Шахматы дьявола - Андрей Романов

— Сейчас не получится незаметно проникнуть к ним в крепость, а штурмовать ее втроем — это безумие, — высказал свое мнение Роберт.

— Что будем делать? — спросил Григорий.

— Рыцарей надо похоронить, — сказал Бертольд.

Роберт вонзил меч в землю. Из-под его клинка брызнул сноп искр.

— Мы целый год будем мечами копать могилы.

— Мы должны их предать земле, — настаивал Бертольд.

— Роберт прав. В этом каменистом грунте мы не сможем вырыть порядочные могилы, — сказал Григорий.

— Я их здесь не оставлю, — упорствовал германец.

— Бертольд, не сходи с ума, — попытался урезонить своего друга Григорий. — Здесь нет возможности их похоронить.

— Ты предлагаешь мне оставить моих боевых товарищей на съедение воронью и шакалам? — взбесился Бертольд. — Как я после этого буду смотреть в глаза своим братьям-монахам и великому магистру?

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал Григорий.

— Думай быстрее, — попросил Бертольд. Он встал на колени и начал молиться. Роберт присоединился к нему.

Григорий смотрел на этих могучих воинов со смешанными чувствами. Их религиозный фанатизм был достоин уважения. Здравый смысл же говорил, что погибших рыцарей надо было оставить здесь. Долго оставаться в этом месте было опасно. Рыскающие в этом районе отряды сарацин, могли рано или поздно на них наткнуться. Втроем им будет трудно отбиться от большого отряда. Поэтому проблему с похоронами нужно было решать быстро.

Молитва заняла больше часа. Григорий с нетерпением ждал, когда его друзья закончат этот ритуал. Он нашел решение проблемы.

— Мы посадим рыцарей на коней и привяжем их к седлам, — сообщил Григорий. — Построим всех в колону по два. Так обычно передвигается маленький конный отряд. Издалека мы будем похожи на небольшое боеспособное войско.

— Сарацины сразу поймут, что наши рыцари мертвы, — скептически отнесся к плану Григория Роберт.

— Совсем нет. Высокие луки седел и доспехи, заставят тела держаться ровно. Шлемы закроют лица и не позволят головам болтаться. Плащи тамплиеров отобьют охоту малым отрядам нападать на нас.

— Если наткнемся на большой отряд, то сарацинам придется отведать моего меча, — заявил Бертольд, которому понравился план. — Не будем терять время.

Кавалькада из закованных в броню рыцарей следовала практически без остановок. Небольшие привалы делали только для того, чтобы дать отдохнуть лошадям. Иногда Григорий видел на вершинах холмов конные разъезды сарацин. Они молча следили за продвижением тамплиеров, но ни разу не попытались их атаковать. Видимо, попадающиеся им на пути отряды сарацин были не достаточно сильны, чтобы решиться атаковать три десятка хорошо вооруженных рыцарей. Поэтому до Иерусалима друзья добрались без каких-либо происшествий. В город решили въехать после захода солнца, чтобы не возбуждать лишние слухи и пересуды. Для этого Роберт отправился вперед. Он договорился со стражей, чтобы для их отряда открыли городские ворота после наступления темноты.

Глава тридцать шестая

В Иерусалиме друзей ждал сюрприз. Во дворе их дома ходил Гуго и покрикивал на прислугу. Он вооружился длинной хворостиной, которой частенько прикладывался к спинам нерадивых работников. То, что среди них нет ни одного добросовестного работника, становилось ясно, как только Гуго начинал говорить все, что о них думал. Пока рыцари стояли у ворот и изумленно созерцали переполох, устроенный французом, они не услышали ни одного доброго слова в адрес своих, некогда добросовестных слуг. Все работники оказались тунеядцами, разбойниками, ворами и еретиками.

Одет Гуго был в яркий восточный халат, расписанный золотыми нитками. На голове красный тюрбан, а на ногах шлепанцы с загнутыми носками. Француз в своем наряде выглядел нелепо, и друзья дружно расхохотались. Гуго грозно посмотрел на источник издевательского смеха.

— Запустили вы свое хозяйство, — вместо приветствия сказал француз. — Слуги ленивые и ничего не хотят делать. Воспользовались тем, что хозяев нет дома, и спят себе круглые сутки.

— Ты откуда свалился? — рассмеялся Григорий, обхватив своего друга за талию и приподняв над землей.

— Вечный странник, гонимый судьбой, решил навестить своих непутевых друзей, — грустно сообщил Гуго.

— Тебя выгнала из дома сварливая супруга? — предположил Роберт.

