Шпион судьбу не выбирает - Игорь Атаманенко

Наученная горьким опытом транспортировки денег в наплечной сумке Мальвина облачилась в свой строгий темно-серый в полоску брючный костюм и, набив внутренние карманы пиджака купюрами и квитанциями, отправилась по указанному адресу. Не успела она пройти и десятка шагов, как откуда-то сверху на нее упало сырое яйцо. Чертовщина, да и только — испортить выходной костюм! В одно мгновение, сбросив с себя пиджак, чтобы очистить его от не успевшего засохнуть желтка, Мальвина услышала ставший таким знакомым рокот мотороллера. В следующее мгновение пиджак со всеми деньгами и квитанциями отбыл в неизвестном направлении…

Хочешь, не хочешь, пришлось забираться в розетку. Денег там оказалось меньше, чем она предполагала, она выгребла все, оставив пятьсот франков для оплаты пансиона, и решила прогуляться.

Чтобы хоть как-то компенсировать моральные издержки от свалившихся на нее атак уличных грабителей, Мальвина прибегла к испытанному способу обрести душевное равновесие — отправилась побродить по ближайшему супермаркету. Созерцание красивых вещей, призывно разложенных на полках, было для нее своеобразным сеансом аутогипноза.

«Съесть ничего не съем, потому что у меня временная диета — безденежье, — но хоть вдоволь изучу меню!»

Долго не раздумывая, она отправилась в «Галерею Лафайет». Выбор товаров там очень приличный, а цены ниже, чем в других супермаркетах. Вдруг да что-нибудь приглянется! Надо же себя порадовать хоть какой-то безделушкой после всех этих передряг! Кроме того, импозантное окружение и безукоризненный сервис должны были пролиться бальзамом на ее израненную душу…

Два часа Мальвина бродила по магазину, поднималась на самый верхний этаж и вновь спускалась на первый, но так ничего и не подобрала для души. Впрочем, для души-то было много чего, но вот для кармана… Наконец забрела в секцию французской косметики и парфюмерии. Царство ароматов! Море дурманящих благовоний! Остановилась было на «Талисмане» от Баленсиага, но, подержав коробок в руках, вновь поставила его на полку — дорого!

Понюхала мужской одеколон «Жюль» — почему бы не сделать подарок брату? Тем более что лучшие парфюмеры Кристиана Диора разрабатывали его восемь лет! Подержала в руках коробку. Приценилась. 280 франков — с ума сойти! Нет-нет, прочь отсюда! Поспешно сунула упаковку на полку и решительным шагом направилась к выходу. Проходя под металлической аркой контроля на выходе из супермаркета, услышала зуммер тревоги и в тот же миг была схвачена за руку охранником.

— Прошу прощения, мадемуазель, но вы забыли расплатиться!

— Как? Я ничего не выбрала, мне не за что платить!

— Прошу прощения, мадемуазель, датчик сработал на вашу сумку… Попрошу показать ее содержимое!

— Но я ничего не брала…

— И тем не менее мадемуазель…

Без тени сомнения, полагая, что у контрольной арки произошел сбой, Мальвина с готовностью рванула молнию сумки. О, ужас! На самом видном месте сверху лежали упаковки «Талисмана» и «Жюля»…

Откуда-то появившийся еще один охранник выдернул из-за спины наручники и, невзирая на протесты Мальвины, защелкнул «браслеты» на ее запястьях.

Глава третья

Из супермаркета — в спецслужбу

Полицейский фургон, куда погрузили «воровку», мчался, не соблюдая никаких правил. Все это время сидевший напротив Мальвины ажан держал ее руку в своей, как если бы проверял пульс.

— Вы — врач?

— Нет, мадемуазель, но так положено по инструкции. А вдруг вам станет плохо…

— Куда уж хуже! — в ярости бросила в лицо полицейскому Мальвина. — Негодяи! Подложили мне в сумку флаконы, а теперь… Куда, кстати, вы меня везете?

— В управление полиции…

Машина миновала Русский мост, подарок Александра III парижанам, пронеслась мимо выставочного зала д’Орсе и остановилась у мрачного здания на набережной Орфевр. Из романов Жоржа Сименона Мальвина знала, что там находится Управление полиции.

«Да, встретился бы мне сейчас комиссар Мегре — не было бы никаких проблем… Жаль, что он лишь плод воображения великого писателя, а в действительности… А в действительности на моих запястьях наручники и эти лицемерки-продавщицы, и дубиноголовые охранники из «Лафайет»! Стоп! А может, продавщицы из «Лафайет» сами похищают духи, а потом, чтобы покрыть недостачу, перекладывают вину на таких вот растяп, как я? Как знать… И надо же, как ловко они меня загнали в клетку, в полицейский фургон, даже опомниться не успела! И главное — никакие объяснения, никакие доводы не действуют… Украла, и все тут! А как быстро полицейская машина появилась! Будто за углом меня дожидалась. Ну, ничего! Сейчас я им задам!»

