Знатные распутницы - Бенцони Жюльетта

В то время излюбленным местом отдыха был модный термальный курорт в долине Огронь. Сестра императора охотно там бывала, предаваясь тамошней бурной светской жизни.

Однажды после обеда в сопровождении мадам де Барраль она гуляла в парке. Неожиданно к обеим дамам приблизился мужчина высокого роста, примерно тридцати лет, очень элегантный и прекрасной наружности. С изысканной вежливостью он попросил разрешения засвидетельствовать свое почтение ее императорской чести, скромно напомнив при этом, что он уже был представлен ее высочеству прошлой зимой.

Это был граф Огюст де Форбэн, древнего дворянского рода, мальтийский рыцарь, но в то же время – поэт, художник и архитектор – человек необычайно привлекательной внешности. Полина, сраженная его обаянием, не могла понять, как она просмотрела такого мужчину в ту тоскливую зиму в Риме.

Когда прекрасный Форбэн удалился, получив сияющую улыбку и благосклонное приглашение к ее двору, мадам де Барраль раскрыла ей глаза.

– Ее величество так скучала этой зимой, что заботилась только о своем свекре – князе Франческо Альдобрандини и видела только его.

– Я, видимо, сошла тогда с ума! – произнесла Полина. – Он великолепен, этот молодой Форбэн! Как вы думаете, он согласится стать моим камергером?

– Но, мадам… Вы же его совсем не знаете! – в ужасе воскликнула госпожа де Барраль. – Этот пост для доверенного лица и…

– Он поэт, и у него самые красивые в мире ноги! – ответила княгиня, у которой была страсть к мужским ногам. – Вы, видимо, забыли, что император заставил меня уступить моего маленького Боленкура этой ядовитой змее – моей невестке Жюли – и теперь у меня нет камердинера.

Мадам де Барраль скрыла улыбку. В Париже все знали, что у камердинеров Полины были двойные обязанности и что Наполеон следил за тем, чтобы симпатичные молодые люди не очень надолго у нее задерживались. Любопытно, сколько времени у нее продержится этот, если он получит эту должность…

Когда на следующее утро Огюст де Форбэн появился у Полины, он с удивлением увидел, что в салоне принцессы находилось не более трех, четырех персон. Кроме нее самой, там были мадам де Барраль и другая, только что прибывшая почтенная дама, – мадам Шамбудуэн.

И без того застенчивый, он совсем смутился, когда пленительная княгиня приняла его в неглиже.

Грациозно лежа на диване в накидке из белого муслина, который был настолько прозрачен, что просвечивало розовое тело… и еще кое-что.

Полина приняла молодого человека с сияющей улыбкой, предложила ему сесть рядом со своим канапе и продолжила беседу с дамами.

Огюст де Форбэн спокойно созерцал все прелести принимавшей его хозяйки дома: грацию ее шеи, округлости плеч. Он нашел ее еще более прекрасной, чем на балу у Альдобрандини, где увидел ее впервые. Тогда бальное платье скрывало то, что он увидел через муслин.

Его спокойствие, которое он сдерживал с огромным напряжением воли, подверглось еще большему испытанию, когда, замаскированная обоями дверь открылась и из нее вышел огромного роста черный слуга, одетый в ярко-красную ливрею.

– Ах, – воскликнула принцесса, – это же Пауль! Сейчас я приму ванну!

Гибкая, как змея, она соскользнула со своего шезлонга, поднялась и сбросила свой наряд из муслина, представ перед глазами своих гостей обнаженной, как Ева перед грехопадением. Бедный Форбэн был настолько смущен, что закрыл глаза, чтобы не лишиться чувств. Когда он открыл их вновь, то увидел, что огромный негр взял Полину на руки и отнес ее в серебряную ванну, стоявшую в соседней комнате. Мадам де Барраль находилась в той же комнате, тогда, как остальные присутствовавшие, привыкшие к этим сценам, спокойно продолжали беседовать так, будто ничего не случилось. Однако Форбэн, ослепленный, полностью сбитый с толку, с бешено стучавшим сердцем, не мог успокоиться. Никогда июль не был для него таким жарким месяцем!

Спустя полчаса Пауль вновь внес Полину в комнату, облаченную в муслин. Улыбающаяся и свежая, как роза, она опять погрузилась в подушки.

