Изгнанники, или Топ и Харри - Лизелотта Вельскопф-Генрих

в чувство. Он удивленно озирался и ничего не помнил, кроме того, что его стукнули по голове.

А на хребте холма на северном берегу ручья Билл снова лежал рядом с Шарлеманем.

– Да что-то непонятное, – ответил он на вопрос, что случилось. – Но про Топа и Фреда я завтра утром расспрошу там, внизу.

На исходе ночи поднялся сильный ветер. Мужчины застегнули ремешки под подбородком, чтобы не сорвало шляпы.

Билл и Шарлемань по окончании вахты спустились к ручью и палаткам, выкурили трубку и побрели к главному инженеру. Они видели, что тот уже отдал все необходимые распоряжения, и надеялись, что он найдет минутку для разговора. Но не тут-то было. У него не нашлось ни минутки, и он направил обоих к Генри.

Генри легко рассказал о событиях ночи. Он по-прежнему был полон юношеского доверия к бывалым охотникам прерий. Он вспомнил, что индеец, по свидетельству Фреда урожденный дакота, теперь враждовал со своим племенем.

– Тогда это все-таки он! – воскликнул Билл так громко и энергично, что даже Джо обернулся и ровным шагом подошел к группе.

– И кто же он? – коротко спросил инженер.

– Очень опасный тип. Я однажды видел его в блокгаузе Беззубого Бена на реке Найобрэре! Он тогда ночью набросился с топором на художника Морриса, чтобы убить его и ограбить.

– Боже Всевышний! – испуганно воскликнул Генри.

– Странно, – сухо заметил Джо. – Чем уж таким привлекательным владел Моррис, чтобы довести индейца до ограбления с убийством? У индейцев такое, вообще-то, не в моде.

Билл рассердился, потому что в этом деле совесть его была нечиста.

– Что значит «странно»? – воскликнул он. – Неужто вы, сэр, так мало имели дело с краснокожим отребьем? Топ чертовски опасный преступник, а его друг Фред – или Джим, как его зовут на самом деле, – ему в этом не уступает! Художник имел при себе торбу, полную долларов. Это и привлекло бродяг.

– Может быть, но тебе-то что? Почему ты так возбудился?

– Потому что я думаю: мы еще дешево отделались, потеряв двух коней. А могло ведь случиться и другое. Эти пройдохи очень опасны.

– Но ведь они явно враги дакота.

– Потому что даже дакота не нужны такие отъявленные злодеи, как эти. Нет, сэр, я дело говорю. Нам надо радоваться, что они убрались, а наш убыток не так велик.

– Может, ты и прав, Билл. Я ничего этого не знал, но у меня сразу возникло чувство, что нельзя предоставлять им убежище. Как ни привлекательно было заполучить для нас таких крепких парней!

На этом Билла и Шарлеманя отпустили. Они отправились на берег ручья и принялись за остатки консервированной солонины из банки. Наевшись, Шарлемань поставил обломок зеркала и начал обрабатывать бритвой свою бородку. При этом ему приходилось кривить лицо, и Билл забавлялся его гримасами.

Когда процедура была с половинным успехом закончена, Шарлемань стал коситься на Билла Петушиного Бойца уголком глаза, но ничего не говорил.

Биллу от этого взгляда стало не по себе, он даже поправил свой шейный платок и спросил:

– Чего ты так смотришь? На мне что-то не так?

– Нет, храбрый петушиный боец, не на тебе, а в тебе!

– И что же это?

– Тайна.

– Что-то я не кажусь себе таким таинственным. Скрывать мне нечего.

Шарлемань откашлялся и ухмыльнулся.

– Что ты опять корчишь гримасы! Давай говори!

– Может, мне только привиделось.

– У тебя все может быть, даже без бренди.

– Не примерещилось ли мне, что я как-то завернул в блокгауз Беззубого Бена – кажись, нынешней весной это было, снег уже таял, – и однажды вечером мы сидели при смоляных факелах, помнишь, в левом дальнем углу большого трактира…

– Ну, помню, помню, было дело.

– Было так приятно тепло, и Бен нас хорошо угощал – и шнапсом, и ветчиной из медвежатины…

– Это его коронное блюдо!

– Мы угощались и начали рассказывать истории.

– Поди-ка, немало глупостей насочиняли под бренди Бена.

– Да уж насочиняли. Много всяких историй про разбойников и привидения.

Билл прислушался и с подозрением сощурил глаза:

– А чего это ты вдруг вспомнил?!

– Потому что ты упомянул блокгауз, петушиный ты боец. Когда уже совсем наступила ночь, кто-то рассказал одну загадочную историю. Главным действующим лицом там был вождь, который якобы знал Золотую пещеру. И якобы спьяну выдал ее, и за это его изгнали из племени. И теперь он скитается. В блокгаузе его поймали несколько крепких парней, связали и хотели выпытать у него тайну, но он ничего не сказал, а потом появился Джим и освободил краснокожего. Вероятно, Джим хотел обладать монополией на тайны дакота и пришел в ярость, когда увидел, что другие его якобы опередили. Это был тот самый индеец, который защитил художника от бандитов.

– Ты хочешь сказать, от которого бандиты художника… ах нет, я имел в виду, от которого художник…

– …защитил бандитов? Билл, Билл, у тебя в мозгу проходит петушиный бой, хотя сегодня утром ты даже не нюхал бренди!

– Может, я и заговорился. Как бы то ни было, индеец хотел убить и ограбить художника!

– Да зачем ему это? Если индейцу известна Золотая пещера, он может заполучить богатство дешевле и без усилий.

Билл уставился на Шарлеманя:

– Может, он ничего и не знал ни о какой такой пещере. Может, людям это только примерещилось! Понимаешь?

– Понимаю, понимаю. Но если он все-таки что-то знал? Тогда нам лучше было бы предоставить ему убежище. Из благодарности краснокожий нам бы, может…

– Заткнись со своими глупостями! Нам здесь не нужен всякий сброд!

Шарлемань оглаживал свою бородку клинышком:

– Я могу предположить, почему ты так считаешь, Билл Петушиный Боец. Но я хочу быть спокоен, потому что я твой друг.

– И я бы тебе это советовал, Шарлемань. Держи язык за зубами! Или ты станешь моим бывшим другом.

Билл поднялся, чтобы найти себе другую компанию, Шарлемань ему надоел. Может, было правильно вздремнуть после ночи, проведенной на вахте. Иначе Билл еще попадется на глаза Джо, и тот повесит на него какую-нибудь неотложную работу. А на это он никак не был настроен. И он нашел себе солнечную полянку, прихватил одеяло и растянулся, чтобы насладиться заслуженным, по его мнению, покоем.

День проходил дальше без происшествий. Мужчины уже до того привыкли, что их пугали и отрывали от работы, что наступивший внешний покой причинял им внутреннее беспокойство. Они подозревали какую-нибудь особую хитрость, боялись, что им готовится какая-то засада в лагере, и бурно обсуждали, какую гадость им следует ожидать.

Только Джо, казалось, эти предположения не задевали. Он фанатически гнал работу вперед. Он был убежден, что маршрут, который