Адептус Механикус: Омнибус - Грэм Макнилл

Хокинс услышал вой огромного оружия титана перед выстрелом и бросился в укрытие в разрушенном здании. Рей и несколько солдат последовали его примеру, а остальные устремились под защиту бронетехники, груд обломков и вообще всего чего угодно, что могло оградить от обратной волны.

Имперских титанов с радостью встречали на любом поле боя, но вам не захочется оказаться рядом, когда они ведут огонь из плазменного оружия. Выпущенный жар пронесётся по земле на сотни метров во всех направлениях, и тепловая взрывная волна гарантирует любому застигнутому на открытом месте чертовски неприятный ожог. Он не хотел думать о том, что могло произойти в герметичной, насыщенной кислородом атмосфере космического корабля.

— Что во имя Ока происходит, капитан?! — закричал Рей.

— Будь я проклят, если знаю, — ответил Хокинс, рискнув выглянуть над разрушенной кирпичной кладкой здания. Маневрирующие титаны вздымали клубы пыли, мешая различить детали, но Хокинс заметил самый большой из них с растущей жгучей молнией в руке. Другой титан стоял спиной к нему, прилагая все усилия, чтобы не попасть на линию огня, но даже сравнительно проворный “Разбойник” не мог уклоняться от “Владыки войны” вечно.

— Что он делает? — прошептал Хокинс.

Протрубили военные рога, в них слышалась угроза, вызов и одновременно мольба.

Но чтобы не делал “Разбойник”, пытаясь умерить гнев большего титана, это не сработало.

— Зажмите уши и не высовывайтесь! — закричал Хокинс. — Сейчас начнётся!

Он отступил от трещины в стене и зажал ладонями уши. Прижал голову к коленям, выдохнул, и в этот момент колоссальное плазменное орудие выстрелило, заполнив учебный ангар оглушительным раскатом грома воспламенившегося воздуха. Температура резко повысилась, а вспышка отпечаталась на сетчатке Хокинса. Мгновенно поднялась кипящая волна раскалённого жара, промчавшись огненным пустынным ветром из пыли и обломков. Стены падали по всему разрушенному городу, не сумев устоять перед мощью взрывной отдачи в ограниченном пространстве.

Несмотря на собственные приказы Хокинс выгадал время, чтобы мельком взглянуть на огромный сине-белый разряд раскалённой плазмы, который пронёсся над ним. Слишком яркий, чтобы смотреть, он одновременно оказался ослепительно сияющим затмением и сверхновой звездой. За ним тянулся след расплавленного металла, плазма пронеслась сквозь весь тренировочный зал и врезалась в широкую переборку с огромным лицом-черепом.

Хокинс ожидал увидеть взрыв, но огромный перегретый плазменный разряд просто прошёл сквозь толстую переборку, словно её и не было. Капитан попытался сморгнуть болезненные неоновые остаточные изображения, но они никуда не исчезли, и он выругался на своё глупое любопытство. Ветер поднял целую тучу веществ, которые вопящим облаком пронеслись мимо, и стена заскрипела от невероятного удара сокрушительной тепловой волны.

— Бегите! — закричал Хокинс, вскочив на ноги, когда защитившее гвардейцев от взрыва здание задрожало, угрожая упасть и похоронить их заживо. Он и Рей пробирались наружу, и в этот момент здание обрушилось лавиной стали и камня. Один из обломков с такой силой врезался Хокинсу в плечо, что треснула кость. Он заворчал от боли, а беспорядочно падавшие куски стальной арматуры и блоков дождём лились на его людей. Необузданные тепловые вихри закружили облака удушливой пыли, и системы вентиляции заработали на полную мощь, пытаясь рассеять жар.

Хокинс перекатился в сторону, сжимая раненное плечо и выплёвывая полный рот забрызганной кровью пыли. В ушах шумело, а зрение ещё не вполне восстановилось, но он уже видел, что не всем его солдатам так повезло. Большинство покинули здание вовремя, но капитан заметил руки и ноги, которые высовывались из-под обломков, и солдата, туловище которого засыпало камнями. Несколько пыльных и окровавленных кадианцев пытались вытащить его, хотя было очевидно, что несчастный мёртв.

