Стать богом - Райдо Витич

― Ты — может быть.

― Ты не поняла, Вита. Я стал Богом, когда принял решение, тяжелое, рискованное, опасное, но мое. Я сделал шаг по судьбе, свой шаг. Я сделал выбор. Смог. Кто-то скажет, что я не вправе решать за всех, и тут ответ один — если кто-то не может, найдется тот, кто сможет. У него не будет выбора при всем многообразии. У нас не было и нет иного пути, как решить все разом, сразу и навсегда, но мы медлили, мы не решались. От меня ждали решения, но я был не готов. Ведь Богом становятся не сразу, до этого нужно дорасти, созреть. Я, наконец, созрел, наконец-то решение было принято.

Он говорил, а она прижималась к нему и чувствовала, что ничего больше не нужно. Так легко спрятаться в круге рук и объятий более сильного, способного на ответственный шаг, но ведь всю жизнь не проживешь в чьей-то тени.

― Что сказали гонцы? ― перевела разговор на другую тему.

― Демоны согласны. Мы выступаем утром. Тебе стоит поспать, Вита.

― Думаешь это возможно?

― Думаю, это нужно.

Дверь скрипнула, и в комнату сунулся Рафаэль. Увидел пару и нерешительно замялся, но все же кивнул Амину: выйди?

В ту ночь никто не спал, не довелось и Вите. Координировались действия легионов, готовили к маршу лошадей, оружие, снаряжение. Те из мирного населения, что посчитали необходимым для себя встать в строй с воинами наравне, подтягивались к Амилону, вставали лагерем у стен города. Горели факелы и костры, бряцали доспехи и мечи, слышался стук в кузне. Над городом витала атмосфера тревоги и в домах горели огни до утра.

Вита взяла две перевязи, как многие из мужчин. Их помогли приладить за спиной крест накрест. Затем еще одна перевязь уже не только с ножнами, но и с кобурой, легла на бедра. Пистолет, нож ушли в свои хранилища. Еще один к лодыжке на ноге — на всякий случай.

Каэль затянул налокотник и улыбнулся девушке. Самаэль подмигнул и кинул два налокотника из легкой стали. Вита покрутила их и несмело положила обратно на стол, в груду таких же лат, которыми экипировались тут же.

― Зря, пригодится, ― заметил один из ангелов. Вита промолчала. Она никогда не носила даже бронник, так стоило ли начинать?

― «Перед смертью не надышишься».

Пара ангелов глянули на нее с недоумением, один с пониманием, но никто не оторвался от дела.

В соседней зале лучникам раздавали тулы полные стрел, копья, щиты уходили со стоек в толпу. Тут же, на лестнице, Амин раздавал последние распоряжения, натягивая на руки перчатки. Он был уже в плаще и легкой брони на груди, ноги до колен и руки до локтей были защищены щитками, как у всех воинов, а из-за спины выглядывали две рукояти. И на кого не посмотри — все с двумя мечами. Только лучники были с одним.

На рассвете два легиона и еще один, набранный из добровольцев, выдвинулся к Армгерде. Еще два должно было подойти сразу на место.

Их провожали молча. Сначала конные, потом пешие шли сквозь молчаливый строй женщин и детей. Виту передернуло от этой гробовой тишины, в которой лишь грохот сотен сапог, цокот копыт, скрип колес повозок. И лица воинов — мрачные, но решительные, и лица провожающих — встревоженные, хранящие печать отчаянья и надежды, столь невозможного симбиоза в другое время, угнетали девушку. Она то и дело оборачивалась на удаляющийся, словно постепенно тонущий в утренней дымке, как в океане, Амилон. Смотрела в хвост процессии, на добровольцев, и понимала — в городе осталась самая беззащитная часть населения. В строй встали фактически все мужчины и, были видны даже женщины.

Складывалось впечатление, что к Армгерде пошел весь мир.

И Вита поняла — чтобы не случилось, демоны не должны победить, не должны прийти в мирный край, в любой из городов ангелов. И их набеги должны прекратиться раз и навсегда, там, у Армгерды через пару дней. В новую эру, что наступит после, должны вступить только сильные духом и чистые сердцем. И не одному демону в том мире не должно найтись места.

Страх канул, уступив место отчаянной решимости.

Демоны деловито опустошали свой арсенал. Дубинки, топоры, мечи, ножи, дротики, ― расхватывались, кто больше и лучше смог себе забрать. Кто-то ладил щиты, кто-то пришивал к кожаному нагруднику высокий, стоячий воротник, обшивал его железными кольцами.

Луэла помогала Сантане приладить за спину мечи, когда появилась Ольгерда. Девушка покосилась на женщину и еле заметно кивнула архану. Тот понял: собираются все, никто пока не замышляет подставу, и махнул рукой: иди.

