Шумерские ночи. Том 2 - Александр Валентинович Рудазов

Меча. Прежде, чем остальные успели что-то понять, у Шумамедху рассыпалась Личная Защита… а вторым ударом Креол пронзил ему спину.

— Брат!.. — в ужасе воскликнул Шамшуддин.

Креол молча указал пальцем. Изо рта упавшего Шумамедху лезли извивающиеся черви и личинки. Они сразу начали расползаться, ввинчиваться в почву…

Хе-Кель создал пространственный пузырь, и вместе с Шамшуддином они уничтожили остатки тварей и тело Шумамедху. Хиоро вытер Креолу лицо — у того шла носом кровь. Он полностью истратился в ритуале, и на Огненный Меч пустил уже прану.

— Какой хитрый демон, — заметил Хе-Кель. — А ведь он мог… меня он обманул…

— Весь свой город не пожалел, — подивился Шамшуддин. — Сам помог его уничтожить, лишь бы мы решили, что с ним покончено.

— Как ты понял? — спросил Хиоро. — Я ничего не заметил.

— Предчувствие, — коротко сказал Креол.

— Предчувствие?.. Ты что-то почувствовал в ауре?..

— Нет. Я просто на всякий случай.

— Ты на всякий случай убил магистра Гильдии?! — заморгал Хе-Кель.

— Ну да. И я же оказался прав!

— А если бы нет?!

— Ну… Хиоро, ты ведь смог бы его воскресить?

— Смог бы, — устало сказал Хиоро. — Возможно. У меня тоже мана почти кончилась…

— На всякий случай… — вздохнул Шамшуддин. — Брат, иногда я тебя боюсь.

— Не надо меня бояться, я спас мир, — поджал губы Креол.

— Спасибо тебе за это. Пойдемте, друзья.

Маги заняли места в колесницах, а следом затопали стражники. На Креола они поглядывали с опаской — тот все время оборачивался, пристально их осматривал. Кажется, ему хотелось продолжить свое… на всякий случай.

— Думаю, илькум нам зачтут, — сказал Хе-Кель.

В тени пирамид

Вернувшись в шатер, Креол с ожесточением швырнул жезл в угол. Гор-Тутмос и сегодня не дал прямого ответа. Ублюдочный старик продолжает мурыжить… сколько дней Креол уже провел в этом краю песка, пирамид и верблюдов?!

Три месяца. Почти три месяца минуло с того дня, как он выехал из Шахшанора, расстался с возлюбленной Тхари и отправился в Та-Кемет, проклятую страну Та-Кемет. Край песка, верблюдов и пирамид.

Он рассчитывал просто добраться, передать фараону дары императора, а Гор-Тутмосу — Менгске, получить то, за чем его послали… и вернуться домой! Но минуло три месяца, а он по-прежнему живет в этом шатре и каждый день ходит к Верховному магу, как будто тот его лучший друг, хотя Креол его уже немного ненавидит.

Хотя нет, не немного. Сильно ненавидит.

Поначалу Креол жил в заезжем доме. Он думал, что проведет в городе Ме-им-пи всего пару ночей. Ну может неделю, если ему захочется осмотреть местные диковины и поучиться секретам местных магов. Но та-кеметские кудесники стерегли свои секреты с еще большим ожесточением, чем вавилонские, а местные диковины быстро наскучили Креолу и даже начали злить.

А поскольку заезжие дома тут были воистину отвратительны, постели кишели насекомыми, а в вине было больше нильской воды, чем самого вина, Креол поставил за городом собственный шатер, а вино стал покупать на базаре.

Отличное у них тут вино… как выяснил Креол со второй попытки. В первый раз ушлый та-кеметец жестоко обманул иноземного мага. Попробовать дал хорошее вино, а продал кувшин с какой-то верблюжьей мочой, о чем Креол узнал только уже в шатре.

Шутку он не оценил. Креол не привык к такой дерзости, потому что шумерские торговцы сразу распознавали в нем мага и не смели подсовывать негодные товары. К тому же дома покупками занимались в основном рабы, лично Креол ходил только за ингредиентами для зелий и ритуалов… или когда ему становилось скучно.

Но здесь у Креола рабов не было. Он никогда не брал их с собой в путешествия. Не любил таскать с собой слишком много имущества.

В конце концов, он маг. Он всем обеспечит себя сам.

— Думаешь, если я шумер, можно обмануть меня… ты знаешь, кто я такой?! — сказал тогда Креол, вернувшись на базар.

Виноторговец заверил, что теперь знает, и когда маг убрал ногу с его затылка, преподнес в знак извинений два кувшина своего лучшего вина — совершенно задаром.

— Проклятые торгаши, — сказал ему в укоризну Креол, забирая еще и третий кувшин. — Спаси Мардук, если вы начнете когда-нибудь заправлять делами людей. Мир превратится в подобие Кура, где еда во рту становится пеплом, одежды не согревают, а вино не пьянит. К счастью, маги на страже. Маги охранят людей от вас, ростовщиков, демонов, иудеев, содомитов… и всех остальных врагов Мардука.

— Спасибо, о достойный сын Осириса, мудростью сравнимый с самим Тотом! — выплюнул песок виноторговец. — Ты преподал мне хороший урок!

Та-кеметский язык Креол выучил в первый же день прибытия. Да не остынут угли в жаровне мудрого Шуруккаха, что томится сейчас в Куре, но при жизни вывел такое чудесное существо, как вавилонская рыбка. Воистину она облегчает жизнь всякому путешествующему.

Ладно, не всякому. Вавилонская рыбка только для посвященных. Даст Мардук, так навсегда и останется. Простой знати, а тем более голытьбе не по чину даже касаться великих чудес Гильдии.

Шатер свой Креол обустроил, как того заслуживает маг. Наложил оберегающие от жары чары, начертал на ковре знаки для сотворения пищи, сделал себе магический освещальник и воткнул штыри для защитного поля. Это не Шахшанор, конечно, не древняя крепость архимагов, но в чужом краю и это жилище очень достойное.

И сейчас Креол сидел в этом достойном жилище, пил вино и записывал очередное императорское послание со слов Эллильнерари, придворного мага. Подпертое кувшином, перед Креолом стояло переговорное зеркало, а за стеклом виднелся сам придворный маг, который зачитывал с глиняной таблички:

— «…С тех пор, как мой прадед и твой отец говорили о дружбе, они посылали друг другу редкие подарки, и ни в чем особенном, что бы они друг у друга ни попросили, не отказывали друг другу. И теперь ты, брат мой, принадлежащий Тростнику и Пчеле, прислал мне в виде подарка две мины золота, хотя я писал тебе: если у тебя много золота, то пришли мне столько же золота, сколько твой отец. Если мало, то пришли половину от этого. Почему же ты прислал мне только две мины золота? Сейчас у меня многочисленные работы в храме, и я поиздержался… Пришли мне много золота! Но так же и ты: все, что бы ты ни захотел в моей