Прежде чем прозвучало: 'Поехали!' - Адольф Борисович Дихтярь

Сергей Павлович и поспешил в бункер, из которого поддерживалась с Гагариным двусторонняя связь по радиотелефону. Академик был напряжен, собран и деловит. От утренней озабоченности и усталости даже следа не осталось.

Выполняя указание Главного конструктора, за полчаса до старта уезжаем на наблюдательный пункт. Это примерно в полутора километрах от пусковой позиции. Громкая связь доносит команды руководителя пуска. Королев спокойным голосом передает их на борт «Востока».

«ПО-ЕЕЕ-ХАЛИ!»

Ведущий конструктор Олег ИВАНОВСКИЙ. Есть еще минут двадцать времени. Можно побыть здесь, на площадке, рядом с ракетой.

Четко работает стартовая команда. По репродукторам громкой связи объявляется оперативное время. Заканчивается заправка топливом последней ступени ракеты. Нижние ступени уже заправлены, и их бока покрылись толстым слоем инея.

От ракеты по рельсам медленно отъезжает высокая металлическая ферма с площадками и лифтом, в котором мы спускались несколько минут назад. Ферма, словно бы сама собой, постепенно наклоняясь, укладывается на специальную платформу. Тепловоз оттягивает платформу со стартовой площадки.

Теперь ракету видно лучше, но сам «Восток» закрыт носовым обтекателем. Только через большое окно, прорезанное сбоку, поблескивает в солнечных лучах крышка люка. 'Там, за ней, Юрий Алексеевич.

Без пятнадцати девять. Сергей Павлович с группой товарищей еще здесь, возле ракеты. Надо уходить.

Добравшись до бункера, спускаюсь по лестнице вглубь и, пройдя по бетонным коридорам, захожу в боковую комнату рядом с пультовой.

В углу на столе телеграфный аппарат, рация, микрофон. Сидят дежурные.

Как раз в эти минуты шел разговор с Гагариным. Кто-то с «Зари», по голосу я не смог узнать говорившего, передал:

- Займите исходное положение для регистрации физиологических функций.

- Исходное положение занял! - прилетело с борта «Востока».

Голос Сергея Павловича:

- Ну вот, все нормально, все идет по графику, на машине все идет хорошо.

Голос Гагарина:

- Как по данным медицины - сердце бьется? Юрий Алексеевич спрашивает полушутя, полусерьезно, и его юмор ослабляет общее напряжение.

- Пульс у вас - 64, дыхание - 24, - отвечает «Заря». - Все идет нормально.

- Понял. Значит, сердце бьется!

Народу в комнате прибавилось: ученые, медики, наши товарищи. Почти никто не разговаривает. Лица напряженные.

- Пятнадцатиминутная готовность! - раздается из репродуктора.

Руководитель стартовой службы Анатолий КИРИЛЛОВ. Время неудержимо отсчитывало минуты и секунды, приближавшие нас к решающему моменту. Стартовая площадка опустела.

Вместе с Королевым и его заместителем Леонидом Александровичем Воскресенским в последний раз неторопливо обходим ракету вокруг. На нас Государственная комиссия возложила ответственность за подготовку и пуск ракеты с кораблем-спутником «Восток».

- Десятиминутная готовность! Готовность десять минут! - доносится по громкой связи голос начальника операторов, осуществляющих пуск.

Спокойным шагом идем к двум машинам, ожидающим у границы бетонной площадки.

Королев тяжело опускается на заднее сиденье, захлопывает дверцу. Он в черном пальто и такого же цвета шляпе.

Водитель, знающий все тонкости графика, трогает с места. Машина Воскресенского следует за нами.

Вдогонку нам летит громкий вой стартовой сирены.

- Все в порядке, - оборачиваюсь к Сергею Павловичу, - отъезд людей полностью завершен, расчеты, необходимые для участия в пуске, сосредоточены в бункере.

Королев не отвечает. Он уже выключился из текучки стартового графика и думает о чем-то своем.