Разведка у него работала споро. Дэван еще только намекнул своим приближенным, что хорошо бы в пылу боя обезглавить другие кланы, а Сантане уже доложили о замыслах архана. Изель, Марон — ушли не дальше. И с ними было все понятно. Но вот Ушпак держала свои мысли при себе, и если планировала стать единоличной правительницей демонов, то никто не мог это знать точно. Паршивка будто вовсе о том не думала, а меж тем, Сантана был уверен — остаться единоличным правителем всех кланов — вторая цель каждого архана. Первая — положить ангелов, очистить от них этот мир и занять Амилон. Начать эру демонов. Потому так быстро и легко все согласились на предложение Амина — оно пришло как нельзя кстати. Всех уже утомило прятаться по щелям и жить, как в долг.

Исход битвы был неясен, предугадать события было невозможно, но выгода всегда жила в крови демок. Поэтому и был каждым из арханов составлен план, как убрать конкурента и захватить его клан. Случись победа, в чем, кстати, мало кто сомневался, она станет наиболее полной, если достанется одному. А случись поражение — оно будет не настолько горьким, ведь в итоге ты получишь пять кланов, а не потрепанные ряды своих бойцов и опять пещеры своей базы. И станешь владыкой демонов, первым царем.

Сантана понимал, что ставки высоки и выдюжит лишь самый ловкий, умный, смелый. Естественный отбор всегда существовал в природе, и в этом Люверт пока не знал себе равных. Он был настроен на полную победу и не меньше. Вечность в подземельях, даже царем, его не устраивала. Ему нужно было все — и власть, полная, безграничная, и весь мир, покои в Амилоне, что он сделает своей столицей. Удобный и уютный город, хранящий много прелестей родной ему цивилизации, от которых отказался бы только полный болван. Комфорт для правителя огромной империи — немаловажен. Сантане уже изрядно надоело убогое существование в пещерах, примитивность этой крысиной жизни.

Мужчина приладил ремешки с ножнами к запястьям и опустил рукава, прикрывая схроны с оружием. Лишним стилет не бывает.

Сантана повернулся к Луэле. Уставился в глаза: ты поняла? Женщина хитро и чуть игриво улыбнулась: конечно.

Мужчина подтянул ее к себе и впился в губы. Потом отстранил и чуть шлепнул по обтянутым брюками ягодицам: ступай.

Луэла хихикнула и вышла. Сантана довольно улыбнулся — кто подумает, что под маской отъявленной глупышки, годной лишь на постельные утехи, скрывается расчетливая и склонная к риску личность. Он был уверен, его фаворитка не подведет и выполнит, что он ей приказал. Дэван — самая сложная фигура в этой партии, и убрать ее нужно первой. И остаться не причем. Поэтому Луэла вот уж три дня грела его тело и ублажала. Но пришла пора подумать о другом, а значит — отодвинуть женщину. А на что только не способна брошенная? И бесполезно говорить, что не бросали, а лишь отодвинули в связи с надвигающимся сражением. Девчонка ж глупа, и дальше своего носа не знает и не видит. А в мести столь же безголова… Будет потом. Сантана лично в гневе отрубит ей голову за преступление пред кланами.

Мужчина улыбнулся, представляя спектакль, и покрутил головой, проверяя защитный воротничок: не слишком ли жмет и ограничивает движение. Нет. Молодец Ольгерда, добрую вещицу ему сшила — плотно проложила кожу кольцами и сверху подшила еще одним куском. Получилась накладка от плеч до челюсти, невидная под одеждой. Тяжеловатая, зараза, но ничего, можно пережить, коль выжить дает возможность. Только бы Дэван себе такое не придумал и не надел. Но вроде нет, иначе б доложили.

Сантана оглядел убогое, осточертевшее ему жилище, прикидывая все ли взял. Ощупал пояс, начиненный «звездами», проверил нож в ножнах. И вышел. Пора.

Демоны стекались к выходам. Из лазов тенями выскальзывали наверх и шли вниз. Поток, сверху если посмотреть, внушал трепет и уверенность в победе.

Тьма, ― с восторгом в сердце смотрел на стекающуюся лавину демок внизу Сантана.

Своих он поднял всех, прекрасно понимая, что в бою каждый клинок может сыграть решающую роль. Внизу, на базе, осталась лишь Луэла — старшая с ребенком младшей.

Последним вылез Санта — двойник Сантаны. Тот, кого Лиля сотворила по полному образу Сантаны. Глупая, влюбленная курица так удачно сыграла ему на руку, что представить даже не могла.

Сантана подмигнул ему и кинул свой плащ. Пусть походит в арханах, драчек, порадуется денек.