Одесса в эпоху войн и революций (1914 - 1920) - Виктор Файтельберг-Бланк

В. Шульгин писал: «…командование уже перешло в руки полковника Стесселя, «начальника, обороны города Одессы». Его штаб был в Английском клубе. Какие-то украинские офицеры приезжали и уезжали в автомобиле. Раза два раздалась «балакающая» «мова». Конечно, это было так, а не иначе: происходила сдача командования «господину нашему» генералу Сокире-Яхонтову. Зачем генерал Шиллинг, сев на пароход, передал командование неизвестно откуда взявшемуся и не имевшему никаких сил (триста галичан, да и то лежащих в госпиталях) и явно внушавшему всем недоверие генералу Сокире-Яхонтову, — это секрет изобретателя. Однако это было проделано. Полковник Стессель получил от генерала Шиллинга письмо с приказанием подчиниться украинскому спасителю. Эта передача власти, несомненно, ускорила сдачу Одессы дня на два, ибо кто-то стал надеяться на кого-то, и даже те немногие, что могли что-нибудь сделать, были сбиты с толку».

За несколько дней до этих событий украинские военные Сокира-Яхонтов, атаман Оробко, контр-адмирал Остроградский и атаман Струк уже предлагали «белым» передать власть украинским частям Добровольческой армии. Они обещали, что смогут самостоятельно удерживать город.

Эвакуировавшиеся из Одессы белогвардейцы надеялись, что галичане смогут затянуть переговоры с «красными», и тем самым дадут возможность выбраться из Одессы всем желающим.

Утром 6 февраля 1920 г. галичане захватывают все правительственные и стратегические пункты Одессы, выставляют там свои посты и вывешивают на фасадах национальные украинские флаги. Несколько дней в Одессе издавалась газета «За Украину».

В эти дни войска УГА защищают склады и наиболее важные объекты Одессы от мародеров, бандитов и от своих союзников «струковцев», которые пытались захватить вокзал с его складами и военное имущество.

«Офицерство, к тому времени, было настолько деморализовано, что никто не думал о сопротивлении надвигающийся опасности, а каждый мечтал лишь о том, как бы получить возможно больше казенных денег, обменять их на иностранную валюту и скорее скрыться — за границу» — писал Ф. Штейнман.

6 февраля 20-го стало известно, что семьи высших чиновников и офицеров были отправлены морем из Одессы в Варну. Это вызвало в городе всеобщую панику. «Тысячи людей толпились у молов, где стояли большие пароходы. Взамен нашедших на их место людей все время подходили новые толпы военных и гражданских лиц, женщин и детей. Русские военные транспорты предназначались для эвакуации военных, а один иностранный пассажирский пароход принимал на борт беженцев лишь за солидную плату валютой. В эти дни стояли морозы около 5–10 градусов, и море на подходах к Одессе было покрыто довольно густым плавучим льдом, образовавшим в порту от движения судов ледяную кашу, в которой пароходы застревали и испытывали затруднения при швартовке к молам. В глубине порта образовался ледяной припай. Ни одного ледокола в порту не было, но имевшие военные команды ледокольные буксиры «Смелый» и «Работник» и большой английский буксир оказывали до последних часов эвакуации помощь транспортам, военных комендантов пароходы, не говоря уже о военных транспортах, брали на борт как можно больше людей и только тогда отходили от молов, когда все палубы и трюмы были заполнены людьми. Ввиду того, что главная масса боевых частей была отрезана от Одессы, на пароходы были взяты главным образом чины различных учреждений и штабов, тыловые части армии, технические войска, вольно или невольно отбившиеся от своих полков военные и некоторое количество гражданских лиц. Подошедший к молу пароход, предназначенный для эвакуации раненых, был взят штурмом толпой военных и беженцев, но начальнику санитарной части удалось через англичан получить в свое распоряжение последний, еще свободный большой русский пароход, но далеко не всем раненым и больным нашлось на нем место».

В ночь на 7 февраля 20-го генерал Шиллинг со своим штабом перешел на пароход «Анатолий Молчанов», а полковник Стессель продолжал нести службу начальника, обороны города Одессы подчиненного генералу Сокире — Яхонтуву. «Бегство ген. Шиллинга было для Одесского гарнизона большой неожиданностью, ибо еще накануне было заявлено, что большевики далеко и что им будет оказано самое решительное сопротивление».

Украинофоб В. Шульгин в книге «1920» писал: «…я чувствовал, по некоторым другим признакам, что нечто украинообразное выскочит в последнюю минуту. Среди «кофейного» офицерства внезапно наступило успокоение: они вдруг возложили все свои надежды на какого-то генерала Сокиро-Яхонтова, выплывавшего «из-за острова на стрежень».

