Иностранец на Мадейре - Андрей Остальский

Я уже писал, что вкуснее жареных каштанов, чем на Мадейре, я нигде не пробовал.

Семье Фредерику Тешейры, кажется, принадлежит здесь половина жилых домов и бизнесов. Ностальгически вздыхая, Фредерику показывает нам большое одноэтажное здание с выкрашенными белым стенами, прямо скажем не шедевр архитектуры… (Вообще-то архитектура на острове замечательна, причем речь не только об оригинальных современных проектах, но и о традиционной застройке Фуншала – белые, желтые, лимонные, оранжевые домики спроектированы в меру затейливо и с безусловным чувством стиля. Иногда бывает трудно поверить, что это дома зажиточных крестьян, а не виллы каких-то барчуков или международных плейбоев.)

А в 50-е годы Мадейра была еще чудовищно нищей, несмотря даже на то, что слухи о ее климате и его целебных свойствах уже распространились и англичане на пенсии все чаще стали селиться здесь. В Камаше холодильников не было, рыбу приносил снизу, с южного берега, торговец. Товар он укладывал на дно от бочки, которую водружал себе на голову; крупные рыбины иногда крепились на крючки по краям. Рыбу надо было покупать и съедать практически немедленно – кроме знаменитой соленой трески, разумеется, но ее покупали в лавках.

Водопровод был только в домах деревенской буржуазии, одно время семья Фредерику была единственной в селе, располагавшей подобной роскошью. В Камаше мне показали оставшиеся от тех времен небольшие заводи в леваде – приспособления для стирки. В доме было парное молоко, делали сливки, сыр, нечто вроде нашего творога. По праздникам ели свежую козлятину.

В этом простеньком доме прошло детство Фредерику. Его отец имел лицензию на располагавшуюся здесь почту и телефонный коммутатор, равно как и единственный на все село настоящий бакалейный магазин. Раз в неделю несовершеннолетний Фредерику отвозил в столицу наличные деньги – сдавать в банк. Суммы были таковы, что на них в то время можно было купить приличный дом, а то и два.

Вся эта совсем другая, инопланетная жизнь шла здесь своим размеренным чередом совсем недавно. Дон Фредерику закрывает глаза и, кажется ему, снова видит и отца, и своих братьев, и бакалейную лавку, и товары на стенах до самого потолка… Ценников никаких не было, цену надо было определять на глазок. «Смотри не на товар, а на покупателя, что он может себе позволить», – учил юного Фредерику отец.

И не забыть ему удивительный день августа 1955 года, когда в Камашу пришло электричество. Огромное событие было не только для этого крупного и важного для Мадейры селения, но и для всего острова. Главная тема, разумеется, на первой странице газеты «Diario de Noticias».

Если кто-то в Камаше вдруг оказывается не связан родственными узами с нашим проводником, то, скорее всего, это его друг. Например, владелец бара «Moise». Как здесь принято, бары называются по фамилии хозяина. Значит ли это, что друг детства Фредерику – еврей? Нет, евреев на острове нет. Но предок, родоначальник фамилии – кто знает.

В баре у местного «Моисеева» я попробовал рюмку вишневки – в шоколадном мини-стаканчике наперстке. Забавно, но, на мой вкус, слишком сладко. Такое, впрочем, предлагают сейчас туристам во многих районах острова. А вот чего я нигде больше не видел, так это местного кондитерского изделия под названием Брига ду Дейру (Briga do Deiro). Феноменальная штуковина – домашняя выпечка с черносливом, кокосом и лесными орехами. Как вспомню, так до сих пор слюнки текут… Ради одной этой «Бриги», ей-богу, стоило ехать в Камашу…

Впрочем, почти везде найдется что попробовать вкусного.

Камаша – обычно либо первый, либо последний пункт одного из четырех стандартных туров, которые предлагают иностранцам в Фуншале. Называется он Восточным и проведет вас через комфортабельный, облюбованный русскими поселок Канису (не спутайте с Канисалом!), через исторический Машику (где в 1419 году высадился Зарку со товарищи), с его золотым искусственным пляжем, и уютный городок Санта-Круз. Дальней точкой этого маршрута будет Канисал (не спутайте с Канису!) и мыс Сан-Лоренсу, где можно, как считают некоторые, заглянуть в прошлое, а может быть, даже в саму душу острова.

Глава 18. Религиозно-индустриальная революция

Через Канисал, что значит по-португальски «тростниковое поле», лежит единственная дорога к мысу Сан-Лоренсу, где уже нет никакого жилья, даже туалетов нет (как я однажды смог убедиться на печальном опыте). Есть только дикая природа в своем первозданном виде. И здесь действительно можно ощутить себя наедине с островом, особенно если решиться пройти (два часа в один конец) до самой оконечности мыса и по-новому увидеть и океан, и саму Мадейру, какой она открылась первооткрывателям. Здесь почему-то всегда ветрено, растительность скупа и скромна, и все это вызывает неожиданные ассоциации с морским побережьем Норвегии. Но невозможно не почувствовать здесь исконность, натуральность, не ощутить некоторой берущей за душу затерянности в океане, среди жгучих морских ветров. Это как холодный душ, после которого, по контрасту, больше ценишь тепло.

В самом же Канисале в глаза бросаются элегантные домики: оранжевые, желтые, кирпичные, даже вдруг синие – красиво. Но посреди всего этого вдруг несколько совсем обшарпанных, вроде бы даже заброшенных строений, в которых, видно, давно никто и не живет… Парадоксальная картина, типичная, впрочем, не для одного только Канисала.

Тут же старая церковь – милая, уютная, с маленькой колоколенкой вверху справа. Как считают некоторые британские писатели, странным образом напоминающая лютеранскую кирху… Это церковь Святого Себастьяна, покровителя Канисала. За белой оградой – аккуратное маленькое кладбище…

А с одноименной площади имени все того же святого вдруг открывается шокирующий вид на новую, соборную церковь Канисала. Она кажется гигантским монстром в сравнении со старой. Я как-то долго свыкался с ней, искал рациональное зерно. В конце концов решил, что и она не лишена своеобразной привлекательности… по крайней мере, я ничего подобного в жизни не видал. Это какой-то кубизм… тем более, что церковь и представляет собой гигантский белоснежный куб, а также две колонны, по традиции в правом верхнем углу – колокольня, между двумя опорными колоннами фасада, прямоугольник замечательного красного камня, в нем – бледно-золотой католический крест… Боковая стена массивна, пестрит узкими, маленькими отверстиями-бойницами…Что за образ? Крепости, что ли? Нет, скорее архитектор решил, что мотивы этого здания должны перекликаться с идеей промышленной зоны, которая начинается за высоченным забором тут же, в каких-то двух десятках метров от собора… Ассоциации с чем должен вызывать такой глухой кубище? С ТЭЦ? Со складом металлоконструкций, с чем-то этаким серьезно перерабатывающим? В общем, религиозно-индустриальная революция…