Но сюрпризы для бедного Форбэна на этом не кончились, поскольку именно в тот момент, когда он был готов сказать этой современной Цирцее несколько поэтических комплиментов, она вдруг повернулась к мадам Шамбудуэн, воскликнув:

– У меня замерзли ноги!

Тотчас, не обращая никакого внимания на окружающих, знатная дама распахнула свое платье, обнажив груди, и опустилась перед Полиной на ковер, та со вздохом наслаждения положила свои голые ноги между роскошными грудями подруги.

– Это старый обычай, который я переняла у негритянок в Санто-Доминго! – с очаровательной улыбкой объяснила Полина графу. – Великолепное ощущение!

Форбэн не усомнился в этом ни на секунду, но уже почти не владел собой. Открывшиеся ноги принцессы так поразили его своей красотой, что привели его и без того возбужденные чувства в полное смятение. В состоянии, близком к трансу, он принял приглашение на ужин, состоявшийся в тот же вечер на вилле принцессы.

Форбэн никому не выдал тайну этого вечера, для этого он был слишком галантен, но, когда мадам де Барраль на следующее утро вошла в спальню Полины, чтобы пожелать ей доброго утра, она нисколько не удивилась, застав в постели своей госпожи молодого человека. Теперь у нее не было сомнений в том, что монсеньор де Форбэн стал новым камергером ее высочества.

Вспыхнула всепоглощающая страстная любовь. Форбэн до безумия влюбился в Полину, и она с гордостью называла его «прекрасным Огюстом». И поскольку молодая женщина ни перед кем не скрывала своих любовников, вскоре о ее новом увлечении стало известно всем. Тайные свидания за скрытыми обоями дверьми ее уже не устраивали. Она могла бы любить на глазах у всех на рыночной площади, только бы это не вредило авторитету императора…

Тактичный Огюст де Форбэн отнюдь не разделял этих пристрастий своей любовницы и так страдал из-за этого, что Полина, которой в конце концов тоже надоело любопытство окружавших ее курортных гостей и которая решила, наконец, понравиться своему возлюбленному, предложила:

– Давай уедем отсюда! Ты из Прованса, а я провела там свое детство и люблю эти места. Там будут солнце, цветы, голубое небо, полет стрекоз и великолепные теплые ночи!

Было решено, что Форбэн уже на следующее утро отправится на свою родину в Экс-ен-Прованс, чтобы приготовить там любовное гнездышко, достойное их обоих. Он выбрал роскошный дворец «Ля Миньярд», принадлежавший генеральному комиссару кайзеровской армии Жану Батисту Пе, для которого было делом чести предоставить свое имение сестре императора и, разумеется, бесплатно. Полина, не жалевшая денег только на свои личные нужды, встретила это предложение с восторгом. Она сразу же отправилась в Экс, рядом с которым находился лечебный источник Грец.

Если Форбэн вообразил, что здесь он смог бы обрести полный покой и уединение, отдавшись своей любви, то его постигло разочарование: прибыв сюда, Полина начала устраивать балы, приемы и праздники по любому поводу.

Приглашались все, кто в этой провинции имел титул и имя. С уютной должностью камердинера, видимо, нужно было спешно распрощаться.

Ситуация достигла апогея, когда на сцене собственной персоной появился супруг Полины Камилло Боргезе. Достойный сожаления любовник начал уже было подумывать о том, что нужно сменить роскошные покои своей любовницы на маленькую комнатку, но его беспокойство было напрасным. Как только ужин в семейном кругу закончился, Полина взяла своего Форбэна за руку и повела его с собой, остановившись и с обезоруживающей улыбкой обратившись к мужу:

– Я едва не забыла пожелать вам спокойной ночи, мой друг!

– Вы уже уходите? – разочарованно спросил Боргезе, ожидавший, что они еще выпьют кофе в салоне вместе с гостями.

– О, мой Бог! Я так устала. Вы же знаете, мое здоровье подорвано. Врачи настаивают на том, чтобы я ложилась в постель, как можно раньше. Надеюсь, вы меня извините… и другие гости тоже! – сказала она, улыбнувшись префекту Тибодо и генералу Сервони.