Замок серебряной розы (СИ) - Снегова Анна

Это же правда было? Мне же не привиделось?

- Нет, это решительно невозможно выносить…

Едва улавливаю краешком сознания, о чём были эти слова, которые сбивчиво бормочет его голос.

Потому что не успеваю и пикнуть, как меня сносит лавиной. В два шага Ричард возвращается и снова умножает расстояние между нами на ноль.

Приподнимает за талию, вжимает в дверь… кажется, наряду с подоконником у меня появился еще один любимый предмет в этом Замке… обрушивается огненным дождём с небес, раскалённой лавой поцелуев, обожжённым до самого сердца прикосновением доказывая, что да – не привиделось. Да – это всё действительно происходит между нами, на самом деле.

Лихорадочные, сумасшедшие поцелуи очень быстро стекают ниже. Опаляют шею. Становятся яркими, острыми, почти до боли, почти до укуса. Я, кажется, теперь понимаю, откуда на шее мои сестры взялись те алые пятна.

Вцепляюсь в его волосы. Мне кажется, делаю больно ему тоже, но он только рычит мне в шею – и я не слышу в этом протеста, скорее наоборот. Ему нравится.

В голове мелькает совершенно глупая и безумная мысль – мне хочется научиться кусаться.

Мысль тут же гаснет, как и все связные мысли в моей голове.

Мой судорожный вздох, когда колючим поцелуем он обжигает ключицы. Тянет кружево платья вниз, обнажая плечо – и тонкая ткань отвечает жалобным треском. Становится щекотно, когда шершавая щека царапает нежную кожу. Поджимаю плечо, но смеяться не хочется. Закусив губу почти до крови, с головой ныряю в эти новые, незнакомые ощущения. Почему-то каждая часть моего тела реагирует на его руки и губы как-то по-своему, по-особенному. Шея – совсем не так, как губы. Плечо – почти так же сладко и остро, как спина, но тоже слишком ярко, чтоб это можно было долго выносить и не сойти с ума.

Его губы возвращаются выше, продолжают терзать сгиб у плеча.

А раскрытая ладонь ложится на разгорячённую, покрытую испариной шею, и медленно движется вниз.

Поцелуй становится медленным, тягучим, я вздрагиваю, когда жилки на моей шее касается горячий язык. Каждый раз, когда мне кажется, что острее чувствовать уже невозможно, Ричард умудряется меня переубеждать.

И я не знаю, на чём концентрироваться, и что будоражит меня больше сейчас – дерзкие движения языка или осторожное, вкрадчивое движение пальцев вниз, вдоль звеньев цепочки на моей груди.

Набираю воздуха и невольно задерживаю дыхание. Его губы останавливаются, прижимаются, накрывают пульс, словно пытаются его считать, и теперь у меня нет больше вариантов, как только следить за неспешным скольжением пальцев по нежной коже.

Больше нет сил протестовать или убегать.

Подушечки его пальцев добираются до подвески. Начинают медленно обводить её очертания, прямо по телу, царапая шершавой кожей.

- Рад, что ты надела мой подарок, Лягушонок.

Его палец замирает у самого нижнего края подвески. Еще немного, и уйдет под вырез на груди, а короткое поглаживание лишь накаляет градус ожидания.

- Никогда… и не снимала… - выдыхаю рвано.

Меня разрывает на части от противоречивых эмоций.

Мне хочется, чтобы он остановился, потому что кажется, что если эти сильные, умелые пальцы продолжат свой безумный маршрут, я точно сойду с ума.

Мне хочется, чтобы он никогда-никогда не останавливался.

Подвеска на моей груди раскаляется так, что почти больно. Ричард сдвигает е с места и целует под ней. Закрывая глаза, я окончательно отдаюсь ему на волю – сейчас от меня ничего не зависит, я ошеломлена и с головой утонула в его прикосновениях. Мне остаётся лишь довериться его рукам, его губам… довериться ему.

- Пожалуйста… - шепчу, ныряя пальцами ему в волосы, прижимая голову ближе. – Пожалуйста…

А потом я чувствую, как меня мягко ставят обратно на пол. Тихий шёпот над ухом.

- Куда же ты всё время так спешишь, Лягушонок… Не торопись, у нас достаточно времени. Хотя бы у одного из нас ещё должна быть голова на плечах.

