Окончательный диагноз - Джеймс Уайт

Шеч-Рар посмотрел на кого-то, кого на экране видно не было, и кивнул.

– Через пятнадцать минут. Устроит?

– Вы и вправду не любите терять зря время, полковник, – воскликнул Приликла. – Благодарю вас, нас это очень устроит.

– А вместо того, чтобы вам самим выяснять, кто, где, когда, и возиться с картами, – добавил Шеч-Рар, – я вам помогу сэкономить время и отправлю вам в помощники майора Стиллмана. Он будет вашим проводником и советником. Он проводит вас по окрестностям и познакомит с очевидцами. Может быть, ему также удастся посвятить меня в то, чем вы тут на самом деле будете заниматься.

«Определенно, – подумал Хьюлитт, – полковник долгое время жил среди кельгиан».

– Упоминаемое вами жилище, – продолжал орлигианин, – в настоящее время землянами не населено. Вы тем не менее желаете его посетить?

На мгновение полет цинрусскийца стал неустойчивым. Оправившись от потрясения, Приликла ответил:

– Да, полковник. Хотя бы ради того, чтобы принести хозяевам дома извинения за то, что «Ргабвар» без разрешения совершил посадку в их владениях.

Чувствительный к чужим эмоциям Приликла всегда старался избегать говорить что-либо такое, что могло бы вызвать у других неприятные чувства, поскольку тогда эмпату пришлось бы ощутить эти чувства на себе. И хотя полковник находился далеко за пределами эмоционального диапазона Приликлы, привычка подбирать верные слова сработала. Однако Хьюлитт начал понимать, что бывали случаи, когда, говоря правду, маленький эмпат бывал весьма лапидарен. Похоже, сейчас был именно такой случай.

– Майор Стиллман встретит вас через три часа около вашего входного люка, – проворчал полковник. – Что-нибудь еще вам от меня нужно, доктор?

Но прежде чем Приликла успел ответить, изображение Шеч-Рара померкло и связь прервалась.

– Я и без помощи Стиллмана мог отвести вас и к дому, и к дереву, – заметил Хьюлитт. – А, кстати, почему вы не хотите зайти в дом? Ну, то есть какова настоящая причина, а не та, о которой вы упомянули, отвечая на вопрос полковника, – из вежливости, дескать?

– Если бы мы отказались от помощи местной базы Корпуса Мониторов, друг Хьюлитт, – объяснил Приликла, – полковник бы заподозрил нас в желании что-то скрыть от него. Но мы ничего не скрываем, потому что сами не знаем, что нам скрывать – помимо, пожалуй, ожидающего нас разочарования.

Особых причин посетить ваш бывший дом у меня нет, – продолжал цинрусскиец, – кроме как побывать там в надежде, что в доме нам или вам может прийти в голову какая-либо ценная мысль. Я чувствую, что вы излучаете недоверие в сочетании с разочарованием. Вероятно, вы ожидали, что я сообщу вам о более веской причине. Однако правда такова: мы сами не знаем, что можем там обнаружить. А теперь перейдем непосредственно к брифингу...

«Может, они и не знают, что ищут, – подумал Хьюлитт, – но между тем капитан Флетчер и вся медицинская бригада отправляется на поиски, экипированная на все случаи жизни».

Транслятор Хьюлитта был исправен, но экипаж и медики беседовали на языке, изобиловавшем таким количеством специальных терминов, что он почти ничего не понимал и включиться в разговор не мог, поэтому молча слушал их тарабарщину до тех пор, пока вдруг беседа не была прервана голосом из настенного динамика:

– Докладывает инженер-связист. Поступили материалы, обещанные полковником Шеч-Раром. Какие будут распоряжения?

– Выведите материалы на дублирующий экран, друг Хаслам, – в первую очередь те, которые касаются аварии, – попросил Приликла. Он подлетел так близко к Хьюлитту, что легкий ветерок, вызванный биением крыльев цинрусскийца, пошевелил волосы землянина. – Вы можете остаться, пациент Хьюлитт, но как только почувствуете, что сам материал или наши разговоры расстраивают вас, возвращайтесь в постель и закройтесь защитным экраном.

– Это случилось так давно, – возразил Хьюлитт. – Тогда я был слишком мал и мне не рассказали о подробностях аварии. Теперь я хочу их знать. Спасибо, но думаю, что я сумею справиться с собой.

– Я это почувствую, – заверил его Приликла. – Приступайте, друг Хаслам.

Отчет начинался с показа фотопортретов родителей Хьюлитта. Они поразили его тем, что изображенные на них люди выглядели не старше его теперешнего, а ведь в памяти Хьюлитта они навсегда остались такими большими и намного старше его самого. Снимки были сделаны для удостоверений Корпуса Мониторов, и родители выглядели на них чересчур серьезными. «Наверное, – думал Хьюлитт, пока на экране прокручивались сведения о родителях, – только в момент фотосъемки они мне и не улыбались». Воспоминания захлестнули его, стали ясными, острыми и во всех самых мельчайших подробностях совпали с описанием катастрофы в воспроизведении тех, кто ее расследовал.

Отец пытался справиться с управлением и не имел возможности даже взглянуть на сына, а мать улыбалась и уговаривала его не бояться. Она перебралась на заднее сиденье и обняла Хьюлитта одной рукой, а другой покрепче пристегнула привязные ремни. Небо и поросшие лесом горы бешено вращались за стеклом кабины. Деревья были так близко, что Хьюлитт различал отдельные ветки. А потом мать наклонила его голову вперед, сжала его двумя руками, крепко прижала к груди. От резкого удара их швырнуло в стороны, послышался громкий треск. Хьюлитт ощутил на лице влагу дождя. Он падал и чувствовал, как холоден воздух.

Он помнил, какая резкая, сильная боль охватила его в то мгновение, когда он ударился о землю, а потом – провал в памяти, вплоть до появления спасательного отряда. Отряд примчался на место аварии по сигналу аварийного маяка, выброшенного флайером автоматически. Один из спасателей спросил Хьюлитта, где у него болит.

Судя по данным отчета, колпак кабины флайера сорвало верхушкой дерева – он был найден повисшим на одной из верхних ветвей. Затем флайер ударился о землю и прокатился по склону горы на сорок пять метров, после чего развалился и загорелся. Поскольку до этого в течение нескольких дней шли дожди, огонь не добрался по сырой траве и промокшей листве до того места, где лежал единственный оставшийся в живых пассажир флайера – маленький Хьюлитт, четырехлетний мальчик. Отчет продолжался скрупулезнейшим изложением технических данных, которые Приликла порекомендовал затем изучить капитану Флетчеру, а заканчивался кратким описанием результатов вскрытия и захоронения погибших.

Родители Хьюлитта получили тяжелейшие травмы, и к тому времени, когда разбитый флайер вспыхнул, они уже были мертвы. Когда нашли Хьюлитта, он был в шоковом состоянии, но в остальном цел и невредим. На его одежде обнаружили следы крови, но оказалось, что это кровь матери Хьюлитта. Несмотря на отсутствие травм, Хьюлитта продержали в больнице под наблюдением врачей девять дней – именно столько времени добиралась до Этлы его ближайшая родственница, бабушка. Прибыв на Этлу, она забрала мальчика из больницы и занялась подготовкой похорон его родителей.