Кругосветное плаванье "Джипси Мот" - Франсис Чичестер

Некоторые пророчества забавляли нас, если можно считать забавой стрелу, пущенную в ваше тело. Как-то вечером мы с Шейлой направились в Виллидж, куда были приглашены на обед в китайском ресторане. Когда мы проходили мимо оратора, произносившего речь или проповедь перед толпой, он прервал свои разглагольствования, подошел и сунул мне в руку брошюру, произнеся: “Вы особенно нуждаетесь в этом, вам больше чем кому бы то ни было надо быть готовым к встрече со своей смертью”. Вряд ли найдется на свете еще хоть одна такая женщина, как Шейла, способная выдержать постоянные уколы прорицателей.

У меня было много работы, и, кроме того, в скором времени предстоял отъезд. Но я-то скоро уеду и от всего этого избавлюсь, а бедной Шейле придется отбивать еще более яростные атаки. Ее и сейчас донимали бесконечными вопросами: “А вы не боитесь, что он утонет?” — “Как вы соглашаетесь его отпустить?”

В довершение всех неприятностей, Шейла вывихнула лодыжку. В воскресенье, перед моим отплытием, она вскочила с постели, чтобы ответить на телефонный звонок. Одна нога у нее “уснула”, а другая не выдержала перенесенной на нее всей тяжести тела. Лодыжка подвернулась, и порвались три связки.

Глава десятая. ОПРОКИНУЛСЯ В ТАСМАНОВОМ МОРЕ

Гилсу пора было возвращаться в Оксфорд. Я с грустью расставался с сыном. Мы оба думали о превратностях жизни, а я, кроме того, понимал, как мне будет недоставать его помощи. Делал все возможное, чтобы поскорее выйти в море, так как знал, что каждая неделя задержки грозила дополнительными неприятностями у мыса Горн. Наконец настал день, когда я смог сообщить, что отход состоится в 11 часов в воскресенье 29 января. Когда же наступил назначенный день, он принес с собой тропический циклон, с центром к северо-востоку от Сиднея. Благоразумнее было бы отложить выход. Но я не терплю отсрочек и всегда снимаюсь с якоря точно в назначенное время. Макс Хинчлиф советовал мне, спасаясь от шторма, идти как можно южнее, но я по-дурацки пренебрег его полезным советом.

В самом Сиднее в это утро стояла солнечная штилевая погода. Ровно в 11.00 “Джипси мот IV” отдала швартовы и пошла в море. Генерал-губернатор лорд Касей презентовал мне три символические миниатюрные кипы шерсти, чтобы “Джипси мот” доставила их в Лондон, как некогда доставляли настоящие кипы клипера. Эта шерсть была отгружена на самом маленьком “клипере”, какой когда-либо покидал Австралию! На борту яхты находилась отличная команда, состоявшая из друзей; ей предстояло повести яхту до выхода из бухты Порт-Джексон. Шейла, несмотря на больную ногу, стояла у руля. Судно вели Алан Пэйн, Уорвик Худ, Макс Хинчлиф и Хью Итон. Хью не покладая рук несколько дней подряд помогал подготовить “Джипси мот” к отплытию. У выхода из Порт-Джексона мой экипаж перебрался в резиновой моторной лодке на катер Трюгве Халворсена, который сопровождал нас в качестве посыльного судна. Мы с Шейлой простились так, будто расставались на один день. Обладая сверхъестественным предвидением, моя жена ничуть не сомневалась в скорой встрече. Должен признаться, что, уходя от провожавшей меня флотилии, я с грустью думал о том, придется ли нам увидеться.

