Следствие по магии 2 - Анастасия Евдокимова

невестилась Марена, да запретила творить волшбу. А мне помнится, край как нужно было. Ну и пошел к ней, увидел Марену, и ничего в ней не нашел. Девушка — как девушка, невеста — как невеста, ну бледновата, так дочь Мары. Марена невестин покров ткала, выглянула, пригласила за стол, но у меня ритуал горел. Так эта паршивка мне сбитень горячий выносит. Не удержался. Всё…

— Как всё?

— А дальше история со слов очевидцев….

В тот же день, я зачем-то похитил возлюбленную невесту Иванушки Царевича. Сына Перуна и русалки Рось, ту самую бледную немочь. Как потом выяснилось, Марена и его приворожила. Чуть с ума не свела, думали пол города разнесет в алкогольном опьянении! У него что не кручина, так попойка человек на триста!

Ждать не стал, потребовал окрутить с «любимой» у первого же жреца. Зажили «счастливо». Как раз пока Царевич не просох от горя.

Я в ту пору частенько пропадал в либерии, так что большинство и не заметило моего отсутствия. Да поди ж ты Яге потребовалась какая-то книга. Сунулась в библиотеку, а меня нет. И духи говорят не появляюсь давно. Полетала, поискала и отправилась к моему отцу.

— А твой отец?

— Вий. И предвосхищая твой вопрос, моя мать Земля. И не спрашивай, как! Не интересовался. Слушать будешь?

— ДА!

— Марене хотелось сильного и знатного мужа… Я подходил как нельзя лучше. Перун тоже не плох, но иметь деда Черного Змея — и Царевич стал не конкурент. Но Иванушка так был накачан приворотными зельями, что решил извести меня.

— Это не то ли противостояние, что в сказках… А игла?!

— Почти. Правдивую историю я похоронил. А в людской памяти все вот так перевернулось! Я как представлю зайца в утку…

Кощей ехидно скалился. Мы сидели на полу, колдун продолжал, что-то чертить на моем паркете ножичком, а в руки мне дали еще чашку чая. Меньше говорить буду.

— Тарх, это настоящее имя сказочного царевича, Тарх Дажьбог, не путай с Даждьбогом, по словам Марены, стал слишком уж ее донимать. И я решил переехать! Царевич пустился в погоню за нами, но поверь мне, каверзы это мое! Всякий раз обманывал его — сбрасывал в Пекло, обращал в Камень, и в конце концов распял на Алатырской горе.

Перехватил нас Вий, как раз в той погоне. Вот и присоветовал, на Буян — остров отдохнуть, а Тарха чуть погодя за нами направил. Это же вотчина Гамаюн-птицы, там то приворот и спал. А я, дуб — дубом, смотрю на девушку рядом со мной и не понимаю кто это! Тарх ступив на остров обратился Златорогим Оленем, с чего так, по сей день не ведаю. Думаю, из-за концентрации приворотных зелий. Маря дура, снимать приворот она как не умела, так и не умеет. Но зелья готовит — закачаешься…. Ну или траванешься.

— А развод?

— По Покону развели. Если бы не приворотное, был бы до сих пор женат. А привороженных и обмороченных разводят быстро. С компенсацией пострадавшим. Три книги мертвых у Мары выбил.

Кощей мечтательно прикрыл глаза. Видно, давно желал заполучить сии рукописи.

— А с рогоносцем то что?

— С Оленем? Перун подсобил. Охотник он страстный… два дня гонялся за этим парнокопытным, пока не сообразил, что это его родственник в ином обличие. Чем он там потом Маре и Марене грозил не представляю. Орал на пол Прави, что испепелит негодяйку, но обратила Мара Тарха в человека. После порки молниями виновницы.

Долго же я хохотала. Вот как такого колдуна-энциклопедию выгонишь? Кощей ухмылялся, наблюдая за моим весельем. Потом встряхнулся и продолжил:

— Но я отклонился, вернемся к Ядвиге. Дамочка, не добившись своего попыталась залезть в постель к князю. Но и тут не случилось. Жена Донского за волосы ее из той кровати и выволокла, через весь терем протащила до посольских палат. И велела наутро убираться к себе. С тем и спать ушла.

— А дальше?

— Дальше… Той же ночью муж Ядвиги попытался убить Московского князя. А сама ведьма рискнула тянуть силу его жены.

— Тянуть?

— Ты можешь наделить силой любое существо, по своему желанию. Постоянно иль на время. Вот эту силу она и попыталась забрать.

— И как они живы после такого остались?

— Бежали. Кто помог, не дознались. Ведь ритуал изъятия силы Ядвиге тоже кто-то подсказал, скрыться помог. Евдокия добраться до Литовского княжества не смогла, как щитом кто закрыл. Ну и прокляла птица ту землю. Отрекла Ядвигу и всех причастных по Покону от силы Нави.

— Деятельная натура.

Глава 15

— Не то слово. До сих пор Литовское княжество, да и западная Украина — как отрезанный ломоть. Ты в пижаме до конца дня будешь?

— А что? У меня выходной, имею право!

— Право то ты имеешь. Но я предлагаю прогуляться.

— Мне еще в магазин нужно.

— Не нужно, твой домовой не плохо работает с доставкой, так что он закажет. А мы, пожалуй, прогуляемся.

— Я пока соберусь, а ты рассказывай. Как это отречение связанно с нынешней обстановкой?

— Можно сказать напрямую. Ценности, что в крови и костях у славян и иных народов, тех кто принят и оберегается Навью, не признаются там. Это потеря Правды в душе, сострадания, человечности. Оставим новые регионы, многое сказано, многое передумано. Отречение — это не лишение добродетели, это отказ от помощи предков. Тех кто направляет, оберегает и учит, от корней, что держат в человеке — человека. Как плотина для зла. Зло смывает своим потоком человечность, порядочность, доброту. Подмена понятий, вся тьма, что таилась и пряталась от предков, завела свою песнь, заглушая разум. Так уже было.

— Германия.

— И Америка, индейцы те же. Но да, нацисты и сломали тот барьер в Европе. На Руси, к сожалению, не все гладко, дудочка крысолова обещает сказку. Но вернемся к отреченным. Если бы они вцепились в свои корни, пусть подрубленные… Многое было бы иначе, без фото трупов матерям и женам, без призывов резать всех и вся, заслышав русскую речь. Ничто человеческое в них не говорит. Может где-то и слышен ее шепот, но сказочка то, чем дальше, тем страшнее. Обморочить всю нацию не получится никогда. Вспомни, как в самом начале кричали: «Русские, на колени, просите прощения»? Что ты почувствовала?

— В начале смятение, непонимание, что твориться. А потом увидела мужика с флагом на коленях. И ярость! Набатом в ушах, кровь аж закипала. Я? Да на колени?

— Вот она, Русская Правда. Но как бы не стучала кровь в ушах,