Слева по борту-рай - Арне Фальк-Рённе

— Питкерн будет твоим домом до тех пор, пока тебе не надоест, — говорит он, — только поскорее собери вещи и спускайся в лодку, ветер уже меняет направление. Следуй за мной, ты поплывешь в моей лодке.

Прежде чем оттолкнуться от борта «Керамика», островитяне поют прощальную песню в благодарность за те скромные товары, которые они выменяли на судне. И вот уже волны швыряют нас к бухте Баунти. Шлюпка преодолевает мощные стены воды, балансирует на гребне, затем, пролетев по воздуху, падает в бурлящую воду и, едва не перевернувшись, устремляется вниз, чтобы через мгновение повторить все сначала.

Но рулевой Лен Крисчен мастерски управляет хрупким суденышком — к каждой новой волне он поворачивается носом, никогда не подставляя ей борт шлюпки. Лишь теперь я на собственном опыте понимаю, что пришлось пережить восемнадцати морякам на баркасе за 49 долгих суток плавания по волнам океана! Можно себе представить, какими проклятиями они осыпали людей, виновных в том, что им пришлось доверить свои жизни утлому суденышку!

Крутые берега острова надвигаются все ближе, чему можно только радоваться — все мы промокли до нитки. К тому же каждая новая волна кажется мне опасным врагом, которого нашей шлюпке не одолеть. Но вот какой-то молодой мужчина пробирается ко мне и, сложив руки воронкой, кричит мне прямо в ухо:

— Сейчас мы попробуем проскочить через волны прибоя и подойти к причалу. Когда я крикну «ай!», ложись на дно лодки лицом вниз.

Я понимаю, что времени для дальнейших расспросов нет. Оглядываюсь по сторонам и вижу, что все остальные знают, как надо вести себя в подобных обстоятельствах. Они быстро перегруппировываются; их спины и мягкие места, выступающие из-под сидений, могут немало поведать о суровой повседневной жизни на этом острове. За веслами остаются только гребцы. Есть что-то нереальное во всем происходящем, и мне бы хотелось запечатлеть на фотографии эту сцену, но я тоже вынужден перевернуться в лодке вниз головой, последовав примеру своих спутников.

Баунти-Бей, единственная подходящая бухта на острове Питкерн, заполнена подводными скалами, они поднимаются с морского дна словно горные вершины (Fig_14.jpg).

Высадка идет по отработанной схеме: когда рулевой подводит лодку настолько близко к берегу, что может направить ее в самую бухту, он выбирает два скалистых выступа и, если вода высока, устремляется прямо между ними. Если же дует северный или восточный ветер, то обратная волна выгоняет почти всю воду из маленькой расселины. В этом случае «длинная лодка» рискует налететь на мель между небольшими шхерами и следующая приливная волна может ее опрокинуть. Вот почему местные жители говорят о «высадке с приливом», причем эту фразу они произносят с дрожью в голосе: течение в этом случае нельзя предугадать, и того, кто упадет за борт, подхватит поток и унесет в море.

Судя по всему, сегодня предстоит именно такая высадка. Все же Лен Крисчен не решается направить нагруженные лодки по парусному фарватеру, а отдает приказ не входить в бухту и выждать. Скоро начинает сказываться морская болезнь. С каждой новой волной лодки взлетают вверх метров на шесть-семь. Мы то оказываемся на высоте выступающих из воды скал, то опускаемся в морскую пучину, не видя вокруг ничего, кроме свинцово-черного океана. Проходит час, другой, а мы все продолжаем качаться на мятежных волнах. Смеркается, люди на берегу готовят факелы, чтобы высадить нас ночью, как только улучшится погода. Но вот из второй лодки доносится клич: «В укрытие за Биг Пул!»

В последних отблесках дневного света обе лодки движутся в западном направлении, под защиту скалистого берега Питкерна. Каждая минута кажется часом, каждый час — вечностью. Несколько женщин принимаются вычерпывать воду, ибо здесь, где встречаются течение и волны, рулевой не успевает разворачивать лодку точно носом или кормой к самым высоким волнам. В истекшие сутки погода была столь суровой, что жители Питкерна, опасаясь, как бы Баунти-Бей не «закрылся», вышли в море накануне вечером и всю ночь провели на воде, и все это только для того, чтобы забрать с судна пассажира и доставить его на берег. Должно быть, для них было тяжким испытанием так долго вести тяжелую лодку ради какого-то неизвестного человека, пожелавшего увидеть их остров. Ведь гребля в таких условиях — подлинная мука, преступление против собственных мышц. И способен ли человеческий хребет к тому, чтобы даже после многолетнего опыта удерживать равновесие на «спине» этого дикого морского коня? Мне остается лишь надеяться, что люди в лодке на это способны. У меня же вид самый жалкий. Впрочем, быть может, не только из-за меня островитянам приходится выносить все эти муки?

Настроение у меня темного улучшается, когда я узнаю, что дело не во мне. Если нужно забрать лишь пассажира в плохую погоду, женщин с собой не берут. Рискованный поход был затеян прежде всего потому, что заход к острову корабля служит одним из немногих «разрешенных» развлечений островитян: все 72 жителя, проживающих сегодня на острове, являются адвентистами седьмого дня. Они не курят, не употребляют алкоголь, не танцуют и не едят свинины. Все их контакты с окружающим миром ограничиваются исключительно проходящими мимо острова судами. И поскольку женщинам по «моральным соображениям» запрещен доступ на суда, на которых нет пассажиров, то они используют любую возможность, чтобы вместе с мужчинами выйти в море к тем судам, которые могут рассматриваться как «доставившие пассажиров», причем количество их роли не играет. Таким образом, визиты на пассажирские суда — это, если так можно выразиться, конституционное право женского населения Питкерна, дарованное им законом. Случается, что лодки сутки, а то и двое выжидают в море, прежде чем им удастся высадиться в Баунти-Бей. И все же и мужчины и женщины еще долго после этого не устают говорить об удовольствии от встречи с чужестранцами.

Проходящие мимо корабли представляют для островитян весь внешний мир. В жизни каждого мальчика или девочки наступает поистине «звездный час», когда их впервые берут на корабль — это своего рода экзамен на аттестат зрелости. Лишь после этого они считаются взрослыми. Они как бы соприкасаются с «большим миром», где капитан выступает в роли императора-самодержца, машинист является властелином над могучими неведомыми силами, а корабельный парикмахер — законодателем мод. На Питкерне нет ни магазина, ни лавчонки, и только на проходящих судах жителям удается раздобыть необходимые для обихода предметы. На берегу деньги никакой ценности не имеют, зато потратить их на корабле — ни с чем не сравнимое удовольствие, ради которого можно вытерпеть малоприятное путешествие по бурным волнам.