль, идущий в Балтику? Спрятаться там негде, выгонят, а то и зарежут. Попробовать объяснить Кетилю или Рёрику, что они могут заполучить своего ненаглядного Трюггви (как-то он там, в Питере?) только проводив Слейфа-гасти к Двери?..

Так и не придумав толкового плана действий Славик задремал, а когда проснулся, разбуженный уверенным похлопыванием по плечу, понял, что далеко не все сюрпризы этого сумасшедшего дня исчерпаны:

— Подъем, подъем, — на лавке устроился незнакомый пожилой человек, обликом походивший на любого из дружинников Рёрика. Волосы заплетены в косу, на шее обычный набор амулетов включая коловорот, молот Тора и серебряную лошадку, богатый пояс с нашитыми серебряными монетами, коричневая рубаха, шаровары... Глаза хитрющие, будто задумал невесть какую шутку.