Олений завет - Анастасия Смышляева

Скорчив недовольную мину, Коля ухватился за старика.

– Василий, что такое? Очнись! – Он потряс своего спутника.

Но тот никак не реагировал. По морщинистым щекам потекли слезы, руки задрожали.

– Прости меня, прости, – залепетал Василий. – Я не успел…

Коля, стоявший спиной ко входу в палатку-погреб, ощутил покалывающий морозец. Он, не в состоянии думать ни о ком, кроме Василия, и не заметил, как рвущие душу звуки совсем прекратились. Однако что-то все же заставило его обернуться: по ту сторону порога стояла бледная, как простыня, незнакомка с пустыми глубокими глазницами и открытым в безмолвном крике беззубым ртом. Непонятно, куда она смотрела: то ли на Колю, то ли на что-то за его спиной. Ее руки были прикрыты длинными белоснежными рукавами, а ноги прятались под широким подолом. Женщина подплыла вплотную к уставившемуся на нее молодому человеку, слегка задев полог. По телу Коли пробежала леденящая дрожь. Сердце наполнилось удушающим сожалением за неверно принятые решения и не сказанные вовремя слова, упущенные возможности и предательское молчание. Как распознать надвигающийся инфаркт? По жжению в груди? Онемению лицевых нервов? Похоже, кто-то сейчас попрощается с жизнью…

Словно вымазанная мелом, слепая физиономия застыла, ожидая чего-то. Василий задыхался от слез, Коля боялся даже пошевелиться. Истошный крик иголками вонзился парню в уши. Он схватился за голову и сгорбился. Краем глаза успел заметить, как костлявая рука схватила Василия за волосы и потащила прочь. Старик не издал ни звука. Лишь застывший взгляд обратился к небу, моля отвернувшуюся на несколько сотен шагов серебряную луну о прощении.

Глава 25. Способный ученик

Ёгор сутками напролет – по крайней мере, так ему казалось – сидел напротив очага, пристально вглядываясь в сердце яркого пламени. Он пытался уловить в нем расплывчатый образ Коли, бродившего по беспросветной чаще. Новоиспеченный шаман чувствовал отчаяние внука и непроизвольно тянул к огню длинные пальцы. Но как только он касался едва различимого миража, тот сполохами расползался по сторонам.

– Тебе нужно еще многому научиться, – звучал голос его мохнатого помощника где-то глубоко под черепушкой.

– У меня слишком мало времени, – так же мысленно отвечал ему Ёгор. – Я сижу здесь без толку.

Шаман крутил в руках длинный отрезок толстой веревки, постепенно завязывая на нем тугие узлы. Это немного успокаивало и помогало сосредоточиться на главном.

– Наберись терпения… Совсем чуть-чуть, и ты сможешь пригласить к своему костру родственную душу. Смотри, он уже на полпути к нам…

Пес протяжно завыл – огненные языки явили шаману четкие очертания белого оленя с золотыми рогами и молодого парня, преследуемого вороном. Огромная птица щелкала окровавленным клювом.

– Ему нужна помощь, как же ты не видишь! – воскликнул шаман.

– Решай сам, что с этим делать, – уловил он шепот у правого уха.

Недолго думая, старик затянул таинственную песнь, услышанную им в кругу мудрецов по ту сторону здешнего мира. Слова вырывались из широкой груди и охотно слетали с языка, ударяясь о прочные стены лесной вежи. Все внутри отзывалось на щекочущие горло вибрации, и мысли уносились следом за звуковой волной. Ловкими движениями пальцев Ёгор, не останавливаясь, заплетал узлы на волокнистых жгутах и вновь распутывал. Через мгновение вокруг очага возникли пять силуэтов, и хижина наполнилась еще более звонким пением. Ветряной вихрь с грохотом распахнул входную дверь. Будто змей с обезумевшими глазами, он кружил между колдунами. Раздался стук бубна. Быстрый ритм заставил ветер пуститься в пляс на пару с ярким огнем. Языки пламени дергались то в одну сторону, то в другую, порой наклоняясь к самым камням и проходя насквозь через призрачных гостей. В пылком танце обе стихии слились практически воедино – в абсолютной гармонии. Развернувшаяся картина ставила под сомнение признанные ранее законы Вселенной. Но вскоре небесная сила с трудом могла удержать себя, перерастая в настоящий ураган. Вежа сотрясалась от сильных толчков пустившегося во все тяжкие бунтаря.

Ёгор в последний раз распутал веревку и с силой натянул ее у себя над головой. Ошалелый поток воздуха устремился к сморщенным рукам, и в этот самый момент шаман затянул бечевку в узел, поймав холодный вихрь. Пламя продолжало сотрясаться от холодного сквозняка. Старик завязал второй узел, но природная стихия не намеревалась сдаваться. Ловким движением пальцев он все-таки угомонил буйный ветер, опоясав того трижды.

Песня остановилась. Тишина приласкала уставшие от грохота и праздного гула уши. Ёгор вновь остался один на один со своим верным другом. Он ощущал неведомой величины мощь в своих ладонях.

– Ну как? Ловко я его? – воскликнул нойд.

Пес ответил ему торжествующим лаем.

– Бросал бы ты шифроваться! Я тебя уже насквозь вижу! – захихикал Ёгор и пригрозил псу.

Тот лишь фыркнул в ответ и улегся к ногам хозяина.

Старик снова уставился в пламя в поисках знакомого лица. Он увидел, как Коля нашел тот самый свет в конце тоннеля и, не меняя курса, уверенно двигался к цели.

– Только не шибко заигрывайся против правил, – безмолвно произнес пес. – Иначе провалишь свою главную миссию, а он – свою.

Шаман продолжал следить за внуком, напрочь забыв о еде, потеряв счет времени. Он чувствовал, что мучившее Колю беспокойство отступило. Сердце Ёгора медленно постукивало в убаюкивающей тишине. И сам того не заметив, старик погрузился в сон, неглубокий и тревожный оттого, что частичка его собственной души кинулась за внуком в бесконечный лес.

Глава 26. «Чувства – это огромная привилегия»

Шаманская «камера слежения» начала барахлить: Ёгор не мог разглядеть ровным счетом ничего внутри яркого пламени. Непонятно, сколько времени прошло с того момента, как его видения рассеялись, но, казалось, пролетела целая вечность.

Не слыша зовущего его голоса, не чувствуя бега молодой крови по венам, словно заклинание, колдун повторял имя внука в надежде увидеть его глаза.

– Зови – не зови, а толку никакого, – пронеслось в голове.

– Не мешай.

– Это лучше ты не мешай. Он на краю небытия. Глядишь – и столкнешь его в пропасть.

На короткое мгновение мысли Ёгора затихли.

– Аннушка бы точно не дала всему этому произойти, – продолжил он безмолвный диалог.

– Перестань уже упоминать имя любимой всуе… Знаешь, почему ты до сих пор так слеп? Да потому, что слишком много пут на сердце!

– Много ли ты понимаешь?

– Достаточно. Если не станешь разуму своему хозяином, то не сможешь исполнить свое предназначение. А Вселенная дезертиров не любит… Она все равно их настигает и уничтожает. Ей нужен ты целиком.

– Ревнивая, кажись, особа.