Куб со стертыми гранями - Владимир Ильин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я снова подхожу к телу Жузе Пайолы и только теперь разбираю выцветшие буквы на его майке.
SE CADA VEZ OLHAR PARA TRБS, PODE-SE TORCER O SEU PESCOЗО!
Не отводя взгляда от раздавленного тела с торчащим из живота пучком кишок, я вызываю Лингвиста и диктую ему по буквам надпись с майки Пайолы.
— Что это значит? — осведомляюсь нетерпеливо я.
— С португальского языка это переводится так: “Если постоянно оглядываться назад, можно свернуть себе шею”, — почти мгновенно отвечает мой Советник по языкам.
Мне ничего не остается, кроме как стиснуть кулаки и челюсти в бессильном гневе и покинуть место происшествия.
Допрашивать водителя, столь халатно оставившего машину на крутом склоне, не заблокировав колеса ручным тормозом, явно не имеет смысла. Во всяком случае, для меня…
* * *
Больше всего меня гнетет в истории с гибелью несостоявшегося шахматного гения то, что это могло произойти по моей вине. Если бы не эта издевательская надпись на майке Пайолы, то я мог бы поверить даже в то, во что инвестигаторы-профессионалы не имеют обыкновение верить ни при каких обстоятельствах — в случайное стечение обстоятельств.
Однако, мрачный юмор, который продемонстрировали в этом эпизоде мои незримые противники, доказывает, что преступление было продумано ими до мельчайших деталей. Даже тот факт, что им удалось подменить “амулет”, в котором наверняка ранее скрывался “регр”, свидетельствует, на мой взгляд, о тщательно подготовленном и осуществленном преступлении.
Но если это так, то, значит, создателям секретного прибора все-таки стало известно о том, что Жузе снабдил меня кое-какой информацией. И, хотя я вовсе не собирался действовать напрямую, это означает, что в ходе нашей беседы с Пайолой, либо в самое ближайшее время после нее я совершил какой-то ляп. Например, попытался как-то воспользоваться полученными от африканца данными в ходе дальнейшего расследования…
Неужели я мог в том альтернативном мире стать таким черствым прагматиком, что ради достижения своих целей нарушил данное себе (а, может быть, и Пайоле) слово и таким образом сознательно пожертвовать им, как в шахматах жертвуют фигуру для выигрыша всей партии? Или я допустил утечку информации по глупому легкомыслию, допустив так называемый “зевок”?..
Я ловлю себя на том, что думаю о своем расследовании как о шахматной игре, и это наполняет меня еще большей горечью: нечего сказать, хорошую партию я разыгрываю, если с доски летят не фигуры, а человеческие жизни!..
В конечном счете, нет разницы, как противник узнал о “предательстве” Жузе, и не имеет значения, сознательно я мог бы выдать юношу или нечаянно. Важнее другое: тело, расплющенное безжалостными колесами турбовоза, и тонкая худая рука, скребущая дорожное покрытие в смертной агонии.
Это мы, хардеры, можем позволить себе считать подобные поединки игрой, а обычные люди, которые, хотим мы этого или нет, оказываются вовлеченными в эти противоборства, погибают, так и не узнав, что это мы их подставили…
Именно под влиянием своих внутренних самообличительных монологов к встрече со следующим “счастливчиком” я готовлюсь куда более обстоятельно, чем это было в Луанде.
На сей раз речь идет о болгарине, которого зовут Коста Милев. Он трудится торговым инспектором в Управлении по делам внеземных колоний, поэтому больше времени проводит в командировках по Солнечной Системе, чем на Земле. Сейчас как раз длится один из периодов его земной жизнедеятельности, а точнее — безделья, и Милев с успехом использует его для инспектирования курортной зоны на Золотых Песках. С виду это немолодой мужчина с усталым лицом, мешковатый и неуклюжий — в общем, типичный неудачник. Но внешность обманчива, и в отношении Косты Милева это проявляется с особой наглядностью. Перед контактом с болгарином я достаточно хорошо изучил его биографию, и мне известно, что в свободное от разъездов время скромный государственный служащий увлекается кибер-бегами и благодаря своей удивительной прозорливости только за последние два месяца положил на счет в одном из старинных — а посему солидных — швейцарских банков кругленькую сумму. Именно она и позволяет ему целыми днями напролет валяться на горячем песке и совершать осторожные омовения в море…
Решив перехватить Милева на пляже, я исхожу из того, что моим противникам, кем бы они ни были, трудновато будет привести в исполнение свои злодейские замыслы на открытом пространстве, где невозможно спрятаться, скажем, от наблюдения с воздуха и со стороны моря.
В свою очередь, мне легко оказаться в непосредственном соседстве от торгового инспектора, поскольку телами жаждущих как можно скорее получить солнечный удар и избыточную дозу ультрафиолета усеян почти каждый квадратный сантиметр пляжа. Я говорю “почти”, потому что место как раз рядом с лежаком Милева предусмотрительно занято мной еще с предыдущего вечера, и в данный момент я дожидаюсь, когда мой сосед совершит очередное омовение в море, чтобы предложить ему с пользой провести время. Например, сыграть по “маленькой” партию-другую в бридж, тем более, что карты у меня с собой… При этом я очень надеюсь проиграть инспектору все коны подряд, но выиграть в конечном счете нужную мне информацию.
Если меня сейчас увидит кто-то из моих знакомых хардеров, то он ни за что не признает во мне Даниэля Лигума. Тщательно наложенный грим и включенный на полную мощь голо-макиятор делают из меня длинного тощего типа, в котором можно было бы заподозрить волейболиста, не будь он таким вялым и немощным. Лицо тоже вялое и бледное, с опущенными уголками рта, и “волейболист” явно страдает хроническим бронхитом, потому что то и дело перхает, отплевываясь в песок.
Нацепив на глаза комп-очки, я старательно делаю вид, что поглощен каким-нибудь из тех фильмов, которые никак нельзя отнести к числу великих достижений человеческой культуры. На самом деле я внимательно изучаю нехитрое имущество, небрежно оставленное Милевым на своем лежаке. Инспектор отправился в воду, как и полагается, в одних плавках, и на нем не видно ни массивных золотых медальонов, ни наручного комп-карда в водонепроницаемом корпусе. Следовательно, если он оснащен “регром”, то прибор либо скрывается в единственной детали его одеяния, либо он оставил его среди своих вещей на лежаке.
Непростительное легкомыслие, если верен второй вариант, потому что у меня так и чешутся руки произвести хотя бы поверхностный досмотр шмоток инспектора. В конце концов, он об этом может и не узнать, поскольку голова его скрывается за выступом-волнорезом, сложенным из каменных глыб.
Но усилием воли я приказываю себе не проявлять чрезмерного любопытства к барахлу своего ближнего, поскольку кое-кто из других загорающих может также не спускать глаз с лежака Милева.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});