Все, однако, произошло не так, как предполагала Мальвина. Ее провели в комнату для допросов и усадили лицом к окну, выходящему на набережную Сены. Перед окном стоял стол, за которым сидел следователь. Лица его Мальвина видеть не могла, так как прямо в глаза ей бил нестерпимо яркий солнечный свет.

В считанные секунды у нее сняли отпечатки пальцев и сличили с теми, что были оставлены ею на двух злосчастных упаковках «Талисмана» и «Жюля». Полное совпадение. Впрочем, иначе и быть не могло.

Поначалу Мальвина пыталась доказать, что у нее, как у законопослушной гражданки Франции, отсутствуют всякие мотивы и намерения украсть что-либо. В качестве последнего аргумента она сослалась на сумму, находившуюся в ее кошельке. Ее сполна бы хватило, чтобы приобрести 5–7 флаконов духов. Бесполезно! Следователь бесстрастным голосом методично задавал вопросы и, не поднимая головы, составлял протокол.

И вновь Мальвине, как тогда в ресторане, в компании Винсента, пришлось поведать свою сагу. С той лишь разницей, что итальянцу она могла выборочно сообщать детали своей биографии, теперь же, когда все делалось под протокол, выбирать не приходилось. По окончании допроса, длившегося не менее двух часов, в комнату вошел тот самый ажан, что сопровождал ее в фургоне, и положил перед следователем несколько листов бумаги.

— Что это?

— Это — протоколы допросов продавщиц, которые видели, как были похищены духи, и их заявления.

Следователь поднял голову и посмотрел Мальвине в глаза. В ее взгляде он увидел усталую пустоту и суицидальное разочарование.

— Ну что ж, можно сказать, я закончил свою миссию в рекордно короткий срок. У вас, я полагаю, он будет несколько длиннее… Но это уже компетенция суда… Мои искренние сожаления, мадемуазель, но факты — упрямая вещь… Рад бы помочь, но, увы… Прискорбно, что вы свою новую жизнь в свободном мире начинаете с тюремной камеры… Еще раз мои искренние соболезнования! Суд состоится дня через два-три, а пока вы будете нашей гостьей — вам придется провести некоторое время в камере предварительного заключения… Мне очень жаль, мадемуазель…

— Мадам! — выплюнула в лицо следователя Мальвина.

— Прошу прощения, да-да, конечно, мадам… Но таков закон… Полагаю, вы не успели еще обзавестись адвокатом… Он вам будет предоставлен французским правосудием, да-да, не сомневайтесь! Впрочем, вы, быть может, хотите обратиться за помощью к советскому консулу, пожалуйста!

Следователь протянул руку к телефонному аппарату.

— Нет-нет! — закричала Мальвина, вскочив со стула. — Я гражданка Франции и не имею никакого отношения к советскому консульству! Дайте мне французского адвоката! Я требую справедливости!

Через секунду Мальвина билась в непритворной истерике. Тут же бесшумно приоткрылась дверь и вошел врач в белом халате. Молча поднес к носу Мальвины флакон нашатырного спирта. Когда это не помогло, он так же безмолвно оголил ей руку и сделал укол. Через пару минут она затихла и попросила воды. Допрашивавший ее следователь подал стакан и попросил пересесть в кресло у стены.

— Там вам будет удобнее, мадемуазель! — и в очередной раз, извинившись, вышел из кабинета.

Мальвина, сжимая обеими руками мокрый от слез платок, уставилась на трещину в паркете. Вдруг она почувствовала присутствие в кабинете еще одного человека. О, боги! Это был… дель Веккьи! Он стоял в проеме двери и выжидающе смотрел на нее.

Девушка, подчиняясь какому-то неосознанному порыву, вскочила и бросилась ему на грудь, но тут же отпрянула и занесла руку для пощечины…

— Ну-ну, глупышка, вот этого-то как раз делать не следует! Ты уже и без того по уши в дерьме. Хочешь, чтобы тебе инкриминировали еще и нападение на стража порядка, и воспрепятствование отправлению правосудия? Мне понятны твои переживания… Поверь, скоро они будут позади, если…

Винсент замолк и пронзительным взглядом психиатра посмотрел на собеседницу.

— Ты, ты… Ты — негодяй, Винсент! Или как там тебя зовут?! Ты — лгун. Ты — насильник! Ты воспользовался моей неискушенностью, чтобы вовлечь меня в какие-то свои грязные игры! Я знаю, что все это подстроил ты, ты, ты!! Но за что?! Что плохого я тебе сделала?! Ну почему ты такой злой?!