Вышел из бухты Порт-Джексон в 12.15, а в 14.30 последнее из сопровождавших яхту судов покинуло меня. Тут начались неполадки с гребным валом, который беспрерывно вращался. Тормоз не работал, и пришлось лезть под кокпит вниз головой, чтобы как-то помочь делу. От этой отвратительной эквилибристики у меня начался сильный приступ морской болезни. К 18.00 заштилело, но не надолго. Над горизонтом виднелся густой шкваловый воротник; с юга потянул слабый, но постепенно усиливавшийся ветер. К 19.00 на яхту обрушилась серия бешеных шквалов. Сначала я убегал от них на север, делая 8 узлов, но затем убрал все паруса и лег в дрейф с голыми мачтами, задраив люки, то есть отдался, как пробка, на милость моря. Начался великий потоп; из-за ливня видимость сократилась до 50 ярдов. Вскоре начало смеркаться и воцарился черный, непроглядный мрак. Мучаясь морской болезнью, я прилег, но долго отдыхать мне не пришлось. Прошло три четверти часа, и я услышал, как колотит весло автопилота. Через силу поднялся на палубу. Скорость ветра достигла примерно 35 узлов, и я решил, что “Джипси мот” сможет идти вперед, неся кливер. Поставил рабочий кливер, но “пересолил”. Пришлось заменить его штормовым. Предоставил яхте потихоньку пробивать себе путь на восток, делая под этим парусом около двух узлов, а сам снова улегся, собираясь проспать всю ночь.

Но на койке я пробыл примерно до 04.00, когда ветер стал крепчать. Убрал штормовой кливер и опять начал дрейфовать без парусов. Так прошел почти весь день. Море было слишком неспокойным даже для того, чтобы поставить штормовой кливер. Скорость ветра достигала 50 узлов, а то и больше. Позже поставил штормовой кливер, зарифленный так, что от него осталось только 60 квадратных футов,[6] то есть, по существу, лоскуток, годный лишь на то, чтобы смягчать тяжелые удары больших волн. Надеялся, что сотрясение вызвано новым автоматическим рулевым устройством, а не переделкой фальшкиля.

Несмотря на шторм, радиосвязь была хорошей, и в 08.00 я вдоволь наговорился с Шейлой по радиотелефону, что меня очень подбодрило. Время от времени все еще одолевали приступы морской болезни, но понемногу я начинал приходить в себя. Выпил бренди с сахаром и лимоном, причем удалось удержать это внутри. Прогноз погоды был плохой, с новыми предостережениями о надвигающемся циклоне. Приближался тропический циклон “Диана”, устремившийся на юго-восток со скоростью около 20 миль в час. Попробовал определиться по отношению к “Диане”. Получалось, что центр его пройдет примерно в 270 милях восточнее моего полуденного места. Это было не так уж плохо, но на всем Тасмановом море буйствовали сильные ветры со скоростью 40–60 узлов, достигавшей при шквалах 80 узлов. Но тут уж от меня ничего не зависело, и я даже не очень волновался, просто старался как-то переждать шторм.

Ночь на понедельник была бурной и такой темной, какую можно наблюдать только на море. Несмотря на кромешную тьму, белые гребни волн выступали из мрака, как гигантские чудовища, нападающие на яхту. Валы вздымались так высоко в небо, что, право же, нельзя осуждать того, кто испугается подобного зрелища. Огонь на салинге подсвечивал пену разбивающихся волн, белевшую среди окружающей черноты. Время от времени волна ударялась о корпус яхты и, рассыпаясь, заливала палубу. Пробираясь по ней, я думал: “Господи! А каково здесь при ветре в 120 узлов!” Спустил, скатал и прихватил остававшийся штормовой парус. “Джипси мот” под маленьким зарифленным парусом делала 8 узлов. Идя малым ходом, она меньше страдала от ударов. Возвращаясь обратно к корме, после окончания всех работ на баке, внимательно осмотрел сеть посредине палубы, в которую были уложены два больших генуэзских стакселя и 1000-футовый верповальный трос в нескольких бухтах. Я отлично знал, что следует прихватить сеть парой дополнительных линей, пропущенных через рым-болты с обеих сторон палубы для крепления по-штормовому. Но старые концы не были заменены новыми в Сиднее, а я чувствовал себя отвратительно, полагая, что в этом повинна морская болезнь. Позднее получил доказательство, что главной причиной неприятного самочувствия было австралийское шампанское. Почему-то оно действовало на меня, как отрава. Но независимо от причины моего недомогания я здорово ослабел и решил, что вспомогательное крепление можно отложить до утра. Спустившись в каюту, снял дождевое платье, завалился в койку и погасил свет. Прошло около двух часов после наступления темноты. Койка оставалась единственным местом внизу, где было можно прятаться от шторма. Стоять было очень трудно, а если пробовал садиться на диванчик, то меня немедленно сбрасывало. Как бы то ни было, но, лежа в койке на спине, я немного погодя забылся в тревожном сне.