Ультиматум Гурова (сборник) - Николай Леонов

— Сочувствую. — Гуров решительно положил свою руку на кисть Калинина: — Это жизнь, такое в ней бывает. Жаль, что это выпало на твою долю, но…

— От судьбы не уйдешь, — кивнул Калинин. — Дочь… растет. В смысле, выросла уже. Ей в этом году двадцать стукнуло…

Гуров догадался, что с энтузиазмом восклицать по поводу того, что она совсем уже невеста, не стоит, и выжидающе посмотрел на одноклассника.

— Свалилось на меня, Левка, — поморщился Калинин и сокрушенно помотал головой, — такое свалилось, что… Сейчас-то я отошел, а тогда… Жену схоронил, как-то свыкся с этой мыслью, да и Таньку растить надо было. А потом Вероничку встретил, и так мне захотелось ее тепла, заботы. Наверное, мужик во мне верх взял, бабы захотелось. Но, надо честно признаться, жить мы с ней сразу начали хорошо, не ошибся я. И к Таньке она по-матерински, и Танька к ней с теплом. Вроде стало налаживаться все, затихать стала боль внутри.

Они переглянулись и поняли друг друга. Оба поняли, что без стопки дальше говорить сложно, а впереди рабочий день.

— Может, до вечера? — предложил Гуров.

— А что вечер? Вечером легче рассказывать? Лучше уж я тебе сейчас все расскажу, отмучаюсь, а вечером… Полегче будет. В общем, забеременела Вероничка, пацана мне родила. Павликом назвали… И все бы хорошо, да только беда меня решила не отпускать, на прочность до конца испытать. Шесть ему было, седьмой пошел. На детской площадке это произошло. Как уж там, не знаю… Качелями его ударило, и прямо в висок. Так в больнице через два часа и умер, не приходя в сознание. Вероничка чуть с ума не сошла, да и я тоже. Тут еще и отношения у нее с Танькой испортились. Вроде как мой ребенок умер, а твоя дочь жива. Чисто психологически я это понимаю, объяснить могу, а примириться — нет. Танька… возраст такой у нее был, переходный, что ли… покуривать стала, замкнулась в себе, слова, бывало, не добьешься. А потом, когда я узнал, она уже втянулась.

— Наркотики? — догадался Гуров.

— Угу. Сначала травку курила, потом таблетки и уколы. Но я ее спас. Не могу тебе пересказать, как я это пережил, как осилил, но спас. Лечилась она долго, сильными препаратами, дорогими. Кажись, обошлось. Только вот другая болячка приключилась. Врачи говорят, что это как раз от тех сильных препаратов. В общем, память она иногда теряет.

— Как это?

— Да так. Идет по улице, идет, а потом как накроет ее, и все — ничего не соображает, не помнит. Два раза с поезда снимали, три раза в полиции ночевала. Боюсь…

— А врачи? Может, лечение какое-то?

— Мне кажется, что браться никто не хочет. К кому только ни обращался, все без толку. По мне же видно, что не олигарх. Был бы олигархом, так давно бы уже целыми клиниками вокруг меня хороводы водили и диагнозов мудреных десятка два предъявили бы.

Глава 2

Подполковник Гончаренко встретил Гурова в своем кабинете. Он восседал с типичным начальственным лицом в глубоком кожаном кресле с высокой спинкой. Создалось впечатление, что этот невысокий лысеющий человек специально забрался так глубоко в кресло, чтобы потом ему было сложно выбираться оттуда и бросаться навстречу полковнику из Москвы. Именно так, чтобы этими потугами показать, как рад, как он ждал этого гостя и на что ради него готов.

Гуров дождался, пока Гончаренко выпутается из мебели и подбежит к нему с протянутой рукой, позволил усадить себя в кресло у приставного стола, молча выждал, пока подполковник закажет кофе и выставит початую бутылочку хорошего коньяка.

— Может, делом займемся, Олег Сергеевич? — сухо поинтересовался он. — Оставьте кофе и коньяки в покое. Меня интересует сводка за последний месяц, о которой я вас предупреждал два дня назад.

— Да, конечно. — Промакивая лысинку носовым платком, Гончаренко кинулся к селектору и приказал секретарше вызвать к нему какого-то Матурина.

Гуров, чтобы не сидеть истуканом и не смотреть этому неприятному подполковнику в глаза, поднялся и, потягиваясь, прошелся по кабинету.

— Мне будет нужна группа, — сказал он наконец.

— Простите, не понял вас?

— Группа оперативников в мое личное подчинение на все время командировки. В Следственном управлении кто занимается наркотиками?

— Там… разные следователи…

— То есть вы не знаете специализации. Ладно, разберемся…

Дверь громко хлопнула, и четкие шаги прошли к столу.

— Вот! Вы просили вам подготовить, — с вызовом прозвучал голос с легкой хрипотцой.

