РАССКАЗЫ ОСВОБОДИТЕЛЯ - Виктор Суворов (Резун)

Каждый офицер учился на своих ошибках, а если не дурак — то и на ошибках других, благо таких ошибок было много. Вот нам ставят в пример командира, который навел образцовый порядок среди подчиненных. Никто не знает, как именно ему это удалось. А его метод был прост: он вызывал в кабинет провинившегося солдата и избивал его, не оставляя синяков. И все у него было хорошо, пока коса на камень не нашла. Отмолотил такой командир очередного солдатика, а тот, не стерпев, схватил настольную лампу и вмазал командиру по роже — чтобы всем видно было. Конечно, солдат этот пойдет под трибунал. Но и командир его больше никогда не сможет управлять ротой таким, казалось бы, «эффективным» методом. И командиру полка не легче: ему надо снимать этого дурака с должности и переводить в другой полк, где его не знают, где солдаты ему в лицо смеяться не будут.

Я всегда считал, что лучше учиться на чужих ошибках. Я стал присматриваться к другим офицерам, к тому, как они работают со своими солдатами, и через некоторое время вынес для себя первый урок:

Никогда никому ничего не обещай.

Можешь сделать для подчиненных что-то хорошее — делай. Без предварительных обещаний.

Построил я роту свою и сказал: служите вы все не для меня; и вы, и я, и весь полк наш, как и вся Советская Армия, готовимся воевать. Наш великий вождь и учитель товарищ Ленин требовал учиться военному делу настоящим образом. Можете это сами прочитать в полковой библиотеке — Полное собрание сочинений, том 36, страница 26. Вот и будем учиться настоящим образом. Я буду вас учить и вместе с вами учиться.

Так и пошло. Рота училась упорно. Вовсе не для меня и не ради предстоящих инспекторских проверок. И я учился вместе с ротой, в основном подмечая просчеты других командиров.

Из первого правила неизбежно вытекало второе, как его оборотная сторона:

Никогда никому не угрожай.

Угроза — признак бессилия. Грозит только слабый. Угроза — словно стрельба холостыми патронами: шума много, толку мало. Посмотрите, как побитый мальчик, глотая слезы, на улице своему обидчику грозит: да мой старший брат с тобой такое сотворит! Это значит, что ничего он не сотворит. Мог бы — давно бы сотворил. Без угроз. Вот и солдату не надо угрожать. Если заслужил — накажи. Но только без предварительных угроз.

Освоив два первых правила и твердо их придерживаясь, я вывел для себя третье правило:

Знай своих подчиненных. Не раскрывай себя.

Вот картиночка: пришел молодой офицерик принимать свое новое подразделение, собрал личный состав, рассказал о себе... Стоп! А кто тебя, лейтенант, за язык тянет? Помолчи. Сообщи свою фамилию, звание и должность. Этого достаточно. Незачем твоим солдатам знать, женат ты или холост, есть ли у тебя отец с матерью, братья и сестры. Незачем им сообщать, где и когда ты родился, где учился и где живешь. Им даже имени твоего знать незачем. Кстати, в книге этой я ни разу не назвал по именам своих командиров от комбата и выше. Я их имен не знаю и никогда не знал. Мне положено было знать фамилии, звания и должности вышестоящих. Но и моим подчиненным незачем обо мне знать ничего, кроме моей фамилии, звания и должности. За глаза, конечно, они мне кличку какую-то дали. Но это уже меня никак не касалось.

А вот подчиненных своих я знать обязан. Документы на всех в строевом отделе. Надо времени не жалеть, садиться в свободную минутку и всю информацию на всех запоминать, запоминать, запоминать. У солдат и сержантов в армии только звания и фамилии: рядовой Иванов, сержант Полищук, старшина Нечитайло. Но бывают ситуации, иногда всего один раз за весь срок службы, когда можно тихо солдатику сказать: а вот от тебя, Мустафа Абугалиевич, я такого не ожидал. Ух как действует!

Хорошему командиру не нужны стукачи среди подчиненных. Чтобы знать, что творится в подразделении, когда командиры уходят домой, достаточно обыкновенного человеческого разговора с солдатом. На марше дан привал, сел рядом с солдатами, задал пару вопросов. И только слушай. Среди людей умение слушать встречается гораздо реже, чем умение говорить. Все услышанное надо запоминать, запоминать и еще раз запоминать. Рассказал солдатик, что старший брат куда-то там поступил. Вслушаться надо, усечь: когда и куда именно. По ходу разговора, не переспрашивая, неплохо имя того брата уловить. Пройдет месяц-другой, и уже совсем на другом привале невзначай можно поинтересоваться: как там твой брат Алеша в Воронежском сельскохозяйственном институте успевает?

