Женщина с зонтиком и перспективами - Валентина Седлова

— Ну, ладно. Предположим, что Мила это скажет. И как мы подведем всю ситуацию к отъезду Семена? Он же сюда никаким краем не относится?

— Еще как относится! — проговорил Анджей тоном завзятого картежника, у которого в рукаве припрятана выигрышная карта, с помощью которой он сейчас сорвет банк. — Чего желает Ирина? Свадьбы дочери любой ценой. Дочь признается, что ждет ребенка отнюдь не от будущего мужа, а от кого-то еще. Что она может предпринять в подобной ситуации? Да просто признаться, что в свое время сделала то же самое! То есть вышла за Родиона, будучи беременной от Семена. Мол, дочка, я так сделала, и ты иди по моим стопам.

— Женька, ты — гений! — заорала я, совершенно забыв, что мы с ним вроде как на ножах. — Это полная чума! За такой поворот сюжета еще премию выпишут! Колись немедленно: что ты придумал дальше?

Анджей польщено осклабился.

— А дальше все просто. Глаза Милы увлажняются слезами, она говорит: «Нам столько было нужно сказать друг другу, если бы я раньше знала, что Семен — мой папочка, а теперь уже поздно», бла-бла-бла далее по тексту. Ирина, само собой, интересуется, почему это вдруг поздно, и узнает, что ее любовник свалил к белым медведям. И вообще он весь из себя, оказывается, героическая личность. Намекнем, что экспедиция очень опасная, Семен может и не вернуться. Все. Бабский вой по полной программе. Ну как, нравится?

— Обалдеть можно. И как ты только это сгенерил?

— Не спрашивай. Я и сам не понял.

Надо ли говорить, что обед прошел у нас в духе полного взаимопонимания, без всяких подколок и выяснения отношений. Поев, мы на пару рванули к компьютеру и принялись перекраивать сюжет в соответствии с Женькиной задумкой. Только не подумайте, что это далось нам легко: сюжет сюжетом, а серия имеет строго определенный хронометраж. Воткнуть лишнюю сцену в готовый сценарный скелет, да еще такую важную, а значит, длинную, как разговор Милы с матерью — это вам не хухры-мухры. Мне пришла в голову удачная мысль разбить эту сцену надвое между смежными сериями. В первой все заканчивается словами Милы «я жду ребенка не от Коли», а уж все остальное потом. И крючок удачный получился, и напряжения явно добавилось. Но все равно: пока мы справились с поэпизодниками, на улице сгустились сумерки и зажглись фонари.

— Ну что, может, прервемся?

— Давно пора. У меня уже глаза слезиться начали. Да и желудок бунтует.

— Ой, а я ужин-то и не приготовила! Сейчас побегу, сварганю что-нибудь.

— Не суетись. Предлагаю отметить наш трудовой порыв на более высоком уровне.

— Это как?

— В доме напротив ресторан. Кормят на убой, хотя и однообразно. Я у них за неделю все фирменные блюда перепробовал. Но в целом рекомендую. Ты как?

— Целиком поддерживаю.

— Тогда собирайся.

— Не подскажешь — какая форма одежды требуется? И вообще как там насчет фейс-контроля?

— Ну, я в джинсах запросто проходил. Фейс-контроль есть, но ненавязчивый. А с какой стати он вообще тебя беспокоит?

— Ты себя в зеркало видел?

— Нет, а что?

— Глаза красные, как у вампира, координация движений в пространстве явно нарушена, поскольку шатаешься от стены к стене. Да и я, чувствую, не лучше выгляжу. Пересидели за компьютером.

— Да забей на это! Кому какое дело? Были бы бабки, а все остальное — по барабану.

Собрались мы буквально за пять минут, поскольку есть хотелось ужасно. Я даже макияж поправить не успела. Ну и ладно. Не такая уж я и страшная, чтоб бояться выйти на люди без боевой раскраски.

Ресторан оказался весьма милым и уютным. Небольшой зальчик, весь в полумраке, вдоль стены отдельные «кабинеты». В один из таких кабинетов мы и зарулили. Я сразу же включила бра на стене, поскольку темноту не слишком уважаю, а Женька подозвал официанта, и тот зажег на столе маленькую свечу. Из-за этого у меня возникло впечатление, что мы словно отделены от остального мира, темного и неприветливого. Маленький светящийся осколок бытия. Во как сказанула!

Анджей, даже не заглядывая в меню, сделал заказ, официант почтительно удалился, и мы принялись ждать.

— А ты, значит, экономист? — неожиданно поинтересовался Женька.

— Ну да. Пришлось. Другие альтернативы были еще кошмарнее. А так, по крайней мере, звучит гордо: экономист-международник, специалист в области внешнеэкономических отношений.

— А, внешнеэкономические сношения…

— Чего?

— Вот даешь! Внешнеэкономические сношения — это когда на глазах мировой общественности Штаты сношают всех, кому нечем от них откупиться или пригрозить. И кто из нас после этого экономист?

— Ладно тебе. Я же говорю: экономист я только в теории. А на практике сам знаешь кто.

— Сценарист-поденщик.

— Звучит как-то обреченно.

— А разве это не так? Подумай сама: творчеством здесь и не пахнет. Пашем, как негры на плантации, и всем сценарным отделом по капле выдавливаем из себя рабыню Изауру. Суррогат, один сплошной суррогат. Любовь — так неземная, злодей непременно такой мерзавец, каких поискать надо. И вообще, заметь: все удачные сериалы держатся исключительно на злодеях. Если главный отрицательный персонаж выглядит истинным исчадием ада, то все в порядке: на его фоне даже самые безликие положительные герои обретут краски. Особенность зрительского восприятия, только и всего. И над всем этим стоим мы, как Карабас-Барабас с его театром марионеток.

— Тебе не нравится то, что мы делаем?

— Нет, конечно. Единственное, что меня радует во всей этой канители, это момент, когда на карточку приходит зарплата. Все.

— Но ты же сам выбрал этот род деятельности!

— И что? Только лишь по этой причине я должен пластаться над всем этим отстоем по полной? Откровенно говоря, в стенах нашей шарашкиной конторы я придерживаюсь одного золотого принципа: будь профессионалом.

— В смысле?

— Работай мало, получай много. И я не скрываю, и никогда не скрывал, что здесь торчу исключительно, чтобы перекантоваться, пока не найду что-то действительно стоящее.

— И что именно?

— Студию, готовую поставить мои проекты.

— Тебе так хочется увидеть свое имя в титрах полнометражки?

Анджей посмотрел на меня так, словно я сморозила какую-то откровенную глупость.

— Знаешь такой фильм «Искания неизведанного»?

Я честно напрягла память, но ничего даже отдаленно похожего не припомнила.

— Так вот. Я уже видел свое имя в титрах этого фильма. Но что толку! Мой сценарий испохабили так, что от него осталось мокрое место. Извратили всю идею. Представляешь — главный герой получился нытиком и неженкой.

— А кем он был у тебя?

— Философом. Эстетом. И при всем при том — нормальным мужиком. Но это еще не все, на главном герое они не остановились. Выкинули всех персонажей, кто показался им лишними, зато нагнали кучу массовки в обносках. Как вспомню премьерный показ, мне аж дурно делается.