Повтор - Яна Каляева

предложить могу. Например, новую личность. Имя останется прежним, благо оно у вас одно из самых распространенных в России. Прочие данные изменены. Здесь документы, телефон и ключи. Машина припаркована на Садовой улице, это, если не ошибаюсь, в двух кварталах за границей гаражей; найдете, поисковое приложение в телефоне уже установлено. Адрес — согласно прописке в паспорте. В ваших интересах не вступать ни с кем в контакт, не авторизоваться в социальных сетях и мессенджерах. По улицам тоже без особой необходимости не разгуливать. Ваши биометрические данные в общей базе изменены, камеры вас не узнают; однако лицо-то остается вашим, тут даже пластическая операция не помогла бы, и программный фильтр, настроенный на ваши настоящие данные, позволит вас обнаружить. Юрий Сергеевич позвонит завтра, он сказал — «когда успокоитесь».

— Да я спокоен… но спасибо вам.

— Не стоит благодарности. Мы своих не бросаем.

Мужчина отдает сумку и уходит в узкий проход между гаражами, оставляя меня с ключами от новой жизни в руках.

* * *

Жизнь агента под прикрытием оказалась невыносимо скучной. Успенский Александр Андреевич, которым я на время стал, водил видавшую виды корейскую машину и проживал в уродливом человейнике, построенном на пустыре лет десять назад — в двадцатиэтажке, отделанной вырвиглазными желтыми и оранжевыми панелями. Тесный двор до сих пор усеян неубранным строительным мусором, а дверь квартиры приходится подпирать коленом, чтобы замок провернулся — да не где-нибудь, а в одной определенной точке, которую я постоянно забываю и ищу заново. Идеальное место, чтобы затеряться — квартиры здесь люди приобретали разве что от полной безысходности и старались в них без крайней необходимости не задерживаться.

Двушка на седьмом этаже, ключи от которой шли в комплекте с новой личностью, имеет на удивление жилой, хоть и несколько запущенный вид: в углах пушистые комки пыли, в шкафу банка растворимого кофе, постельное белье небрежно развешано на сушилке. Ага, на прикроватной тумбочке — початая пачка презервативов… видимо, ничто человеческое не чуждо и сотрудникам секретных служб.

Затариваюсь базовыми продуктами в районной «Шестерочке» — расплачиваюсь, к неудовольствию кассирши, наличными. Сдачу она отчитывала долго и неловко — отвыкла от купюр и монет, как-никак в двадцать первом веке живем. Вернувшись в квартиру, усаживаюсь за кстати оказавшийся здесь недорогой и неновый, но вполне еще работающий ноутбук.

Без возможности залогиниться в соцсетях чувствую себя призраком, бродящим по задворкам собственной жизни. Оле я не мог позвонить и до этого, мы даже не попрощались, и я не знаю, в каком регионе их с Федькой разместили — чем меньше сейчас между нами будет связи, тем безопаснее для моей семьи. А теперь я отрезан вообще ото всей своей жизни. Могу разве что просматривать открытые посты Юльки в соцсетях. Раньше я ее манеру вываливать свою жизнь в интернет не одобрял, но теперь только так могу присматривать за родными. Юлька, словно чувствуя что-то, постит много, вешает новые сторис чуть ли не каждый час. Показывает, как работает официанткой — надо же, ей не надоело до сих пор — и занимается с репетиторами. Упоминает, что скоро пойдет к бабушке «чинить интернет», та опять забыла, как подключить вайфай. Комментирует фоновый шум: мать, как водится, пилит отчима за недостаточное духовное и интеллектуальное развитие. Надо же, Валера, принесенный волной противоестественного счастья, все-таки задержался в суматошной Натахиной жизни…

Работу фирмы я тоже не могу контролировать, и это раздражает неимоверно. От отчаяния смотрю свежие отзывы клиентов: «Потерянные документы нашли быстро, четко, но мастер очень много болтала, всю свою биографию мне вывалила. Оценка 4», — узнаю Ксюшу; «Пришел какой-то гопарь, но разговаривал вежливо, бабушкины фотографии нашел за пять минут в нереально захламленной квартире, оценка 5», — растет над собой наш Виталя. Странное ощущение — меня нет, а жизнь продолжается. Надеюсь, Леха нас не забыл, подбрасывает государственные заказы. Хорошо, что я оставил Катюхе свой ключ от электронной подписи — это не совсем по правилам, но все так делают. Какое-то время фирма проскрипит без меня, а как вернусь, придется подписывать гору бумаги… если, конечно, я вообще вернусь. Нельзя исключать, что скоро все мои проблемы решатся сами собой — хоть и не тем способом, который меня устраивает.

Пытаюсь отвлечься от неприятных мыслей на новости. Неожиданно на первых полосах — спорт, да еще юниорский, до которого обычно никому, кроме гордых родителей, нет дела. Но сейчас спортивный мир стоит на ушах: детки бьют рекорды во всем — от художественной гимнастики до шахмат — и не только в России это происходит. Не одна-две-три сверхновых суперзвезды, а резкий рывок вперед практически у всех юных спортсменов. Причем у тех, кому больше семнадцати с половиной лет, ничего подобного не наблюдается — искра божьего гнева коснулась только неодаренных. Сотни лидеров мнений от ученых до поп-звезд, захлебываясь от восторга, говорят о Повторе, который, в отличие от первого Одарения, произошел незаметно, без спецэффектов и не имеет четкой возрастной отсечки — даже совсем дети достигают успехов, которых никто от них не ожидал. Тренеры утверждают, что юниоры не стали более сильными или ловкими, как это происходит у одаренных взрослых спортсменов — скорее более целеустремленными.

О судьбах «поколения ЕГЭ» и природе его внезапного расцвета не распинался только ленивый. Многим самопровозглашенным экспертам не хотелось признавать, что молодежь способна их превзойти, и они искали причины — кто в случайных совпадениях, кто в акселерации, кто в деградации системы оценки юниорских достижений. В общем, ценные наблюдения и первые попытки анализа приходилось выискивать, как жемчуг, в мутном потоке спекуляций и высокопарных благоглупостей.

Однако принизить «особенных снежинок» стремились не все. Например, немолодой провинциальный учитель с неожиданно широкой аудиторией транслировал другую позицию. «Наши дети, — говорил он, — умны и талантливы; проблема в старшем поколении. Дети учатся не на том, что мы им говорим, а на том, что они видят. Какой пример мы подаем подросткам? Распадающиеся семьи, увлечение компьютерными играми, пьянство, погоня за материальными благами. Отстраняющиеся отцы, измотанные истеричные матери. Но куда комфортнее обвинять молодежь, чем искать недостатки в себе. Подростки уже добрее и умнее нас, но все же они незрелы и совершают ошибки. Что делаем мы, чтобы наставить их на правильный путь, показать, что такое нормальная жизнь?»

Пока трудно сказать, затронуло ли резкое усиление способностей кого-то, кроме спортсменов — в школах еще каникулы, учителя отгуливают заслуженный двухмесячный отпуск. Однако припоминаю проекты, выполненные в Федькином лагере… это совсем не то, чего ожидаешь от детей его возраста. Возможно,