Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа - Эмилио Сальгари

вскочили и выставили вперед свои копья.

— Что вы здесь делаете? — грозно вопросил Эль-Хагар.

— Ждем своего знакомого, живущего в этом доме, — ответил один.

— Не Эль-Мелаха, часом?

— Аль-Абьяда. Ну или Эль-Мелаха, если вам так больше нравится.

— Вы ему больше не нужны, — сказала Эстер.

Туареги в нерешительности переглянулись.

— Уходите, — потребовал Эль-Хагар.

— Куда? — спросил все тот же туарег.

— Эль-Мелах поехал в Кабару.

Туареги зашептались. Потом, сообразив, что сила не на их стороне, подняли свои копья и удрали. Разбойники, похоже, обрадовались, что легко отделались.

— Вы, — приказал Эль-Хагар бедуинам, — останетесь сторожить верблюдов и вещи. Ждите нашего возвращения.

Бедуины вошли в сад и заперли за собой калитку.

— А теперь, госпожа, — продолжил мавр, — опустите пониже капюшон, чтобы никто не догадался, что вы — женщина, завернитесь поплотнее в плащ и следуйте за мной.

— Поедем к Касбе? — дрожащим голосом спросила Эстер.

— Да. Четверть часа — и мы там.

Понукая лошадь и осла, они поскакали к центру города, выбирая безлюдные улицы. В Тимбукту пришел праздник жертвоприношения, народ сидел по домам, и навстречу попадались разве что жалкие негры, которые ничем не могли им помешать. Тем не менее Эль-Хагар тоже надвинул капюшон, пряча лицо, хотя и был уверен, что кисуры толком его не разглядели.

До дворца оставалось каких-нибудь пять сотен шагов, когда с той стороны грянул пушечный выстрел.

— Артиллерия! — воскликнул Эль-Хагар. — Беда, госпожа, беда!

— Почему? — Эстер побледнела и прижала руку к сердцу.

— Видимо, маркиз с товарищами укрылся в минарете.

— Ты думаешь, что… — Девушка не нашла сил закончить фразу.

— Что кисуры обстреливают минарет из пушек, чтобы вынудить их сдаться.

— Господи, что же делать?

— Смелее, госпожа. Вперед!

И он ударил осла пятками, заставляя перейти в галоп. Через несколько минут они с Эстер выехали на дворцовую площадь. Бой был уже окончен. Десяток зевак торчали под окнами павильона, разглядывая лужу крови. Кисуров нигде видно не было.

Эль-Хагар посмотрел на минарет и заметил, что один из углов разрушен. Скорее всего, туда угодил внушительный снаряд.

— Госпожа, их взяли, — дрогнувшим голосом произнес он.

Эстер пошатнулась и упала бы с лошади, если бы мавр ее не поддержал.

— Осторожнее, госпожа. Если мы навлечем подозрения, нас тоже схватят.

— Ты прав, Эль-Хагар, — ответила девушка, борясь с подступившей дурнотой. — Мне следует быть сильной. Попробуй выяснить, что именно здесь произошло. Ах, мой бедный Бен! Несчастный маркиз!

Мавр, приметив седобородого старца, бредущего по площади, подъехал к нему:

— Что тут случилось, добрый человек? Никак, мятеж? Я слыхал пушечную пальбу.

Старик подозрительно взглянул на мавра и остановился. С виду ему было под семьдесят. Высохшее лицо избороздили морщины, нос напоминал клюв коршуна, но глаза оставались черными и очень подвижными. Судя по слишком светлой коже, он не был ни арабом, ни фульбе, ни мавром.

— А вы разве не знаете? — наконец произнес незнакомец. — Схватили двух белых и одного еврея.

Последнее слово он произнес с такой грустью, что у Эль-Хагара сжалось сердце.

— И еврея?

— Да, — вздохнул старик.

— И что же натворили эти люди?

— Не знаю. Говорят, они засели на минарете и отчаянно сражались. Угрожали даже сбросить оттуда марабута, который случайно там оказался.

— И они исполнили свою угрозу?

— Нет. Кисуры разбомбили минарет, заставив их сдаться. Башня могла в любую минуту обрушиться.