Холодно. Как же холодно, когда его руки отпускают меня, и ночной прохладный воздух врывается меж нашими телами, которые совсем недавно были так близко, что казались одним целым.

- До завтра, Лягушонок. Иди спать. Хотя бы ты. Мне, судя по всему, предстоит очередная бессонная ночь.

Безжалостно хлопает соседняя дверь.

Как в тумане, обнимаю себя руками. По телу дрожь. Мне холодно.

Потом, спустя целую вечность, оборачиваюсь все-таки к двери в свои покои, дёргаю ручку… с трудом, но вспоминаю, что нужен ключ. Долго-долго роюсь в мешочке, пальцы не слушаются, ничего не могу найти.

В конце концов, с печальным скрипом дверь растворяется передо мною сама. Не дождавшись ключа, Замок ледяной розы услужливо впускает меня внутрь.

Делаю шаг.

Веки щиплет от непрошенных слёз.

Темнота и тишина обрушиваются на меня такой тяжестью, как будто на голову упало небо. Всё точно так, как я и боялась. Чувствую себя здесь чужой и маленькой. А ещё – ненужной.

Ещё шаг.

Такая маленькая, уютная комната. Здесь пахнет засохшими розами. Вспоминаю, что сюртук Ричарда так и остался валяться на полу в коридоре, но нет сил вернуться и подобрать.

Интересно, кто жил здесь до меня?

Моё зрение будто смазывается на мгновение.

«Кэти! Кэти, сердечко моё, не убегай!» - женский голос, смутно знакомый, но никак не могу понять, чей.

Там, впереди, у окна, я замечаю маленькую девочку.

Она стоит ко мне спиной. Вижу только пышное кукольное платье зелёного цвета, длинные тёмные кудри до самой талии, в них вплетена синяя лента.

Девочка запрокинула голову и разглядывает витражи.

Синие розы медленно опускаются к ней с потолка. Она тянет руки и касается бархатных лепестков…

И я прихожу в себя.

Дверь за моей спиной захлопнулась. Здесь снова пусто и тихо. И никого. Я одна.

Это… что это было? Я теперь вижу не только будущее, но и прошлое?

Кэти… леди Кэтрин Винтерстоун, мать Ричарда. Это была она?

Почему-то становится грустно, сердце щемит.

Это не моё место.

И это не моя комната.

Я здесь лишняя.

Тихим, вкрадчивым шёпотом в мой разум вторгаются привычные сомнения.

Я, наверное, не нужна ему, раз он так просто меня оставил. Разве я стала бы колебаться хоть мгновение, если бы он попросил меня побыть с ним? А он без колебаний оставил меня одну. Неужели так поступают, если хоть немного любят? Если просто, хотя бы капельку влюблены?

Должно быть, это всё для него несерьёзно.

Я выросла, он увидел во мне симпатичное личико и подумал – почему бы и нет, если девушка сама вешается на шею? А я вешалась.

Обжёг невыносимый стыд.

Я потёрла лоб, тянущий тупой болью где-то глубоко внутри. Эта боль не желала отступать. Она никогда не отступит.

Нужно что-то делать.

Я вскочила и принялась мерять комнату беспокойными шагами.

Даже мысль о том, чтобы лечь спать, вызывала безмолвный протест. Я не могу. Если оставлю всё, как есть, моя мечта к утру точно превратится в пыль. Когда праздники заканчиваются, остаётся лишь блеклое послевкусие разочарования. Эхо непроизнесённых слов. Боль от несбывшихся надежд.

Задыхаясь, я оперлась обеими руками о край старинного стола из красного дерева. Шорохи за моей спиной, как будто плети роз на стенах пришли в движение.

Вспомнился мой прошлый приезд в Замок ледяной розы.

Я тогда тоже думала, что у меня впереди что-то чудесное, что я проведу много времени рядом с человеком, которого люблю, и мы наконец-то будем вместе.

Всё тогда закончилось плачевно.

Я не позволю, чтобы в этот раз всё завершилось так же.

Завтра будет новый день. Завтра, при солнечном свете, покажется глупым и наивным всё, что было ночью. У меня есть только эта ночь, чтобы всё изменить. Теперь, когда я начинаю понимать, как ослепительно прекрасно может быть рядом с ним, я просто не переживу нового отдаления. Если завтра Ричард одумается и снова станет привычным чопорным графом, аристократом до мозга костей, смотрящим на меня свысока, - моё сердце, наверное, остановится.