— Хуже. На меня набросилась свора церковников, возглавляемая местным епископом.

— Наверное, ты, как всегда, неудачно пошутил, — ухмыльнулся Бертольд.

— Ничего подобного. Мой сосед обиделся, что я слишком много времени провожу возле его женушки. К моему несчастью, этот дворянин был дружен с местным пастырем. Вот и оклеветал меня.

— Почему он свои претензии не решил мечом? — удивился Бертольд.

— Потому что его преклонный возраст этого не позволил. Каждый раз, когда он делает резкое движение, из него начинает сыпаться песок.

— А его супруга под стать ему? — ехидно улыбаясь, спросил Григорий.

— Что ты! Этот нежный бутон только начал расцветать. Но унылое прозябание возле дряхлого старика, начало губить неокрепший росток. Я решил, что просто обязан вдохнуть жизнь в это юное создание, которое от скуки начало увядать в провинциальном болоте.

— Неужели твой сосед решил огласить столь пикантную подробность, как измена жены? — не поверил Роберт.

— Ни в коем случае. Он обвинил меня в ереси. Сказал, что я не посещаю церковь, хвалю мусульман …

— Наверное, ты дал для этого повод? — догадался Бертольд.

— Церковь я действительно посещал редко, — признался Гуго. — Но делал это только ради спокойствия прихожан. Местный пастырь читал проповеди нудным голосом, который на меня наводил тоску. Однажды я заснул, и даже начал храпеть. Чтобы не смущать добропорядочных прихожан, мне пришлось отказаться от райской музыки, звучащей в стенах этого святилища. Во всем остальном, сосед меня оклеветал. Он не правильно понял мои слова, когда однажды, после нескольких кубков вина, я разоткровенничался, и мы стали обсуждать церковные каноны.

— Опять проповедовал многоженство? — осуждающе посмотрел на своего друга Бертольд.

— Нельзя же всерьез принимать все, что я говорю, — оправдывался Гуго.

Не прекращая разговора, друзья поднялись в столовую, где слуги уже накрывали на стол.

— Прелюбодеяние тяжкий грех, — напомнил Роберт. — Но, я думаю, не из-за этого тебя невзлюбил местный епископ. Что ты говорил про ересь?

— Я удивился, что католическая и православная церковь не могут прийти к согласию. Дружеская беседа. Никого ни хвалил, ни ругал. Сосед же заявил, что я отступник веры. Что он написал в своем доносе, не знаю, но пастырь общины предал меня анафеме и обещал довести дело до церковного суда.

— Ты же не священнослужитель. Какой суд? — удивился Григорий.

— Лицемерные церковники давно уже заручились поддержкой светских властей, — стал пояснять Гуго. — Они заявляют, что никогда церковь не жаждет крови, но что в деле истребления еретиков она возлагает свои надежды на светскую власть.

— Что это значит? — не понял Григорий.

— Церковь выносит еретику обвинение, и настоятельно просит светские власти принять незамедлительные меры. Те в свою очередь, преисполненные справедливым гневом выносят приговор, который заканчивается публичным сожжением еретика. За последние пол века такие костры стали возгораться по всей Европе с удивительным постоянством.

— Бертольд, это правда? — спросил Григорий.

— К сожалению да, — смутился тамплиер. — Некоторые епископы слишком усердствуют в борьбе за чистоту веры. Начались обвинения в колдовстве, ереси и других грехах. Те, кто не смог доказать свою невиновность, оказывались на костре.

— Какое варварство! — возмутился Григорий.

— Скажу больше! — воскликнул Гуго, воодушевленный моральной поддержкой Григория. — Церковь стала слишком корыстной. Она уже не просит делать пожертвования, а требует. Епископы начали присваивать земли не вернувшихся из крестовых походов рыцарей. Чтобы заполучить понравившийся кусок земли, достаточно стало объявить ее владельца еретиком. Поэтому вся склока мне видится совсем в другом свете. Сосед позавидовал моему богатству, а его друг епископ не прочь поживиться за чужой счет.

— Чужие проступки не оправдывают твоих прегрешений, — остудил своего друга Бертольд. — Не надо прятаться за грехи других людей, как за крепостные стены. Отвечай за свои провинности.

— У тебя других тем для разговора с соседом не было? — возмутился Роберт. — Ты же никогда не интересовался религией. Каждый раз, когда ты начинал разговор на эту тему, то обязательно нес вздор.

— Вот и сосед был такого же мнения, — обиделся Гуго. — Это меня оскорбило, и я вступил в спор.