— Значит, их взяли…

— Да, и в том числе еврея.

— Вы опечалены судьбой этого юноши? — спросил Эль-Хагар.

Вместо ответа старик вновь мрачно взглянул на мавра и развернулся, чтобы уйти.

— Э-э-э, нет, не спешите. — Эль-Хагар крепко схватил его за плечо. — Мне все с вами ясно.

— В чем дело, господин? — Старик вздрогнул.

— Вы скорбите о своем единоверце.

— Я вовсе не иудей!

— Тише! Погубите и себя, и девушку, что сидит на коне. Она — родная сестра арестованного юноши.

— Это какая-то ловушка!

— Нет, я не султанский шпион, — серьезно сказал мавр. — Девушка — дочь Нартико, еврея, сумевшего нажить в Тимбукту немалое состояние.

— Нартико? — пробормотал старик. — Я не ослышался? Но кто вы?

— Верный слуга людей, арестованных стражей.

— И говорите, эта девушка — дочь Нартико? Моего старого друга?

— Клянусь Кораном.

Еврей задрожал. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова, лишившись дара речи, потом взял себя в руки и сказал:

— Тогда немедленно идем ко мне. Немедленно! Господь всемогущий! Дочь Нартико! В Тимбукту! Его сын схвачен… Надо спасать юношу. Идемте же, идемте.

— Идите вперед, мы последуем за вами, — обрадовался мавр.

Он вернулся к Эстер, терпеливо ждавшей окончания беседы, и рассказал о неслыханной удаче.

— Сам Господь послал нам его, — рассудила девушка. — Вполне возможно, друг моего отца вызволит Бена и маркиза.

— Я тоже на это надеюсь, госпожа, — кивнул Эль-Хагар.

Они поехали за стариком, держась от него на некотором расстоянии, чтобы не вызвать подозрений. Тот свернул в узкую улочку, петлявшую меж садов и саманных лачуг, в которых ютились бедняки-негры.

В еврея, казалось, вселились свежие силы. Он шагал размашисто, даже не опираясь на палку. Время от времени приостанавливался, украдкой косился на Эстер, затем быстро шел вперед. Миновав четыре-пять перекрестков, старик остановился у одноэтажного домика с террасой, затененной высокими пальмами. Отперев дверь, он обернулся к Эстер и произнес:

— Добро пожаловать в дом Самуэля Хали, старинного друга вашего батюшки. Все, что здесь, — ваше, чувствуйте себя хозяйкой.

Глава XXIX

Старый Самуэль

Внутри дом старого еврея оказался далеко не таким убогим, как выглядел снаружи. Во внутреннем дворике имелись изящные навесы с мраморными колоннами в мавританском стиле, посредине журчал высокий фонтан. Портик был выложен мозаикой, широкие листья пальм отбрасывали приятную тень, особенно благословенную в этом жарком климате. Под навесами виднелись двери, ведущие внутрь дома.

Повсюду стояли диваны и разложены были марокканские ковры — неслыханная роскошь для дикого, затерявшегося в песках города.

Старик, казалось, помолодел сразу лет на двадцать. Он помог девушке спешиться. Двое слуг-негров подали блюда с фруктами, сладостями и апельсинами, привезенными с далекого варварского севера.

— Неужели я действительно имею честь принимать дочь моего дорогого друга? — спросил Самуэль, усадив Эстер на мягкий диван.

— Да. Я — Эстер Нартико, дочь купца из Тимбукту, почившего восемь месяцев назад на руках своего верного слуги Тасили.

— И на моих, — тихонько прибавил старый еврей.

— Вы присутствовали при кончине моего отца? — взволнованно воскликнула девушка.

— Я своей рукой закрыл ему глаза. Но что вы делаете в Тимбукту? Мне известно, что Тасили отправился в Марокко, чтобы принести детям Нартико скорбную весть.

Эстер коротко рассказала старику об их путешествии по пустыне, о маркизе де Сартене, опасных приключениях, выпавших на долю маленького отряда, и о предательстве Эль-Мелаха, приведшем к аресту Бена и его друзей.

Выслушав девушку