Машины останавливаются перед входом в бункер - так мы называем подземный командный пункт.

Круто убегающая вниз лестница, несколько бетонных тумб с головками перископов и параболоидами антенн. Частокол из железобетонных надолбов, повышающих защищенность сооружения. Основные помещения бункера под землей. Они укрыты многометровой толщей железобетона.

Мы спустились в бункер последними.

Входим в пультовую. У дверей нас встречает начальник операторов.

- Ракета-носитель и корабль-спутник «Восток» с космонавтом Гагариным на борту к пуску готовы. Замечаний нет, - докладывает он и, глядя на Сергея Павловича, осведомляется: - Разрешите объявить пятиминутную готовность?

- Разрешаю!

- Пятиминутная готовность! - разносится по громкой связи.

Останавливаюсь у перископа. Место у второго, дальнего перископа занимает Воскресенский. Он тоже будет наблюдать за ракетой и в случае необходимости может вмешаться в мои действия.

Заместитель Главного конструктора Леонид ВОСКРЕСЕНСКИЙ. За пять минут до пуска встаю у перископа. Веду наблюдение за ракетой и одновременно прислушиваюсь к тому, что передается по громкой связи. Главный конструктор дает Юрию Гагарину последние указания. По голосу слышу - Главный спокоен. И всем нам передается это удивительное его спокойствие. Но спокойней любого из нас, пожалуй, Юрий Гагарин. Буквально перед самой посадкой в корабль пульс у него был 65. Вспоминаю, как, узнав об этом, многие на старте принялись замерять свой пульс. Он был у стартовиков и 100, и 120. Слушаю, как Юрий без нотки волнения ведет доклады по радиосвязи, и мне кажется, что Гагарин просто репетирует полет.

Заслуженный летчик-испытатель СССР доктор технических наук Марк ГАЛЛАИ. Пультовая - святая святых космодрома. Стены этого узкого, похожего на крепостной каземат помещения сплошь уставлены пультами с аппаратурой контроля и управления пуском.

Перед каждым пультом, спиной к проходу, сидит оператор. На небольшом дощатом помосте у двух перископов стоят руководитель стартовой команды и один из заместителей Королева, непосредственно отвечающие за выполнение самого пуска. В сущности, только эти двое видят происходящее на пусковой площадке. Остальные вынуждены черпать информацию из показаний приборов, дублируемых краткими докладами операторов, да из сообщений, раздающихся из маленького динамика, очень домашнего, будто только что снятого с какого-нибудь пузатого комода в тихой, обжитой квартире. Сейчас этот динамик включен в линию радиосвязи командного пункта с кабиной космонавта.

В середине пультовой стоят четыре человека: Королев, Каманин, капитан Попович (эта фамилия получит мировую известность через год) и я.

В руках у меня составленная коллективными усилиями специальная инструкция космонавту, раскрытая в том месте, где речь шла о его действиях в так называемых «особых случаях», то есть при разного рода технических неисправностях и вынужденных отклонениях от принятой программы полета. Предполагалось, что, в случае чего, мгновенное обращение к инструкции поможет своевременно выдать космонавту необходимую команду.

Правда, помнил я каждое слово этой первой инструкции, как нетрудно догадаться, наизусть, но тем не менее держал ее раскрытой: так потребовал, поставив меня рядом с собой, Королев.

Руководитель стартовой службы Анатолий КИРИЛЛОВ. К дощатому высотой в полметра возвышению, на котором мы с Воскресенским стоим, вплотную придвинут столик, покрытый зеленым сукном. На столике радиопереговорное устройство для связи с бортом «Востока».

Королев снимает трубку, не спеша прикладывает к уху.

- Проверка! - слышим мы его голос.

Убедившись в готовности операторов к работе, Королев кладет трубку на рычаги и берет микрофон радиопередающего аппарата.

- «Кедр», я - «Заря», - подчеркнуто негромко говорит он, - сейчас будет объявлена