Что натворил Бог. Трансформация Америки, 1815-1848 гг. - Daniel Walker Howe

лишь части мили, чтобы дать возможность многим мелким предпринимателям принять участие в строительстве. Примерно три четверти из девяти тысяч рабочих были жителями верхнего штата Нью-Йорка, коренными американцами голландского или янки происхождения, возможно, лишними работниками из сельскохозяйственного сектора, чьи сестры отправлялись на текстильные фабрики. Остальные были в основном ирландскими иммигрантами, как и почти все копатели каналов в течение жизни одного поколения. (12 июля 1824 года в Локпорте вспыхнули беспорядки между враждующими толпами католических и протестантских ирландских рабочих)68.

Канал Эри стал первым шагом в транспортной революции, которая превратила совокупность местных экономик в общенациональную рыночную экономику. Уже через несколько лет по каналу ежегодно перевозилось товаров на 15 миллионов долларов, что вдвое больше, чем по Миссисипи в Новый Орлеан.69 Пшеничная мука со Среднего Запада хранилась в Нью-Йорке вместе с хлопком, который город получал с Юга благодаря своему господству в прибрежной торговле; затем и то и другое можно было экспортировать через Атлантику. Нью-йоркские купцы стали покупать пшеницу и хлопок у своих производителей, прежде чем отправить их на нью-йоркские склады. Вскоре купцы научились покупать урожай еще до того, как он был выращен, то есть,

67. Sheriff, Artificial River, 19; Julius Rubin, "An Innovating Public Improvement," in Canals and American Economic Development, ed. Carter Goodrich (New York, 1961), 15-66; David Nye, America as Second Creation (Cambridge, Mass., 2003), 151-54.

68. Шериф, Искусственная река, 36; Шоу, Запад воды Эри, 132.

69. Чарльз Селлерс, Рыночная революция (Нью-Йорк, 1991), 43.

Современное изображение технологии, разработанной для рытья канала Эри. Лошадь, находящаяся в основании крана, подает энергию для подъема обломков, взорванных порохом. Из книги Кадвалладера Колдена "Мемуары, подготовленные к празднованию завершения строительства нью-йоркских каналов", 1825 год. Любезно предоставлено Нью-Йоркской публичной библиотекой, фондами Астор, Ленокс и Тилден.

Они выдавали крестьянину деньги под залог его урожая. Таким образом, власть города на торговых рынках способствовала его развитию как финансового центра.

Тем временем в Нью-Йорке (в 1817 году) была введена аукционная система импорта, что сделало его привлекательным для торговцев, доставляющих высококачественный текстиль из Манчестера и Лидса, железо, сталь и инструменты из Шеффилда и Бирмингема в Англии, а также вина из континентальной Европы. Традиционно пассажирам приходилось ждать в портовом городе, пока трюм корабля заполнится грузом. В январе 1818 года трансатлантическое сообщение между Нью-Йорком и Ливерпулем впервые обеспечило пассажирам регулярные рейсы; люди называли корабли "пакетботами", потому что у них был государственный контракт на перевозку почтовых пакетов. Нью-Йорк также обошел Бостон в китайской торговле. Наконец, основание Нью-Йоркской фондовой биржи в 1817 году облегчило предпринимателям привлечение капитала от инвесторов. Когда канал Эри дополнил все эти другие события, все вместе они сделали Нью-Йорк самым привлекательным местом в стране для ведения крупномасштабного бизнеса. Рабочие места множились, и в результате население города выросло со 125 000 человек в 1820 году до более чем полумиллиона к 1850 году. Нью-Йорк перекроил экономическую карту Соединенных Штатов и поставил себя в центр.70

 

V

Современный ученый Бенедикт Андерсон называет нации "воображаемыми сообществами".71 Безусловно, во времена до появления железной дороги и телеграфа требовалась определенная сила воображения, чтобы считать огромную и разнообразную территорию Соединенных Штатов единой нацией. Многие ораторы и политики использовали свое воображение для создания американского национализма. Но ни одна фантазия о единой национальной идентичности не имела более долговременного значения, чем юриспруденция Верховного суда Соединенных Штатов под руководством Верховного судьи Маршалла.

