Моя милая ужасная невеста (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

— Дамы вперед.

Он наступил на руну, начертанную на полу. Пробудившийся символ засветился, и вокруг нас развернулась невидимая глазу ловчая сеть. Звуки извне стали глуше, словно доносились из-за стекла.

Я со всем старанием пыталась создать пристойное заклятье… В смысле, хоть какое-нибудь заклятье, но темная магия сегодня с утречка практически покинула «башню Варлок». Откликалась она неохотно.

— Вижу, хорошо вчера погуляла, — проговорила Айк, не пытаясь замаскировать сарказм издевательской жалостью.

— Неплохо, — согласилась я.

— С Торстеном?

— Не завидуй, Айк. Если попросишь, он с тобой тоже погуляет. Лови.

Я улыбнулась и сдула с открытой ладони дымок темной магии, словно отправила бывшему воздушный поцелуй. В его сторону полетела кривая инфернальная рожа из мелких снежных горошин и с дымящимся темным хвостом. Вообще, ради иронии хотелось сотворить череп, но чем в похмелье богаты.

Снежная башка остановилась перед носом Вэллара. Она раззявила пасть, выплюнула струю холодного пара и сорвалась ему под ноги. По полу в разные стороны поскакали белые шарики. Складывалось впечатление, что неумелая рукодельница рассыпала банку с круглыми бусинами. Таяли они так же неохотно, как создавались.

Айк помахал ладонью у себя перед лицом, разгоняя пар, и спросил:

— Теперь ты почувствовала себя отомщенной?

— Да брось, — поморщилась я. — Магия тебя даже не тронула.

— Марта, ты понимаешь, о чем я говорю! — возвысил он голос, невольно привлекая внимание ребят по соседству.

— Не понимаю, — резковато ответила я. — Переведи.

— Надеюсь, тебе понравилось с Торстеном настолько, что ты почувствовала себя отомщенной.

Промолчать на откровенные нападки мне было не по нутру.

— Ну, если тебе действительно интересно, Закари никогда не спрашивает, чтобы поцеловать девушку, — поделилась я. — Хочешь еще подробностей или уже поколдуешь?

На практикумах мы не нападали, а только изучали принцип плетения сложных чар, и для серьезной магии нас разделяло недостаточное, даже символическое, расстояние. Но вряд ли разозленный Айк отдавал себе отчет, сколько силы вложил в тренировочное заклятье.

Лицо обожгло ледяной волной. Золотые пуговицы на моем пиджаке заиндевели, побелел кончик перекинутой через плечо косы. Я ответила инстинктивно, по правилу правшей, которые неизменно бьют ведущей рукой. Светлые чары смяли заклятье, как бумажный лист. С глухим хлопком лопнула защитная сеть, разнеся по залу волну возмущенного воздуха.

— Вы в своем уме?! — сорвался декан. — Оба в мой кабинет! Остальные свободны.

— Что у вас случилось? — тихонечко спросила Эмбер, когда мы собирали вещи.

— Мы окончательно расстались, — буркнула я.

— А по-тихому никак нельзя было? — хмыкнула она. — С другой стороны, успеем нормально пообедать.

Мэдлей чихвостил нас, точно нашкодивших котят. Орал, как не в себе. В конечном итоге он поперхнулся, жадно выхлебал воду прямо из стеклянного графина и, отдышавшись, с разбега приговорил Айка. За поединок его на две декады отстранили и от занятий, и от тренировок.

— Госпожа Варлок, — обратился ко мне декан, — вы абсолютная посредственность в темной магии и столь же блестящая чародейка. Безусловно светлые чары для вас естественны, но с сегодняшнего дня вы будете исключены без права восстановления за любое их использование в стенах академии. Все ясно?

— Да, господин декан, — сдержанно ответила я.

— Тогда оба пошли вон!

В ледяном молчании мы с бывшим парнем выбрались из приемной декана. Вместе спустились по лестнице из преподавательской башни и, не произнеся ни слова, разошлись в разные стороны. Кто бы знал, что, желая друг другу удачи перед днем поминовения предков, мы фактически прощались.

Эмбер сидела на деревянной на скамье возле питьевого фонтанчика и с интересом читала обернутую цветочной бумагой книгу.

— Гримуар? — полюбопытствовала я, усаживаясь рядом.

— Любовный роман, — призналась она и спросила, не поднимая головы: — Пригрозили отчислением?