Гуров удивился. Значит, кто-то еще недолюбливает этого Гончаренко? Интересно, за что? Он обернулся и увидел молодого мужчину в светлых мятых брюках, мятой льняной рубашке и с красными глазами. Если бы не светлые волосы, мужчина выглядел бы страшно небритым. Любопытно, у них тут неряшество в моде или этому диву есть причины?

— А здороваться с представителями московского Главка у вас не принято? — поинтересовался Лев и стал ждать реакции визитера.

— Виноват, — сухо ответил Матурин, — по этой части у нас начальство, а я больше по оперативной работе.

— Ты… это, — хмуро попытался поставить подчиненного на место подполковник, — давай-ка тут без гонора. Ишь…

Что ишь, Гуров так и не услышал, но опытным глазом безошибочно угадал в этом небритом и невыспавшемся человеке настоящего оперативника. Наверняка после тяжелого ночного дежурства, поэтому и на взводе. Ему бы бумаги дописать, начальнику передать да поспать часика четыре. А он должен какие-то папки срочно носить да прогибаться перед московским чиновником. И не зря именно его Гончаренко с папкой вызвал.

— Разрешите идти, — по-военному отчеканил Матурин, но в струнку не вытянулся.

— Иди давай, — махнул рукой подполковник.

— Матурин! — окликнул сыщика Гуров, когда тот уже взялся за дверную ручку. — Вы сколько еще намерены пробыть в управлении?

— Примерно час! А потом, если позволите, я бы поспал немного после «ночи».

— Поспите. Но я попрошу вас все же дождаться меня в вашем кабинете. Надолго я вас не задержу.

Матурин кивнул и молча вышел.

— Чего это вы его? — не понял Гончаренко. — Хороший работник, но только… того. Если бы не его исключительные деловые качества, давно бы в участковые загнал. А так приходится терпеть. Воспитываешь его, воспитываешь! Опять пришлось звание задержать. Ему бы уже года два, как в майорах ходить. Сам виноват!

— Слушайте, Олег Сергеевич, а почему вы попросили принести вам сводку именно этого офицера?

— Ну-у, он ее готовил. Он же у нас по наркотикам работает…

— Хорошо, сводку я возьму с собой и посмотрю потом. Сейчас назовите мне номер кабинета, в котором работает Матурин.

— Хотите с ним лично поговорить? 24-й. Так я его сейчас сюда вызову!

— Отставить! — рявкнул Гуров. — Если мне будет нужна ваша помощь, я вам скажу. Группу я сформирую сам.

Гончаренко попытался что-то там пояснить ему в спину по поводу кадров, которые он знает лучше, но Лев ждать не стал. Он деловито прошел приемную, поймал за локоть какого-то лейтенантика, который посоветовал ему спуститься этажом ниже, где находится 24-й кабинет и капитан Матурин.

Гуров толкнул дверь и увидел три пары глаз, недовольно уставившихся на него. Матурин смотрел с некоторой обреченностью, а его двое коллег помоложе, которые не совсем были в курсе визита, явно готовы были нахамить. Полковник решил сразу расставить все точки над «i».

— Гуров Лев Иванович, — представился он, глядя на молодых сыщиков, — Главное Управление уголовного розыска МВД России. Мне нужно пообщаться с капитаном Матуриным, так что, парни, оставьте нас минут на двадцать. Если не трудно.

Опера поперхнулись, и их как ветром сдуло. Лев покачал головой: начальства никто не любит. Он повернул свободный стул и уселся на него, положив ногу на ногу.

— Как вас зовут, Матурин?

— Игорь Васильевич! А что привело вас в наше скромное учреждение, если не секрет?

— Я понимаю, что вы вымотались за время дежурства, но все же не стоит нарушать субординации. Как говорил Мюллер Штирлицу, я старше вас по возрасту и по званию. Поэтому не надо зарываться.

— Извините, — вяло ответил Матурин.

— Вот так-то лучше. Мне пояснили, что вы один из лучших сыщиков вашего управления и занимаетесь как раз теми вопросами, ради которых я сюда приехал. И этот отчет, — Гуров бросил на стол капитана папку, — тоже составляли вы. Так?

— Насчет отчета — так, а насчет остального не знаю, — рассмеялся Матурин.

— Значит, так, я уверен, что данная сводка или отчет составлены на скорую руку и для отписки начальству, — заявил Гуров, наблюдая, как лицо капитана наливается недовольством и даже злостью. — Я бы на вашем месте так же поступил. Поэтому! С сегодняшнего дня вы переходите в мое прямое подчинение. С текущими делами решим завтра утром. Мне нужны вы и еще один молодой сообразительный и энергичный сотрудник, желательно с хорошей физической подготовкой. Назовите мне этого кандидата и можете отправляться спать, скажем, до шести часов вечера.