В 1815 году Джону Маршаллу исполнилось шестьдесят лет, и он уже четырнадцать лет занимал пост верховного судьи. Он уже успел оставить огромный след в истории, утвердив принцип судебного контроля. В деле Марбери против Мэдисона (1803) он признал акт Конгресса неконституционным; что еще более важно, он распространил эти полномочия на законодательство штатов в деле Флетчер против Пека (1810). Маршалл не был первым выбором президента Адамса на эту должность, и он

70. Джон Лауриц Ларсон, Внутреннее совершенствование (2001), 73-80. См. также Robert G. Albion, The Rise of New York Port (New York, 1939); Edwin G. Burrows and Mike Wallace, Gotham: История Нью-Йорка до 1898 года (Нью-Йорк, 1999).

71. Бенедикт Андерсон, Воображаемые сообщества, 2-е изд. (Лондон, 1991).

был утвержден без энтузиазма контролируемым федералистами "хромой уткой" Сенатом в январе 1801 года.72 Но в то время как федерализм угас как партия и не смог взрастить консервативную политическую философию, Маршалл сохранил его наследие благодаря своей юриспруденции. Ценности, которые верховный судья отстаивал на скамье подсудимых, принадлежали августовскому Просвещению: Он верил в превосходство разума над страстями, всеобщего благосостояния над партиями и фракциями, национального правительства над штатами и мудрого, добродетельного дворянства над толпой. Он восхищался Джорджем Вашингтоном, под началом которого служил в Вэлли-Фордж, и в перерывах между судебными заседаниями находил время для написания многотомной биографии своего героя. Маршалл испытывал глубокое уважение к правам собственности, поскольку сам много работал, чтобы стать состоятельным человеком; в 1829 году он одобрил имущественный ценз для участия в выборах.

Его друзья из числа вирджинского дворянства считали Маршалла радушным собеседником, увлеченным спортсменом и ценителем вина. В отличие от своего кузена Томаса Джефферсона, он не проявлял склонности к науке или философии; Маршалл предпочитал более легкое чтение, например романы Джейн Остин. Между Джефферсоном и Маршаллом существовала давняя горькая личная вражда. По иронии судьбы, Маршалл в большей степени обладал здравым смыслом73.

Самым важным из личных качеств Маршалла было уважение, которым он пользовался среди своих коллег по судейскому корпусу. За тридцать четыре года работы в Верховном суде он почти всегда убеждал большинство согласиться с его точкой зрения. Хотя большую часть года судьи проводили "в разъездах", рассматривая дела и апелляции в федеральных окружных судах, когда они находились в Вашингтоне, они жили все вместе в одном пансионе (их семьи, как и семьи конгрессменов, оставались в своих домах, разбросанных по всей стране, и не имели резиденций в Вашингтоне). В пансионе судьи тесно общались друг с другом, что объясняет их склонность к единогласному решению дел. Главный судья подходил к изучению права с практической, а не научной целью, полагаясь на своих коллег по судейскому корпусу в плане получения дополнительных знаний. Помощником судьи, который оказался самым ценным соадъютором Маршалла, был грозный ученый Джозеф Стори из Массачусетса, который стал членом верховной коллегии в 1811 году. Назначенный Мэдисоном, молодой

72. Чарльз Уоррен, Верховный суд в истории Соединенных Штатов (Бостон, 1923), I, 172-78.

73. См. Charles F. Hobson, The Great Chief Justice: John Marshall and the Rule of Law (Lawrence, Kans., 1996), 1-25.

История отражала новые взгляды националистического крыла Республиканской партии.74

Удивительно, но в главном конституционном деле, с которым Суд столкнулся зимой 1815-16 годов, Джон