Плотский грех - Колин Маккалоу

– Он не станет артачиться? – спросила Иви.

– Тетфорд Лемински? – засмеялся Ра. – Он душка.

– Что у нас сегодня, Иви? – осведомился Руфус, усаживаясь с бокалом красного вина в свое любимое кресло.

– Я подозреваю, что у Джесс проблемы с копами.

– Ох! – скроил гримасу Руфус. – Чего ты хочешь от нас?

– Мы должны дать ей понять, что у нее есть друзья, помимо этого ужасного монстра Уолтера Дженкинса. Она так одинока в этом мире!

– Откуда ты это знаешь, сестричка? – спокойно спросил Ра.

– Из того, о чем она не говорит. Я никогда не слышала, чтобы она упоминала о своей семье, откуда она родом, даже какое медицинское учебное заведение оканчивала. У всех нас есть секреты, и я не пытаюсь раскапывать скелеты в ее шкафах…

– Неудачная метафора, Иви, – сухо заметил Руфус.

Иви продолжала, словно и не слышала его:

– Я просто хочу, чтобы она ощутила хоть часть той надежной уверенности, которую чувствую я каждый день своей жизни, потому что имею двух братьев, всегда готовых меня поддержать. Джесс не так сильна и несгибаема, как она старается изобразить, и тех ее психиатров я бы не назвала друзьями. Ари Мелос метит на ее должность, а чета Кастильоне… ну, может, они и не акулы, но вполне могли бы быть скаутами в школе пираний. Мы трое радуемся успехам друг друга, но Джессовы мозгоправы не производят на меня того же впечатления. Что же касается Уолтера Дженкинса – он в буквальном смысле чудовище.

Ра встал и подошел поцеловать сестру в лоб.

– Как бы то ни было, Иви, мы постараемся помочь. – Он прислушался. – Звонят в дверь. Я сейчас вернусь.

Джесс явилась в черном брючном костюме и черном свитере из хлопка. При этом тело ее было больше похоже на тело скорее юного отрока, чем зрелой женщины. Хотя мысленно Руфус отметил, что оно лишено каких-либо половых признаков, и подумал, что, возможно, когда интеллект изливается наружу в таких огромных количествах, одним из наказаний за это может стать обесчеловечивание. При совершенно ином складе характера, Джесс Уэйнфлит обладала чертами Одри Хепберн: то же мальчишеское лицо, те же притягательные темные глаза… Сама же она, напротив, отпугивала, отталкивала. Затащить ее в постель было бы все равно что совокупиться с помесью колдуньи Медеи и Медузы Горгоны, обращающей в камень.

Руфус обожал Иви, она была одним из истинно стабилизирующих факторов в их странной жизни, но, глядя на ее подругу Джесс, он в очередной раз признал, что она ставит его в затруднительное положение тем, что ну никак ему не нравится. Как в таком случае может он сделать то, о чем просит Иви, – поддержать Джесс? И поддержать в чем? Очевидно, оказать общую, моральную, поддержку.

Для Ра, кровного брата Иви, это было одновременно и труднее, и легче, чем для Руфуса. Понимая присущий Иви лиризм и романтизм, которые она была совершенно неспособна вынести на поверхность, он также знал, что Иви влюблена в Джесс, хотя и не испытывает сексуальных желаний. Ра же печалило то, что Джесс никак не годилась на роль объекта любви: сама не испытывая нежных чувств, Джесс никогда не видела их в других. Как жаль, что раньше здесь не было Делии! Но ее не было, и именно Джесс оказалась в центре мечтаний Иви. «Безжалостная Джесс, – сказал самому себе Ра, – опрокидывающая и перемалывающая всякого, кто встанет на ее пути к самореализации».

Итак, когда все четверо уселись в удобные кресла-бочонки, чтобы насладиться великолепной трапезой, Иви не имела понятия, что ее братья не любят Джесс и ни капли не заботятся о ее благополучии. Защитить и приободрить Иви, а не Джесс – вот какую они поставили себе задачу.

Разговор лился весело, и на переднем плане было наслаждение вкусной едой; никто еще не упомянул визит Джесс в полицию, Ра и Руфус молчаливо согласились предоставить Иви или Джесс самим завести речь об этом.

– Давайте останемся здесь, – сказала Иви, когда были убраны остатки тушеного блюда. – Кто-нибудь будет кофе?

Никто не хотел; появились сыры, свежие фрукты и послеобеденные спиртные напитки, между тем как необычное напряжение начало незаметно переходить в приятное, сытое, расслабленное состояние.

– Что было во время твоей встречи с Кармайном Дельмонико? – спросила Иви.

– О, понимаю! Я должна спеть за свой ужин, – сказала Джесс.