— Без права восстановления, — согласилась я и широко зевнула, прикрыв рот ладонью. Тело ломило, затылок ныл, в висках стучало. Все сразу. Не понимаю, как один человек может испытывать столько неприятных ощущений одновременно?

— В общем, ничего нового, — заключила подруга. — Который раз уже?

— Официально? — Я задумалась, пытаясь припомнить, сколько раз моя портретная карточка висела на доске «почета». — Четвертый.

— Что с Вэлларом?

— На две декады отстранили от занятий и тренировок.

— Да неужели? — Эмбер заложила книгу пальцем и посмотрела на меня в абсолютном восхищении. — Кажется, я начинаю активно верить в высшую справедливость. Две декады вы не будете встречаться на занятиях. Клянусь, это стоит выговора.

Мы с подругой посмотрели на доску объявлений, куда вывешивали ректорские приказы и портреты штрафников. Со стены на нас мрачно взирал слаженный квартет знакомых некромантов, попавших на доску «почета» за эксгумацию четвертого ректора на академическом кладбище. Какие целеустремленные ребята! Решили выкопать дедушку и выкопали.

Выудив почтовик из кармана пальто, я отправила маме сообщение: попросила прислать в академию драконий медальон, подаренный Люцией Торстен. В жизни не подумала бы, что пригодится. Буду носить на занятиях по темным искусствам, пусть декан Мэдлей видит, что я прониклась угрозой отчисления.

«Ты что, сундук даже не открывала?!» — в ответ рявкнула мать, и мы с Эмбер подпрыгнули на лавке.

Эхо разнесло вопль по всему холлу. Быстро встряхнув шар, я стерла окончание возмущенной тирады. Очевидно, украшение Люции в дорожном сундуке. Но почтовик снова вздрогнул в руке и заполнился дымом.

— Шепотом, — приказала я шару на этот раз оставаться для других беззвучным.

«Марта Варлок, неблагодарная дочь верховного ведьмака Валлея Варлока, не стыдно стряхивать сообщение от матери?! Йен сказал, что ты всегда так делаешь! — рыкнула она, и мысленно я поклялась зачаровать мелкого паршивца трехдневной немотой. — В сундуке гостинцы для Закари. Вытащи!»

«Ему вручить?»

«Ну… ты сначала попробуй, — совершенно другим тоном попросила мама. — Вдруг они уже испортились».

— Ты слышала? — обратилась я к Эмбер.

— Нет.

— Мной решили пожертвовать ради Торстена! Не пойму, у нее есть запасная дочь, о которой я не знаю?

Обедать перед теоретической магией оказалось недальновидным. После сытной еды неудержимо клонило в сон, и полезные знания решительно не желали усваиваться в гудящей голове. Промучившись лекцию, я сбежала в общежитие досыпать положенные часы.

На двери обнаружился свеженький еловый венок, перевязанный красными и зелеными ленточками. Видимо, между сообщениями от светлого мага Эмбер успела чуток пошаманить, и в комнате витал характерный запах душных курений. Пальто и сумка полетели на стул. Прямо в одежде я рухнула носом в подушку и проспала до вечера, кажется, ни разу не поменяв позы…

За разбором сундука с зимними вещами Эмбер следила с большим интересом. Стопки одежды я складывала (ладно, скидывала) на кровать и с настойчивостью некромантов, ковыряющих могилку ректора, пыталась докопаться до шкатулок с дарами.

— Да ты шутишь… — пробормотала я на выдохе, когда обнаружила пресловутый тайный сундучок взрослой женщины, заботливо отправленный маменькой вместо зимнего пальто.

— Ух ты! — воскликнула подруга. — Тайный женский сундучок!

Я посмотрела на нее в полном обалдении:

— Ты тоже из посвященных?

— Мы же черные ведьмы из рода Фокстейл! Мачеха мне такой на пятнадцать лет подарила.

— Вы что, в каком-то тайном женском ордене состоите? — вырвалось у меня.

— У тебя в нем есть слабительное? — полюбопытствовала она.

— Снадобье, вызывающее мигрень, — с трудом сдерживая смех, поделилась я забористым женским оружием.

— Тоже жестоко.

Плоский и широкий футляр с медальоном прятался на самом дне сундука под пресловутым ночным балахоном. Я вытащила коробку и распахнула крышку. На черной бархатной подушке лежало искусно вырезанное из белоснежной кости Древо жизни. При желании можно было рассмотреть каждую хрупкую веточку у пышной кроны и крошечные руны, украшающие контур.