Объединенные разумом - Чарльз Шеффилд

Такое дежурство не было новшеством. Она часто сидела с Ченом после сеанса на стимуляторе, рассказывая ему истории, пока он не расслаблялся достаточно для того, чтобы уснуть. Вскоре после их прибытия на Гор она переделала его кровать, расширив ее так, чтобы она сама могла, растянувшись рядом с ним, рассказывать ему незамысловатые истории о жизни на Земле и в Трущобах, рассказы, привлекавшие его внимание, пока слезы не прекращались и усталость не брала свое.

Сегодняшняя ночь мало отличалась от остальных. Чен постепенно приближался к пробуждению, уютно прижавшись к ней, как он обычно это делал. Его лоб был слегка теплым, но недостаточно горячим для того, чтобы заподозрить лихорадку.

Тетти закрыла глаза. До ее сознания начало доходить значение событий сегодняшнего дня. Может быть, Чен сделал решающий шаг? Тогда он находится на пути к нормальному умственному развитию. Это была самая лучшая на свете новость, ибо она испытывала к Чену такую нежность, какой никогда ни к кому не испытывала. Но был в этом еще один смысл…

«Если его лечение заканчивается, я свободна! Подальше от этой тюрьмы. Вольна покинуть Гор, вольна вернуться к своей привычной жизни на Земле. Меньше двух месяцев, но у меня такое ощущение, словно я не была там уже целую вечность. Могу ли я вернуться обратно, и как мне поступить с Эсро? Захочется ли мне мучить его так, как он мучил меня?»

— Тетти! — Чен вырвался из полудремы.

— Я здесь. — Она обхватила его руками. — С тобой все хорошо. Вообще, все нормально.

— Нет. — Он тоже обнял ее. — Это не нормально. Хотелось бы мне иметь возможность вернуться назад. Все было так просто, а сейчас так трудно. Это… как будет это слово… Запу-танно?

— Это реальный мир, Чен.

— Настоящий мир был раньше. Мой настоящий мир. Тетти, мне это не нравится. Я боюсь.

— Держись за меня, Чен. Ты прав, это непросто. Быть человеком никогда не было просто. Но у тебя есть друзья. Я помогу тебе, я позабочусь о тебе.

Чен кивнул. Но он снова начал плакать; глубокие всхлипывания, повторявшиеся примерно через минуту. Тетти почувствовала, что и ей на глаза навернулись слезы. Казалось таким очевидным, что Чену будет лучше, если стимулятор сработает. Что потом все будет лучше. Сейчас она сожалела об исчезнувшем невинном ребенке. Ее малыш ушел и больше никогда не вернется.

Она убаюкала его, поглаживая по голове и похлопывая по плечам. Она начала понимать и о другой перемене в нем, о той, которая наполнила ее дурными предчувствиями. Физиология Чена пробуждалась, он начал неловко подвигать к ней свое тело.

Тетти предупреждали об этом еще на первой встрече. Фламмарион говорил ей, что повзрослевшая плоть Чена может заявить о своем существовании, и подчеркивал, что реакция Чена может быть опасна для него самого. Может возникнуть устойчивый психологический комплекс. А Тетти слушала и кивала. Тогда у нее были куда более важные проблемы, о которых стоило побеспокоиться.

— Тетти! — Чен был напуган. Давно достигнув половой зрелости, он всегда пребывал в счастливом неведении относительно своей сексуальности. Сейчас неконтролируемые побуждения овладевали им, а он и представления не имел о том, что с ним происходит.

В его голосе чувствовался страх, заставивший Тетти отбросить свои собственные опасения.

— Все в порядке, Чен. Тебе будет хорошо. Это не так уж плохо.

«Не плохо для тебя. Плохо для меня. Но разницы никакой. Я нужна Чену. А все остальные начисто забыли о моем существовании».

Тетти нежно провела Чена по следующему критическому отрезку ритуала превращения его из ребенка в мужчину. Она овладела им, одновременно презирая себя.

Хуже всего была ее неготовность остаться равнодушной. Два месяца были долгим сроком, слишком долгим. Тетти чувствовала растущее в ней ответное желание и боролась с ним. Она дрожала, колебалась, сопротивлялась, но в конце концов застонала и прижала его к себе.

Когда они занимались любовью, Чен опять начал рыдать, протяжные печальные всхлипывания сотрясали его тело. В момент оргазма он выкрикнул: «Лия! О, Лия!»

Достигнув вершины своей страсти, Тетти тоже расплакалась. Ее слезы были безмолвными. Но думала она об Эсро Мондрайне. И в последние секунды она наконец прошептала его имя.

Глава 14

Двадцать тысяч лет назад люди охотились на покрытых шерстью носорогов и сражались с саблезубыми тиграми. Пять тысяч лет назад добычей становились дикие вепри и медведи с гиппопотамами. Одну тысячу лет назад на великих равнинах Африки и Индии охотничьими трофеями были львы, слоны и тигры.

Большая игра сохранилась на Земле от экватора до полярных областей, но охота была строго запрещена. Кровопролитию нужно было придумать другие вывески. Адестис был самой последней и, возможно, самой лучшей из них.

Дугал Мак-Дугал любил Адестис. Лотос Шелдрейк никогда до сегодняшнего дня не занималась этим, зато она ненавидела саму мысль об этом. Она пошла с Мак-Дугалом в эту охотничью экспедицию исключительно ради собственной выгоды.

Она держалась за свое отполированное оружие и пробиралась по болотистой местности вслед за послом. Воздух был тяжелым и влажным, насыщенным большими парящими спорами, которые слегка покачивались в едва ощутимом гравитационном поле. Лотос стряхивала их с головы и всматривалась вперед в поисках цели путешествия группы.

А вот и она. Всего в нескольких минутах ходьбы высоко в серое небо вонзалась огромная коричневая башня. Лотос уже могла видеть первую шеренгу бледнотелых воинов, нервно шагавших вокруг входных отверстий. Они нюхали воздух, чувствуя приближение опасности своими антеннами.

Дугал Мак-Дугал уверенно выступил вперед, направляясь прямо к гигантской цитадели с круглой вершиной. Остальные сорок участников кампании последовали за ним, в том числе Лотос, занявшая глубокие тылы.

Она подозревала, что обладает слишком богатым воображением для такого рода развлечений. Она уже могла представить кривые челюсти охранников, сжимавшиеся вокруг ее талии, или липкую и ужасно жгучую жидкость, окутывающую ее. Реактивное оружие, которое она держала, сразу убьет воина, если она прицелится и попадет в голову или еще более уязвимую шею. Попадание в туловище не поможет. Возможно, солдат и умрет, но перед этим случится так, что рефлексы умирающей твари заставят чудовище сражаться, убивая всё, что пахнет неправильно и имеет неправильный вкус. Да и солдаты были только первой линией обороны. За ними лежали темные внутренние тоннели, в которых толпились собственные защитники, до смерти преданные своему делу. Мысли о капитуляции или взятии в плен поверженных не посещали головы находившихся в башне и не практиковались ими. Для атакующей команды одержать победу означало проникнуть в центральный зал и уничтожить находящееся там гигантское существо.