Синеглазый дьявол - Диана Уайтсайд

– Я жду, говори.

– Вчера мне очень понравилось, когда ты держал рукой мои запястья, пока мы… мы… – Она покраснела, но храбро продолжала: – Имели плотские сношения. Мне бы хотелось, чтобы ты сделал что-то подобное, чтобы в следующий раз ты каким-то образом… ну, приковал меня, что ли.

Уильям воззрился на нее, кровь у него закипела. Она встретила его взгляд. Лицо у нее пылало.

– А ты можешь объяснить мне, золотце, почему тебе пришла в голову такая фантазия?

– Я всегда воображала, что я – принцесса, прикованная к скале, и рыцарь меня освобождает. Мне кажется, так будет, насколько возможно, похоже на мою выдумку.

Уильям медленно улыбнулся. Его не заботило, что вид у него стал как у льва, смотрящего на газель. Иосиф, Мария и все святые! Ей действительно хочется, чтобы ее связали. Он даст ей то, что она хочет, и даже больше. Сегодня вечером его волшебная дева получит очень приятную награду.

Виола нервно провела языком по губам. А вдруг он решит, услышав ее просьбу, что она сумасшедшая или распутница? Она хотела взять свои слова обратно, но осеклась. Через три месяца ее здесь уже не будет, так какое имеет значение, что он думает о ее желаниях?

Уильям улыбнулся, и сердце у нее екнуло. Проведя четыре дня в его постели, она уже знала его взгляд. Он обещал плотские утехи, от которых у женщины могла закружиться голова.

– Ты придумала очень простую награду. Тебе не хочется чего-то еще? – мурлыкающим голосом спросил он. – Чего-то чувственного, или экзотического, или чрезмерного, может быть?

Виола через силу покачала головой. Как могла она о чем-то думать, когда голос его походил на черный бархат и свет лампы?

– Только то, что я сказала, если тебе угодно.

– Ну тогда ладно. – Он встал и направился к ней. – Положи руки на ручки кресла, золотце. И не убирай, пока я не принесу кое-что.

– Да, сэр, – прошептала Виола и сделала, как он сказал. Львиные головы, вырезанные из древесины ореха, словно нарочно сделаны так, чтобы ее пальцам было удобно. Ее только немного тревожило, каким образом он ее привяжет. Хэл частенько связывал ее в детстве, когда собирался пойти по стопам отца и поступить на флот. Она очень рано научилась освобождаться от всех уз, которые он на нее накладывал. Конечно, можно не сомневаться, что Уильям, который так заботится о ней, не свяжет ее крепче, чем Хэл.

Виола постучала пальцами по подлокотникам и попыталась как-то по-другому поставить ноги. Она вся горела и ныла, возбудившись так, словно он проводил по ней руками. Она чувствовала бы себя удобнее, не будь на ней китайской одежды, сшитой по его приказу.

Уильям вернулся в гостиную с охапкой красных шелковых шарфов.

Как ни невероятно, но при виде шарфов огонь вспыхнул в ее груди и метнулся к промежности.

– Ты шевелила руками, пока я отсутствовал, золотце?

– Конечно, нет, – бросила она, оскорбленная предположением, что она могла нарушить его приказание.

– Славная девочка. Ты проделала свой первый урок: по моему приказанию ты просидела в кресле неподвижно и покорно, словно я заковал твои руки в железные кандалы.

Виола широко раскрыла глаза, пытаясь понять скрытый смысл его слов.

– Есть вопросы? – мягко спросил Уильям.

– Нет, Уильям.

– А теперь я обвяжу твои запястья шарфами. Ты сможешь высвободиться в любой момент, если тебе не понравится то, что будет происходить.

– Что ты собираешься делать?

– Накормить твою славную… золотце.

От его небрежного ответа Виола задохнулась. Ее телу такой план показался превосходным. Уильям скривил губы.

– Одно предупреждение, золотце. Если ты вдруг поднимешь руки, я пойму, что ты подаешь сигнал, и сразу же остановлюсь.

– Что вы имеете в виду? Конечно, я не отниму рук от кресла.

– Но предположи, что ты положишь их мне на голову. Как только ты снимешь руки с подлокотников, я остановлюсь.

– Несправедливо, – задохнулась Виола. Он устроил ей настоящую ловушку. Он знал, что ей очень нравится трогать его густые черные кудри, особенно когда его губы занимались ею.

Он пожал плечами:

– Тебе выбирать, золотце, не мне.

– Делай, что хочешь, Уильям. Я буду держаться за ручки во что бы то ни стало, – пообещала Виола.

Уильям поклонился, его глаза смеялись. Он примотал шарфом оба запястья к резному дереву, на котором лежали ее руки, потом опустил концы на пол.

Виола осторожно пошевелила руками. Она могла бы высвободиться, если бы захотела, одним рывком, но зачем? Кровь тяжело билась у нее в венах, кожа горела так, словно он уже давно покрывал ее поцелуями.

– Тебе удобно, золотце? – Она улыбнулась в ответ.

– Очень даже, Уильям. Я чувствую себя даже удобнее, чем раньше.

– Замечательно, славная моя Виола. А теперь я намерен получить необыкновенное удовольствие. – И он поцеловал ее в губы, горячо и сладко, так что она застонала и выгнулась к нему. Тогда он быстро вынул шпильки из ее волос и стал расчесывать их пальцами, пока они не рассыпались по плечам.

– Зачем ты так делаешь? – удивилась она.

– Потому что мне нравится смотреть на тебя. И хватит задавать вопросы, золотце. Думай о награде, и хватит с тебя. – Он стал перед ней на колени и усадил ее так, что она оказалась на самом краешке кресла. Руки его обжигали ее даже через шелк штанов. – Вот славная девочка. Хорошо.

Соски ее мгновенно затвердели от предвкушения.

– У тебя, золотце, удивительные груди. Они уже готовы получить награду, – заметил он, обхватив ее груди руками.

Он начал их ласкать, и она задрожала. Он теребил ее соски до тех пор, пока она не задохнулась от боли и пронзившего все ее тело удовольствия. Потом он погладил ее холмик и играл с ним до тех пор, пока она не начала корчиться от невыносимого желания прикоснуться к нему.

– Ах, Уильям, как же я могу не шевелиться?

– А ты просто смотри на мои руки, золотце, – ласково посоветовал он, продолжая свое дело. Она закинула голову и крепче вцепилась в кресло, молча молясь, чтобы выдержать и не потянуться к его густой шелковистой шевелюре.

– Славная девочка, теперь можешь получить удовольствие. – Его рука проникла уже в ее штаны, и пальцы стали двигаться там в определенном ритме.

– Как хорошо, – бесстыдно простонала она, ощутив знакомый восторг, и подняла к нему бедра.

Он что-то пророкотал не по-английски и наконец прижался губами к ее пылающему лону.

– Боже милосердный, – простонала она, отчаянно скребя ногтями по деревянным подлокотникам. Она изо всех сил старалась не прикасаться к нему. Дыхание у нее стало хриплым. Ее тело выгибалось и поднималось к нему, пока все оно, кроме рук, не начало следовать его прикосновениям.