Конец подземного города. Фантастический роман - Яков Кальницкий

Загородив дверь, он убеждал Штумпфа:

— Его надо в лазарет, а не сюда. Он истекает кровью…

— Молчать! — неожиданно гаркнул Конноли. — Несите!

Штумпф бесцеремонно оттолкнул Шмерцкопфа и охранники внесли коменданта в машинный зал.

— Сюда! — властно показал Конноли на пульт управления. — Положите меня на стол… И можете идти.

— Доктора пришлите! — скомандовал Шмерцкопф.

— Не надо доктора, — резко произнес раненый. — Ты, мой друг, — обратился он к Штумпфу, — подвинь сюда микрофон, чтобы я мог говорить… Вот так, отлично… Сделай мне перевязку, иначе я истеку кровью раньше, чем выполню свой долг. Теперь все хорошо… Последнее средство… Слушай, Карл, ничего не бойся! В последний момент я открою тебе тайну выхода, только тебе.

Конноли протянул руку к красному рубильнику. Рука повиновалась ему…

Значит, все в порядке.

Штумпф разрезал окровавленные брюки. Ноги были усеяны черными пятнами — сгустками запекшейся вокруг ран крови.

— Ничего, ничего, — говорил Штумпф. — Скоро вы будете бегать, как молодой жеребенок…

Странное чувство связывало сердца этих двух мерзавцев. Конноли, тогда еще герр Оскар Крайц, владелец пивоваренного завода и офицер СС, патрулируя одну из центральных улиц Берлина, как-то наткнулся на молодого громилу, только что зарезавшего целую семью. Его поймали в тот момент, когда он, выбросив из окна два узла с награбленным, стал спускаться сам.

Оскар Крайц обязан был расстрелять его на месте. Но у Крайца проснулись родительские чувства: у него был сын, примерно таких же лет; этого сына еще гнилое социал-демократическое правительство за точно такие же развлечения отправило в концентрационный лагерь. Когда фашисты пришли к власти, Оскар Крайц объездил все места, где мог бы быть его сын, но так и не обнаружил его.

Зачем же убивать молодого человека? Нет! Оскар Крайц решил внести свои коррективы в судьбу Карла Штумпфа…

Короче говоря, начальник эсэсовского патруля инсценировал расстрел, а на самом деле отпустил бандита, взяв с него предварительно слово, что он явится к своему спасителю в ту же ночь. И Карл Штумпф не обманул своего благодетеля. С тех пор они не разлучались. Оскар Крайц приобрел верного телохранителя, бесплатного палача, а Карл Штумпф — эрзац-отца.

И вот при каких обстоятельствах им суждено расстаться… Конноли слышит, как сморкается за пультом Карл Штумпф. Раненому доставляют удовольствие эти звуки: хоть одно существо оплакивает его смерть…

За стенами зала поднялся шум. Это повстанцы ворвались на административный горизонт… Они окружают машинный зал. Отлично!

Первое движение: поворот выключателя — и стальная дверь замкнута токами намертво.

Второе движение: микрофон. Конноли стал говорить, и с каждым словом голос его крепнул:

— Внимание! Говорит комендант Подземного города! Моя рука на красном рубильнике. Это значит, что от малейшего моего усилия все взлетит к чертям вместе с вами! Мне жизнь недорога, мне жить осталось не больше часа. Но вы составите мне веселую компанию на тот свет. Итак, пятнадцать минут!

Пятнадцать минут срока! Если в течение этого времени вы не выдадите зачинщиков и не сложите оружия — смерть! И еще предупреждаю: первая попытка воспрепятствовать мне ускорит конец! Моя рука на красном рубильнике!

Стальной цилиндр машинного зала загудел от тяжелых ударов.

— Предупреждаю — смерть! — повторил Конноли.

Стало тихо. Лишь сталь продолжала дрожать, и от этого в ушах Конноли звенело. Полумертвый, обескровленный, он снова испытывал величайшее наслаждение, доступное хищнику: он по-прежнему владеет многими тысячами жизней.

Конноли окликнул Штумпфа. Тот не замедлил склониться над ним.

— Я здесь, я слушаю вас, дорогой патрон!

— Карл, тайный выход ведет из главной галереи, налево от центрального ствола, в пещеру в «чертовом пальце». Дверь в галерее скульптурная.

Придавишь левый сосок фигуры римлянина, наступишь на левую стопу — и она отодвинется. Не теряя времени, спеши к морю. Там должен быть самолет господина Блекпига.

Конноли закрыл на секунду глаза. Ноздри его были прозрачны и перестали сжиматься. Штумпф глядел на него и шептал:

— Умер, умер…

Но комендант вдруг вздохнул и снова заговорил:

— Хорошо бы отправиться в последний путь вместе с дорогим компаньоном…

Это, впрочем, все шутки. Я думаю, мой друг, что тебе лучше всего сейчас немедленно покинуть Подземный город… Воспользуйся выходом из машинного зала, расположенным под компрессором номер семь. Разорви на себе одежду, вымажься мазутом, чтобы бунтовщики приняли тебя за своего. Ну, прощай, Карл!

Он пожал руку своему питомцу.

Исход из подземного города

Ценою колоссального напряжения воли, с помощью всех помощников Рашу удалось добиться тишины. Он понимал, что предупреждение коменданта не пустая угроза.

Через пятнадцать минут Подземный город взлетит в воздух или провалится в преисподнюю. За эти четверть часа надо что-то придумать. Попытка овладеть машинным залом лишь ускорит развязку. К тому же, как сообщали захваченные в плен охранники, комендант тяжело ранен. Он может включить проклятый рубильник, когда ему покажется, что силы его на исходе…

Конноли почувствовал себя лучше. Повязка, наложенная Штумпфом, остановила кровь.

Но кто это так назойливо скулит под столом? А, это старый Шмерцкопф' — Ну что, старина? Конец? По крайней мере, много шума… Я думаю, что сам фюрер не имел такой отходной… Что с вами, Шмерцкопф? Вы стоите на коленях, почтенный инженер-полковник? Где Карл?

Шмерцкопф забормотал:

— Карл Штумпф ушел. Он воспользовался подземным ходом и теперь, вероятно, в безопасности. Я бежал за ним, но отстал… Там толпа… Они окружили машинный зал… Они ищут провода…

Конноли засмеялся, и смех его напоминал визг напильника.

— Дурачье! Кто же будет устраивать такое приспособление на проводах?! Вот вы, герр Шмерцкопф — инженер, но ведь и вы не знаете, что здесь беспроволочное зажигание. Ха-ха… — Конноли поднес руку с часами к глазам.

— Ну-с, осталось девять с половиной минут.

Он жестом приказал Шмерцкопфу отойти и снова включил микрофон.

— Эй, презренные рабы! Осталось девять с половиной минут! Чтобы каждый чувствовал приближение смерти, я буду отсчитывать минуты!.. Итак… Девять минут!

Он ждал воплей, но за стенами машинного зала было необычайно тихо.

— Восемь минут! — сказал Конноли. — Моя рука на рубильнике.

Кто-то негромко постучал в дверь. Голос, полный достоинства, произнес: