Непобедимый 3. Рычаг локтя - Алим Онербекович Тыналин

Все-то ты подметила, ничего не упустила. Ну, теперь мы этого борца-грабителя из-под земли достанем!

Свидетельница меж тем, опустошив закрома своей памяти и облегченно вздохнув, погрузилась в целительный сон.

«Ай да Зина, ай да умница» — думал Сава, бережно выводя ее из гипнотического транса и провожая до дверей. Теперь у него на руках были козыри в виде четкого описания бандита. Оставалось найти самого борца-налетчика на Спартакиаде — и тут без помощи дорогого друга Вити Волкова уже не обойтись…

* * *

Я пробежал глазами по строчкам: рост под метр девяносто, ширококостный, со сломанным носом и шрамом на левой щеке, светловолосый. М-да, не сильно сузило круг подозреваемых — почитай, каждый второй борец под это описание подходил.

— И что, думаешь, он тоже на Спартакиаде засветится? — с сомнением спросил я, возвращая листок Саве.

— А куда ж ему деваться? — хмыкнул гипнотизер. — Я тебе еще скажу. Если он настоящий борец, а не самозванец какой, то от соревнований ему не отвертеться. Только искать надо не здесь, — он обвел взглядом зал, где мы сидели, — а в манеже «Спартака», где вольники бока мнут друг другу.

— Ну что, сыщик, идем ловить твоего борца-налетчика? — я залпом допил лимонад из бутылки и поднялся со скамьи. — Заодно поглядим, как дела у наших конкурентов из вольной борьбы. У меня есть лишний час. На твое счастье.

Степаныч подтвердил, что у меня есть время. Отпустил на два часа. Я буду теперь выступать только после обеда. Даже переодеваться не стал.

Поэтому через полчаса мы уже пробирались сквозь гудящую толпу зрителей и спортсменов в легкоатлетическом манеже «Спартак», он же Зимний стадион. В просторном светлом зале на трех коврах одновременно шли схватки борцов, их подбадривали темпераментные выкрики тренеров и свист болельщиков.

Здесь мы с Савой битый час наблюдали за схватками борцов, примечая каждого, кто хоть отдаленно напоминал описание нашего налетчика. Я скользил взглядом по распаренным лицам атлетов, по их накачанным бицепсам и переломанным ушам — приметам неустанных тренировок.

Кого тут только не было: и русские богатыри, и жилистые кавказцы, и коренастые, широкоскулые ребята из Средней Азии. Все как на подбор — крепкие, уверенные в себе, не ведающие поражений. И попробуй угадай, кто из них недавно сменил ковер на паркет сберкассы, а борцовки — на маску с прорезями для глаз.

— Ну что, приметил кого-нибудь стоящего? — толкнул меня локтем Сава, отвлекая от невеселых дум.

— Двоих, — буркнул я. — Вон тот, светловолосый, со шрамом на скуле, что схватку у самого края ковра ведет. И другой, чернявый, только что соперника на лопатки уложил. Уж больно его рожа на описание кассирши похожа.

Сава прищурился, разглядывая кандидатов в грабители. Светловолосый как раз заломил руку противнику, заставив его трепыхаться на ковре выброшенной на берег рыбешкой. Чернявый, уже разделавшись с очередной жертвой, утирал пот с бритого затылка и горделиво озирался по сторонам.

— Хороши, чертяки, — задумчиво протянул Сава. — Силищи немерено, оба под описание подходят. Поди узнай теперь, который из них наш клиент.

— И что будем делать? — спросил я, машинально потирая правой рукой левое запястье — старый привычный жест самбиста перед схваткой.

Сава вдруг хитро прищурился и подмигнул мне:

— А что, если мы маленькую провокацию устроим? Пустим слушок, что менты уже напали на след грабителя. Глядишь, нужная рыбка на наживку и клюнет.

Я с сомнением покачал головой:

— Думаешь, кто-то из этих двоих себя выдаст? Они же не лыком шиты, за здорово живешь на испуг не возьмешь.

— А мы на испуг и не возьмем, — многозначительно произнес Сава и подмигнул мне. — Мы на жадность возьмем. Смекаешь?

Я кивнул, начиная улавливать ход его мыслей. Да, борцы народ гордый и не робкого десятка. Но и за длинным рублем гнаться не дураки. А уж если пахнет жареным, если менты вот-вот на хвост упадут и общак тю-тю — тут и Ахиллес в пятку превратится, и Геракл подол задерет.

— Ладно, делаем вот что, — решительно сказал я. — Заходим к ним и пускаем слушок. Мол, кто-то из борцов с криминалом связался, а менты уже в курсе и вот-вот возьмут тепленьким.

— Годится, — одобрительно кивнул Сава. — Глядишь, клиент сам на блюдечке приплывет. Только ты это, поаккуратнее там. Борцы — они обидчивые, если что не так скажешь — костей не соберешь.

Я лишь усмехнулся в ответ:

— За кого ты меня принимаешь, Сава? Думаешь, не сумею борцовские черепушки вскрыть? Да я этих ребят как облупленных знаю, на раз-два раскручу.

Мы с Савой решили действовать наверняка. Вместо того, чтобы в лоб расспрашивать борцов о налете на сберкассу, разыграли комбинацию.

Как раз объявили перерыв между схватками. Разгоряченные атлеты столпились у трибун. Потягивали ситро и лимонад из запотевших бутылок, а на брезентовом ковре подсыхали пятна пота вперемежку с каплями крови из рассеченных бровей. Мы с Кардановым как бы невзначай затесались в их пеструю толпу.

— Фух, ну и жарища! — гомонил борец неподалеку, обмахиваясь полотенцем. — Впору снег с Эльбруса выписывать, чтоб остыть маленько.

— Это вам не снег, а милицейский воронок не помешает выписать, — многозначительно обронил Сава. Он сам вступил в разговор, раньше меня. — Слыхали, братва, новость из серии «их разыскивает милиция»?

Две или три коротко стриженные головы повернулись в его сторону. Несколько пар настороженных глаз уставились на Саву.

— Это ты о чем, мил человек? — прищурился наш светловолосый со шрамом, прихлебывая лимонад из горлышка бутылки. — И кто ты такой вообще? Чего здесь потерял?

— Да так, слухами земля полнится, — туманно ответствовал Сава. — Я, товарищи, из милиции буду. Прибыл сюда по казенным делам. Читали в газетах про ограбление кассы для завода? Там, почитай, вся улица судачит, как позавчера лихие ребята инкассаторов обчистили. Двое их было, говорят. Может, трое, максимум. А по повадкам — чистые борцы. Может, наши, а может, и залетные…

Последние слова он произнес вполголоса, но так, чтобы все собравшиеся могли расслышать. И ненароком покосился сперва на светловолосого верзилу со шрамом, затем — на смуглого кудрявого крепыша в синем трико. Оба как по команде отвели глаза. Но я готов был поклясться, что на миг их лица посерели, будто пеплом подернулись.

— Брехня это все, — с вызовом бросил светловолосый, швырнув опустевшую бутылку в угол, где стояло