Границы между нами - Татьяна Игнатенко

сидела темная фигура. Человек ли это был, и жив ли он — было непонятно, но фигура даже не пошевелилась в ответ на появление неожиданных гостей.

— Тук-тук, есть кто? Простите за дверь. Мы ищем кого-нибудь из старейшин.

— Входите, — растянуто ответила темная фигура громким и очень выразительным мужским голосом, который, казалось, проникал в самую глубь души.

Дэн согнулся пополам и забрался внутрь, Алиса проследовала за ним. Дэн аккуратно приставил дверь на место. В комнате тут же стало еще темнее.

— Присаживайтесь, — снова подала голос фигура, наконец, зашевелившись и указав рукой на два круглых рваных и затертых коврика на полу.

Дэн и Алиса послушно присели и наконец смогли выпрямить спину. Глаза постепенно привыкли к темноте, и они смогли разглядеть старика, одетого то ли в плащ, то ли в халат с капюшоном грязно-болотного цвета. На вид мужчине было около шестидесяти лет. Его длинные седые волосы сосульками свисали к груди. Серая редкая борода была длинной и приглаженной. Большая комната с темными неровными стенами, словно слепленными из грязной мазанки, оказалось пустой. Внутри стоял лишь невысокий, похожий на чайный, деревянный столик, который отделял хозяина от гостей. На столе и по углам комнаты были расставлены стаканы с курящимися ароматическими палочками от которых вся комната была немного в дыму. Смердящий запах Квартала перебить полностью было невозможно, но здесь он переносился гораздо легче. Алиса даже смогла убрать руку от лица и дышать глубже.

— Мы ищем нашего друга, — начал Дэн. — Его на днях привезли сюда.

Старик неспешно достал из-под стола старый глиняный чайник, чашку и налил в нее какую-то жидкость. На чай это было не похоже, потому что от чашки не поднималось никакого пара.

— Не торопись, юноша. Из этого места мало, кто возвращается. Если человек оказался здесь, значит, здесь он и остается до сих пор, — размеренно и неспешно ответил старик.

— Мы бы хотели его найти. Пока не поздно. Его зовут Рамиль, он невысокий парнишка с черными волосами…

— Здесь нет имен, — перебил его старик. — В Квартале Мертвых они никому уже не нужны.

Хозяин дома явно не хотел слушать много слов, и Дэн, поняв это, замолчал. Старик взял из-под стола щепотку какого-то порошка, добавил это в чай и маленькой ложкой с длинной ручкой неторопливо перемешал свой напиток. Затем пригубил его и наконец взглянул на ребят.

— Я знаю, кто вам нужен. И у меня для вас горькие новости. Парнишка плох, и я хотел бы придержать его у себя, чтобы привести в чувство. Он довольно сильный, возможно и выкарабкается.

— Вы можете помочь этим людям? — вырвалось у Алисы. Она вспомнила уличные «мешки», и инстинктивно задала вопрос, который сразу же возник в ее голове. — Разве их сюда привозят не умирать?

Старик еще раз неспешно помешал напиток и отхлебнул из чашки. Его голова повернулась в сторону Алисы.

— Те, кто привозят сюда мусор, ждут, когда он сгниет. Но я слишком давно здесь живу, и научился на этом перегное выращивать красивые цветы.

— Как давно вы здесь? — не совсем понимая о чем говорит старик, спросила Алиса.

— Ты еще даже не родилась, деточка, а я уже был старостой Квартала Мертвых.

Повисла пауза. Старик пил свой напиток, а Дэн с Алисой пытались разобраться — нужно ли им бояться этого человека, сочувствовать ему или искать в нем надежду.

— Квартал не такое уж и плохое место. На карте современного мира это что-то вроде колодца спасения. Здесь больше добра и жизни, чем там, откуда вы пришли. Поверьте, здесь вам не причинят зла.

— Как вы стали старостой этого места? — спросил Дэн, пытаясь быть вежливым и поддержать разговор.

— Вот так, сынок. Все достигают своей вершины в жизни, но у всех она разная. Кто-то становится старостой Квартала Мертвых. Кто-то главой Лаборатории. А кто-то — ее глупым сынком-хидером, пытающимся спасти этот мир, — он многозначительно кивнул. — И лучше сделать все, чтобы это не стало твоим единственным достижением.

— Кто вы? — растерялся Дэн. — Откуда… откуда вы меня знаете?

Старик отмахнулся и отхлебнул из чашки.

— Это Квартал Мертвых, сынок. Здесь нет времени, тайн. Нет богатых и бедных. Мы все равны и знаем все о каждом.

— Да, вы все равны. Вы все умираете, — Дэну не нравился старик, и он перестал пытаться быть вежливым.

— Вы тоже умираете. Просто не думаете об этом. Все мы рано или поздно умрем. А в мире, где смерть принимают как неизменную истину, все становится прозрачным. И вы здесь прозрачные. Я вижу твою боль, Алиса. Ты разрываешься внутри от страха. И не можешь выбрать что важнее — жизнь отца, друга, любимого человека или твоя собственная. Но, поверь, не ты решаешь. Ты лишь можешь думать, что делаешь выбор. Но это не так.

Алиса внимательно слушала, но с трудом понимала, что происходит. Старец знал ее имя и говорил о таких вещах, которые не мог знать. Она слабо верила в сверхъестественные силы, но что это, если не они?

— О выборе не хуже меня знаешь и ты, Дэн, — перебил мысли Алисы старик. — Такой благородный, честный, ты полон мужества и сил спасти весь мир. Но давно ли ты стал таким? Давно ли ты сам, своими же руками закапывал этот самый мир, большими ложками подсыпая в него жестокость, ложь и скверну? Сколько людей пострадало от твоих рук? Десятки? А может быть, признайся себе, сотни? Каково это, стать святым, побывав в самом аду?

Алиса переводила взгляд со старика на Дэна и обратно. Дэну явно было неуютно от этих слов. В порыве ненависти к этому человеку он стиснул зубы и потер плечо со старыми шрамами. Его голова опустилась, он молчал. Было заметно, что старец что-то знал, но Алиса не понимала, о чем он говорит и чего добивается. Тем временем старейшина, казалось, сменил злость на милость.

— Ты вовремя остановился, мальчик. Зло уже протянуло к тебе руки, но ты встал с колен и не дал ему обнять тебя, затянув в свой плен. Но за свои слабости всегда приходится расплачиваться. Помни, что ничего не проходит бесследно. Ты никогда не замолишь своих грехи. Таким, как ты, нет места даже здесь. Ты просто его недостоин.

Дэн не поднимал головы. Алисе стало страшно. О чем говорил старец? Что, если Дэн был совсем не тем, за кого себя выдает? Нет… нет, она помнила того маленького мальчика и знала, что он не мог быть плохим человеком. Но понурая голова Дэна и его закрытые от стыда глаза говорили об обратном.