Просто Лиза - Валентина Седлова

Тема и Машка переглянулись и еле заметно кивнули друг другу.

— У меня есть предложение, — начал Тема. — Мы все равно живет относительно недалеко, так что ты ничего не теряешь, если примешь наше приглашение. По крайней мере, тебе не грозит простудиться в продуваемой всеми ветрами беседке. Да и если вдруг получится хоть чуть-чуть поспать — пожалуйста. Раскладушка в полном твоем распоряжении. Между прочим, Лизина раскладушка. На ней только сама Лиза спит. Ну, и ты сегодня.

— По-моему, дельное предложение, — поддержал молодоженов Матвей Яковлевич. — Иначе придется мне просить Катерину, чтобы она приняла еще одного постояльца. А тебе там появляться не с руки, сам понимаешь.

— Решай, брат. Родителей я предупрежу, не впервой.

— Что, все на одного? — спросил Алексей, но в его голосе не слышалось былого раздражения. Скорее уж слабое подобие улыбки.

— Так разве иначе с тобой сладишь? — улыбнулась Машка. — Ну все, подъем, а то я уже замерзать начинаю. Матвей Яковлевич, Саша, до завтра!

— До завтра!

Подгоняемые в спину бесцеремонными Машкиными тычками, Тема и Леша вышли из беседки.

— Генерал в юбке, — заметил Матвей Яковлевич, глядя им вслед.

— Это точно, — констатировал Саша. — Очень надеюсь, что во время финальных разборок Машу удастся удержать на расстоянии от господ Балобановых. Иначе даже страшно представить, в какую лапшу она их превратит.

— Всех нас лучше бы удерживать, как ты выражаешься, «на безопасном расстоянии». Ты бы знал, как у меня кулаки зачесались, когда этот боров мне дверь открыл и спросил «чё надо». Еле удержался, чтоб не врезать. Только мысль о Лизе и остановила.

— Ну, надо же! А глядя на вас, я бы ничего такого и не заподозрил. Вы, по-моему, самый рассудительный и спокойный член нашей команды.

— Боюсь тебя огорчить, Саша, но это лишь видимость. Ладно, ступай, а то заболтались мы с тобой, уже темнеть скоро начнет.

— Счастливо, Матвей Яковлевич!

— Бывай, Саша…

В этот раз Прасковья соизволила кормить меня ужином не в кровати, а за столом. Правда, радости мне это обстоятельство практически не принесло. Слишком уж много расстройств доставил мне сегодняшний день. Как вспомню, как до черничника добиралась, так вздрогну. Хорошо хоть дорога обратно легче оказалась. То ли я к ней была уже морально готова, а то ли все вместе сложилось: солнце палить перестало, дорога под гору пошла. В общем, с Божьей помощью доползла кое-как до избы. Даже без повторного кровотечения обошлось. Наверное, лишней крови в организме больше не осталось, хи. Да и откуда ей взяться, если то по голове бьют, то черт знает куда по пеклу гонят.

То, что свою травму я получила не просто так, это факт. Я была в этом практически уверена. И никакой сеновал здесь не при чем. Скорее всего, чтобы без хлопот вывезти из города, похитители без лишних сантиментов огрели меня чем-то по голове. Ну, например, железным прутом. А когда обнаружили, что я потеряла память, очень обрадовались. Или они вообще об этом не в курсе? Да нет, обязательно должны были это узнать. Иначе режим содержания меня у Прасковьи был бы гораздо жестче. Заперли в комнате, привязали к кровати для надежности, и вертись, как хочешь.

Жаль, что с этими ребятами-туристами ничего не выгорело. Слишком уж они тормозные и пугливые оказались. Впрочем, что можно требовать от людей, на которых наставлен дробовик? Лично я бы тоже не стала лезть на рожон, а быстренько-быстренько удалилась, пока его в меня не разрядили.

Эх, помечтать что ли? Вот представлю себе, что туристы мои оказались хорошими людьми, даже не просто хорошими, а очень хорошими. И вместо того, чтобы свой поход продолжать и забыть о том, что произошло в черничнике, как о кошмарном сне, отправились в ближайший населенный пункт, нашли там милиционера и все ему про меня рассказали. А добрый дядя милиционер (почему-то в голове сразу всплыло — дядя Степа) приехал сюда на мотоцикле с коляской, в одиночку разоружил Прасковью и вызволил меня. И чтоб, как только это произошло, ко мне разом вернулась память. Мы бы с милиционером принялись звонить моим родным и радовать их, что со мной все в порядке, и шантажистов можно преспокойно отравлять за решетку. Эх, мечты, мечты…

Порция овсянки как-то очень быстро подошла к концу. Значит ли это, что я выздоравливаю, или просто старуха экономит на мне и положила в этот раз слишком маленькую порцию? Если второе, то меня это ужасно не радует, поскольку может свидетельствовать о том, что со мной скоро разберутся. Чего зря еду переводить на человека, которому все равно скоро на встречу с Создателем отправляться? Ладно, не суть важно. Пора и за стирку приниматься, а то, как я понимаю, третьего комплекта одежды у Прасковьи для меня вряд ли сыщется.

— Ты куда это? — мигом отреагировала бабка на мой подъем из-за стола.

— Во двор. Постирать хочу. Не могу два дня подряд одни и те же трусики носить.

— Поносишь, не облезешь.

— Так я могу пойти и заняться стиркой? — решила я уточнить.

— Ты что, глухая? Я же тебе сказала: нет.

— А почему?

— Вот назойливая! Сказано нет, значит, нет. И нечего со мной пререкаться. Марш в свою комнату!

— Что, даже в туалет сходить не дашь?

— Раньше надо было думать.

— Это когда же? Когда ты свою тачку по лесным буеракам перла? Или когда бедолаг-туристов до смерти напугала?

— Сами виноваты! Нечего было расспросы устраивать! Знаю я таких настырных! Им палец дай, они тебе всю руку откусят!

— Ага, поэтому надо на людей ружье наставлять, так что ли? И все только потому, что тебе показалось, что они опасны. Да чем опасны-то? Может, расскажешь? А то я в догадках теряюсь.

Бабка ни на шутку разозлилась. Она аж покраснела от гнева, но пока подбирала слова, чтобы отчитать меня, я, разухарившись, продолжила:

— И вообще: это противоречит Конституции. Каждый человек имеет право на свободу волеизъявления. Это значит, что если туристы захотели расспросить меня, уродилась ли в этом году черника, они имеют все основания не отказывать себе в этой малости…

Меня несло. Боже мой, не знаю как раньше, до потери памяти, но сейчас я явно была в ударе, в совершенстве владея разговорным жанром. Ах, это милое искусство засыпать собеседника умными фразами, которые только кажутся таковыми на первый взгляд, а на самом деле являются полным бредом. М-да, мне бы ораторское искусство преподавать с такими способностями! А приходится расходовать его на жадную и недалекую бабку, таращившуюся на меня выпученными, как у рыбы, глазами. Вот она, вселенская несправедливость!

Наконец, Прасковья пришла в себя и заорала:

— Все, кончилось мое терпение! Шагом марш в комнату и сиди там тихо, как мышка! Поняла?