В. Шульгин продолжал: «Если бы в Одессе оказался «человек», сопротивление было бы… Но человек этот непременно должен был быть получен «иерархическим» путем, т. е. сверху. Короче говоря, это должен был бы быть назначенный главнокомандующим Деникиным генерал. Естественным генералом был бы, конечно, главноначальствующий Новороссийской областью генерал Шиллинг. Но генерал Шиллинг ни в какой мере нужным «человеком» быть не мог. Он не мог решиться на то, что должен был сделать: расстрелять нескольких командиров полков для того, чтобы привести остальных в сознание действительности. Не мог он и собрать около себя дисциплинированного кулака, который сумел бы внушить расхлябавшейся массе, что главноначальствующий имеет возможность заставить себе повиноваться. Раз генерал Шиллинг, т. е. естественный «человек», человек «сверху», не мог ничего сделать, а революционный путь, т. е. путь нахождения «неестественного» человека «снизу» или «сбоку», был исключен, то мысль заработала еще в каком-то третьем направлении».

Вот как описывал события первых часов 7 февраля в Одессе В. Шульгин: «На Екатерининской площади вырастали горы чемоданов и ящиков, среди которых сновали автомобили. На Дерибасовской был кой-какой свет. Сновали люди. В полутемноте была жуть, но город еще жил. Вдруг неожиданно и тяжело по улицам прошелся звук очень большого орудия, очевидно с английского дредноута. Это должно было обозначать, что большевики заняли такой-то «квадрат», доступный обстрелу с моря. И сразу все изменилось. Все огни потухли. Толпа, куда-то смылась, и только мальчишка на углу, который перед этим продавал папиросы за сто рублей коробка, стал требовать триста».

Атаман Струк оказался под началом генерала Сокиры-Яхонтова и был назначен ответственным за «западный сектор» обороны Одессы от «красных». Во время общей эвакуации «белых» из Одессы, Струк понял, что «белогвардейские покровители» бросили его на произвол судьбы, и места на пароходе, отплывавшем в Стамбул, для него и его приспешников не оставлены. Прихватив добычу, Струк решает бежать из «одесской мышеловки»…

Когда белогвардейцы стали грузить самолеты УГА на свои пароходы, галичане не допустили этого, и ввязались в перестрелку с вчерашними союзниками.

В те дни Сокире-Яхонтову пришлось столкнуться с дилеммой: воевать или не воевать с «красными», силы которых превосходили силы галичан раз в 20. Некоторые «белые» командиры одесских частей распустили свои войска, не желая сражаться под «жовто-блакитним» флагом. Генерал Сокира-Яхонтов начал переговоры с «красными» с предложения совместного похода против буржуазной Польши, на освобождение Галичины. Переговоры привели к тому, что утром 8 февраля 1920 г. Одесса была сдана галичанами без боя большевистскому Объединенному Ревкому.

Еще с вечера 6 февраля отряды восставших стали распространяться по всему городу, в тот же день с Пересыпи портовую гавань стали обстреливать из пулеметов восставшие. Паника охватила и обывателей и военных.

В. Шульгин писал: «Рано утром 25 января (по старому стилю — авт.) я был в порту. В порту в это время было еще сравнительно прилично. Правда, люди бегали по всем направлениям, усаживаясь на всякие суда, но особых инцидентов не происходило. Поддерживали порядок юнкера. Им было обещано, что их возьмут на пароход после окончания погрузки. Было чуть морозно, но ярко светило солнце.

Мы шли по городу. Пулеметы трещали на соседних улицах, но пока мы двигались благополучно. Кто с кем там дерется, никак нельзя было сообразить. По тротуарам бежали люди с чемоданчиками и узелками. Очевидно, в порт. «Нормальной», обычной публики не было. Без особых приключений мы дошли до Английского Клуба — на углу Пушкинской и Ланжероновской. Тут мы увидели «главные силы». Полковник Стессель со своим штабом стоял уже на улице. За штабом находились какие-то части в таком количестве, что прибытие нашего отряда, в котором не было ста человек, оказало заметное влияние. Итак, это было все. Я понял, что мы подошли последними. В критическую минуту от двадцатипятитысячной «кофейной армии», которая толкалась по всем «притонам» города, и от всех частей вновь сформированных и старых, прибившихся n Одессу. — в распоряжении полковника Стесселя, «начальника обороны», оказалось человек триста, считая с нами».