Проявить интерес к человеку — значит навсегда сделать его своим другом. Командир обязан говорить не о себе, а о своем подчиненном. Только о нем. Зная каждого по имени и отчеству, помня дни рождения каждого, не путая имен их отцов и матерей, братьев и сестер, говорить только о них. Много ли их, солдатиков? Ох, много. Но если этого не делать, тогда остается учить пару водителей за счет остальных и во время инспекторских стрельб сажать в кустах снайпера с прибором ПБС.

Чтобы обойтись без снайпера в кустах, командир обязан утвердить себя именно в качестве командира. Для этого есть только один путь:

Командуй от своего имени.

Вот поступает приказ командира полка или командира дивизии что-то совершить. Этот приказ следует передавать подчиненным только так: я приказал! И никак иначе. Солдат должен знать, что над ними стоит командир, а не исполнитель чужой воли, чужих команд.

И последнее правило:

Уважай солдата.

Ситуация: май, праздник в полку. Такое редко, но бывает. К солдатам едут родители. Иногда с далеких окраин. Их пускают на территорию полка. Там и тут на лавочках сидят солдатики со своими матерями в платочках, с отцами в кепках и серых пиджаках, с девушками своими в ситцевых платьицах. Распахиваются ворота, въезжает командирская «Волга». Полку — команда «Смирно». Дежурный бежит с рапортом. Прибыл командир дивизии генерал-майор Нильга. С супругой. Красивая такая генеральша, нарядная, статная. Генерал — дежурному по полку: не надо рапорта, не надо формальностей, решил заехать, на воинов своих посмотреть. Идет, останавливается, со встречными офицерами говорит. Толковый был мужик.

Издалека наблюдаю. Вот молодой офицерик о чем-то болтает с командиром дивизии и его женой. Слов не слышу. Ловлю позу офицерика, жесты его, выражение лица. Это надо запомнить. Твердо запомнить. Оставшись один, пытаюсь повторить его позу, его улыбку, мимику, жесты. Теперь перед зеркалом. Вроде получается. Выхожу на улицу. С генералом мне говорить не о чем. Тем более с его женой. У меня один солдатик совсем уж тяжело по службе идет. Еле успевает. К нему мать приехала и девушка. Мне их найти надо. Вон они. Подхожу. И теперь мне надо повторить ту позу, ту улыбку и те жесты, которые только что усвоил.

Так мой друг говорил с генеральской женой. Я не знаю, о чем. Но по позе и жестам нетрудно догадаться.

Так я буду говорить с матерью моего солдата. Только так буду говорить с его девушкой, которая когда-нибудь, возможно, станет его женой. Чем она хуже красивой генеральши?

День Приказа

1

И вот этот день настал.

Утром прогремел Приказ.

Какой приказ?

Тот самый! Единственный. Приказ, имя которого солдаты и сержанты Советской Армии писали только с заглавной буквы.

Я выпью разом водки таз,

Когда объявят мне Приказ.

Этот Приказ солдатик ждет 730 дней. 17 520 часов. Миллион минут. Точнее — 1051200 минут. 63 миллиона секунд.

Спать солдату много не положено. Глубоко за полночь он, подкошенный тяготами и лишениями воинской службы, валится на свою кровать, засыпая на ходу. И все же в самый последний момент перед тем, как отключиться от этого мира, он успевает отсчитать те дни, минуты и секунды, которые ему остались. Солдат спит, а служба идет. Среди ночи с тощего матрасика его сорвет сигнал тревоги. Он натягивает штаны, сует ноги в стоптанные сапоги, хватает автомат, бежит к месту сбора, а на душе радостно: пока спал, вон сколько секунд улетело! Вон сколько минут! Время до Приказа на 4 часа 13 минут сократилось!

Если бы солдат служил один год, тогда каждый четвертый тянул бы лямку на один день больше остальных. Но солдат в те времена служил два года, потому високосный год накрывал своим проклятым лишним днем половину всего призывного состава.

Странно, но этот лишний день как бы не считался. Все солдатские вычисления шли от цифры 730.

И вот для сотен тысяч счастливчиков все эти дни истекли. Даже и с тем, неучтенным солдатами днем, который в 1968 году бросила им злая судьба в качестве бесплатного приложения.

Приказ гремел по два раза каждый год. В те дни торжествовала вся Советская Армия. Ликовал самый низший класс — салаги. Они отбыли полгода. Они прошли самое страшное. Теперь они превращались в полусалаг. Они с нетерпением ждали прибытия нового пополнения, новых салаг, которым предстояло по ночам зубными щетками чистить сортиры.