Тени былого могущества - Евгений Маркович Туев

решил пока что оставить это, хотя, казалось бы, это был самый важный вопрос. Но я, всё же, не наседал.

– Так зачем вы науськивали Костю? Неужели нельзя было просто объяснить, неужели нужно было так демонстрировать это?

– Я не науськивал Костю, – ответил Светозар – ладно. Ты говорил про другую силу? Сила эта вовсе не другая. Она такая же, как и наша: черпается из природы. Но это, как раз-таки, те люди, которыми овладели тёмные искусства. Нет-нет, я не оговорился: не они овладели тёмными искусствами, а тёмные искусства овладели ими. Мы такие же люди, не забывай, такие же, как и все. Да, у нас больше способностей, да мы дольше живём, но суть от этого не меняется. И рано или поздно находятся паразиты, которые хотят жить за счёт других. В этом и есть суть тёмной стороны, тёмного искусства. Ты всегда должен пожертвовать чем-то или кем-то, чтобы получить выгоду. И это находит отражение везде: как и в вашей политике, так и здесь, в нашей тайге.

На самом деле, война шла довольно долго. Радомир жил почти четыреста лет. Мне сейчас двести семьдесят или двести семьдесят два, я уж даже и не помню, если честно. Да мне всё равно. Радомир был и моим наставником, чтоб ты знал. И я уважаю его. Но мне всегда казалось, что он видит мир слишком идеальным. Так вот, война шла достаточно долго. Да, практически несколько веков. Я родился – шла война, сейчас мне двести семьдесят лет, а война только-только подходит к концу. Именно поэтому мы решили пойти на радикальные меры, и сейчас нужно нанести решающий удар.

– Решающий удар?! – опешил я – По-моему, мы на краю пропасти, как раз-таки. Разве не мы проигрываем войну?

– В вашем мире – да, а в нашем – нет. Мы, всё-таки, смогли найти правильный подход в воспитании, и всё меньше и меньше молодых людей решают занять тёмную сторону. В этом вся война. Конечно, были и стычки, были серьёзные стычки или бои, но всё это оболочка. А настоящая война, она здесь! – Светозар постучал пальцем по виску – Что у тебя там происходит и как ты с этим борешься. Вот где нужно настоящее мужество. Как ты поступишь, когда у тебя будет выбор: сделать так как легко или так, как правильно. Костя сделал так, как легко. Чтоб ты знал, можно научиться искусству иллюзии, будучи и светлым магом. Но это очень, очень сложно и требует определённого могущества. А вот когда ты приносишь жертву, значительная часть энергии черпается именно из этого, и ты овладеваешь искусством намного быстрее. Вот тебе пример: не делай, как Костя. Никогда. Вот, в чём суть моего урока.

Мне не показалось это весьма убедительным, если честно. Я думал, что урок можно было преподнести и иначе. Они разыграли Асю, словно карту, словно пешку. Потому что так было нужно.

– У неё толком и не было способностей, да? – проговорил я вдруг. Светозар печально кивнул:

– Послушай, Ярослав. Мне тоже жаль её. Действительно жаль, но что делать? Такова цена. Такова цена всех войн: ты должен жертвовать чем-то. К тому же, Костя был отвлекающим манёвром для них. За последние сто лет не было ни одного чародея младше тридцати лет, который перешёл бы на тёмную сторону. А Косте было всего шестнадцать. Это их воодушевило и привлекло внимание. И, соответственно, как я надеюсь, они не заметили тебя, ведь ты сидел тише воды, ниже травы, как Радомир тебе и велел. Это ещё один повод не высовываться: чтобы не привлечь внимание тех, других.

– Вот оно что,… – пробормотал я – ну и в чём же тогда заключается последняя битва? В чём состоит решающий удар?

– Понимаешь, несмотря на то, что нас тут всего ничего, главное-то, победить здесь, и то, что твориться в вашем мире второстепенно. Поэтому мы, так скажем, его запустили. А те, тёмные, наоборот присосались к нему как к кормушке. Опять же, чем менее чистые души у основного населения, тем сложнее нам. Они думали, что таким образом задушат нас. Ну и конечно же, им было на руку то, что происходит в мире. Все эти падения, все человеческие пороки вышли наружу. Им даже особо ничего не нужно было делать: они просто расчистили дорогу плохим людям. Они ничего не придумывали и ничего не создавали в вашем мире. Всё что они сделали – это оттеснили тех людей, которые пытались делать правильно, от власти. Вот, собственно, и всё. Ну а ты должен продолжать своё дело. Только руководи со стороны.

– Ага, – сказал я – а вы будете руководить мной со стороны? И другими такими же как я? Кстати, много других?

– Да нет, Ярослав, не много, совсем не много.

– А чего так, неужели они все недостойны?

– Посмотри вокруг себя: сколько достойных людей ты видишь? И сравни с количеством недостойных. Сам всё поймёшь.

– Как вы просчитываете вероятности? Вы можете научить меня?

– Это, друг мой, к сожалению, приходит только с опытом…. Невозможно это передать или этому научить. Просто со временем, ты столько всего насмотришься, что начнёшь видеть наперёд. Ну это случиться, когда тебе будет лет сто, может, сто пятьдесят, если доживёшь.

– Ну спасибо! Обнадёжили…. Ну хорошо, вы сказали, что почти победили здесь. Почему после окончательной победы не выйти открыто и не очистить всю нашу страну?! Мы же за это боремся! Мы же боремся за то, чтобы установить уклад жизни наших предков. Или я чего-то не понимаю?

– Ты очень многого не понимаешь, Ярослав. Ты, как и все в твоём возрасте, максималист, ты хочешь всё и сразу. Ты хочешь каких-то конкретных действий, каких-то конкретных сроков. Ты хочешь немедленных результатов. Но что будет? Смотри, что случилось с нашей страной: её задавили. У нас, казалось бы, не было ни единого шанса: всё было против нас. Но мы сумели выжить. Мы боремся, мы не забыли. Мы не хотим чтобы другой уклад жизни насаждался, мы не хотим быть торгашами. Мы торгуем, потому что сейчас так надо, но мы не хотим ими быть. И мы боремся, двести, триста лет. Но в итоге, когда-нибудь, мы победим окончательно. Как ты помнишь, никто не мог захватить нас силой, прямым, открытым нападением. Потому что это рассчитано на быстрый результат. А вот когда они потихоньку разрушили всё изнутри и уже потом выжгли каленым железом, потом засеяли в наши умы другие ценности, результат был достигнут значительно медленнее. Но ещё более медленно приходило осознание того, что произошло, а до некоторых оно не дошло до сих пор и не дойдёт никогда. Поэтому