– Ты не отвертишься от меня такими ответами, Джесс, и ты это знаешь, – настаивала Иви. – За этим столом твои многолетние друзья, а друзья доверяются друг другу, держатся друг за друга, занимают круговую оборону, когда нужно – но никогда не вносят раскол в собственные ряды. Как психиатр, ты знаешь лучше многих, что неразумно не давать выхода своим чувствам. Как человек, ты прекрасно понимаешь, что никто здесь не испытывает праздного интереса. Так что перестань говорить глупости в духе оскорбленной невинности и расскажи нам.

Наступило молчание; Джесс разглядывала пузырьки минеральной воды в стакане, ее широкий рот был крепко стиснут, а глаза полуприкрыты опущенными веками. Спустя некоторое время она пожала плечами.

– Почему бы и нет? – сказала она, но к кому был обращен этот вопрос, никто из остальных не знал, ибо каждому показалось, что она обращалась к кому-то другому. – Почему бы и нет? У кого-нибудь есть сигарета?

Руфус встал, подошел к буфету и вернулся с коробкой. Он раскрыл ее перед Джесс, подождал, пока та достанет сигарету, и зажег ее.

– Так лучше. Иногда сигарета помогает моему мыслительному процессу. – Доктор приподняла брови, иронически поблескивая глазами. – Судя по всему, я главный подозреваемый в серии из шести убийств.

– Женщин-теней, которыми занимается Делия? – спросила Иви, не столько удивленная, сколько неприятно пораженная.

– Да. – Джесс выпустила струю дыма.

– Но с какой стати они должны так думать?

– Потому что я проводила нейрохирургическую операцию на каждой из них.

Три пары глаз были прикованы к ней, хотя только Иви заговорила:

– Ты оперировала их целой группой? Или по очереди?

– По очереди на протяжении шести лет.

– Они были пациентками ХИ?

– Нет, моими частными пациентками. Я видела каждую из них только во время операции.

– Почему же полиция считает тебя подозреваемой?

– Потому что они в отчаянии, а я – связующее звено между всеми шестью пропавшими женщинами. К сожалению, моя профессиональная этика не позволяет мне дать им полную информацию по каждой из этих пациенток, а полицейское мышление предполагает вину там, где есть отказ отвечать на вопросы. Дельмонико не желает верить, что я сталкивалась с этими женщинами только ради операции и искренне ничего больше о них не знаю. Он думает, что я лгу, тогда как правда состоит в том, что мне просто больше нечего сказать. Вот почему я никогда не высказывалась по поводу Женщин-теней. Я знала, что всякие разговоры поведут только к одному – к моему обвинению, – сказала Джесс; голос ее был спокоен, тих и прозаичен.

– Они собираются предъявить тебе обвинение? – в ужасе спросила Иви.

Джесс приняла презрительный вид.

– Конечно нет! У них нет ни грана доказательств, что я совершила убийство, а поскольку я его не совершала, ничего из их подозрений не выйдет. Более того, я была абсолютно открыта и чистосердечна относительно проведенных операций. Полицейские не имели понятия, пока я им не рассказала, что женщины были психиатрическими больными. В действительности, как я представляю, каждая женщина в данный момент жива, здорова и достаточно безмятежна в умственном отношении, чтобы наслаждаться каким-нибудь совершенно ординарным существованием.

Заговорил Ра:

– Полицейские не имели понятия, что ты их оперировала?

– Ни малейшего. Мне кажется, то, что я делала им операцию на мозге, не должно касаться полиции. Подчеркиваю, это было до того, как они снимали квартиры в Холломане, а затем исчезли. Я являюсь невиновно замешанной в преступлении, во всяком случае я уже давно поняла, что таковой меня сочтут, если узнают о моем участии.

– Могут они обвинить тебя в сокрытии информации, или неуважении к суду, или препятствовании правосудию? – спросил Руфус.

Джесс Уэйнфлит докурила сигарету и встала.

– Пусть попробуют! – воинственно сказала она. – Однако, возможно, мне понадобится хороший адвокат.

– Энтони Бер – лучший, – напомнил Ра. – Он вытащит даже того, кто застрелит своего мужа в общественном месте, так что, думаю, твое дело окажется для него синекурой.

– Тогда я приглашу его. – Джесс улыбнулась. – Спасибо за роскошный обед, но еще больше за ваше участие.

Иви проводила Джесс до парадной двери.

– Как жаль, что я не могу сделать для тебя ничего существенного, – сказала она, едва удерживая слезы.

Лицо Джесс смягчилось.

– Ты есть, Иви, и это огромное утешение. Приятно сознавать, что я не одинока.

Ра и Руфус сидели безмолвные, пока не вернулась Иви.

– Замечательный обед, но предложение помощи не произвело никакого впечатления, – начал Руфус. – Она самая настоящая киплинговская кошка, которая гуляет сама по себе.