Хокинс поднял здоровую руку и произнёс. — Помоги мне встать, Рей. И будь осторожнее, похоже, ключица сломана.

Почти неузнаваемый под налётом серого пепла и чёрной пыли лейтенант схватил руку и поднял его на ноги. Хокинс сдержал крик боли и вытер со лба кровь, пытаясь хоть как-то оценить ситуацию. Над головой вспыхивали сигнальные огни, гневно завывали аварийные сирены, медицинские бригады сервиторов покидали альковы. Раненые гвардейцы звали санитаров, пока “Химеры”, “Адские гончие” и “Леман Руссы” ревели, формируя защитный лагерь на дальней стороне развалин. Изумлённые гвардейцы бродили среди обломков, некоторые из них лишились рук или ног, у других виднелись ужасные ожоги, которые они, скорее всего, не переживут, ещё больше солдат страдали от опалённой до красноты кожи после теплового выброса плазменного орудия.

— Святой Бог-Император… — выдохнул Рей.

То немногое, что оставалось от разрушенного города исчезло, сборные конструкции и составные блоки сгладила плазменная волна давления, расходившаяся из центра опустошения. “Лупа Капиталина” мерцала в искажающем мареве, окружённая облаками пара, рука-орудие выпускала перегретый воздух после плазменного выстрела. Военные рога триумфально трубили, но как раз в тот момент, когда Хокинс разглядел её возвышавшуюся фигуру сквозь дым и пыль, звук превратился в тоскливый вой. “Владыка войны” увидел учинённые им разрушения.

Перед большим боевым титаном стоял, шатаясь “Канис Ульфрика”, его правая рука и большая часть брони правого плеча просто исчезли. Из раны вырывалось пламя, и вываливались кабели, выплёвывая дуги молний. С больной медлительностью раненого гвардейца, который только что понял, что получил смертельное попадание в грудь, “Канис Ульфрика” упал на колени с громоподобным лязгом, который разнёсся по тренировочным залам. Не успел он упасть, как из аугмитов всех членов Культа Механикус раздался стонущий вопль бинарного кода.

Несмотря на смерти и ранения солдат, Хокинс почувствовал, как от вида гибели столь могучей военной машины на глазах навернулись слёзы. “Псы войны” кружили вокруг павшего “Разбойника”, закинув головы и воя от первородной потери.

Какие бы разрушения не причинил плазменный разряд в тренировочных залах, они оказались ничем в сравнении с грядущими опустошениями. Дело было не только в насыщенной кислородом окружающей среде, но и в отсутствии атмосферы, в которой могла бы рассеяться высокая температура и ионизирующие электроны, поэтому горящая плазма сметала всё на своём пути, двигаясь вдоль “Сперанцы”. Она прожгла путь сквозь комплексы солнечных коллекторов правого борта, разбив миллионы тщательно отполированных зеркал и плавя поддерживающие стойки, изготовленные с наноскопической точностью. Бесчисленные хрупкие взрывы звучали так, словно стеклянное море разбивалось о стальной берег, отражённое тепло вскипятило плоть на костях сервиторов, всю жизнь посветивших поддержанию зеркал в безупречном состоянии.

Очередная переборка уступила с ужасающей непринуждённостью, надпалубные сооружения по всему отсеку провисли, и центральная стяжная балка сломалась под непомерной нагрузкой. В сводчатых залах за солнечными коллекторами огромные конденсаторы, создание которых давно было за пределами воспроизводственных возможностей Адептус Механикус, превратились в тысячи тонн металлолома, когда плазма прошла сквозь машины, грезившие о былых эпохах. Невосполнимая технология стала литым шлаком, и громовой электрический разряд вырвался из кричавшего в агонии смертельно раненого механизма. Каждая металлическая конструкция в пределах пятисот метров получила заряд в тысячи вольт и сотни корабельных сервов умерли, убитые прыгающими дугами красных молний.

Ангарам с колоссальными землеройными машинами пришлось ненамного лучше, как и бульдозеру улья пятисот метров высотой. Взорвались топливные элементы, и сложное оборудование в центре технической палубы оказалось затоплено быстроиспаряющимся электроплазменным потоком. Колёса из твёрдой резины растаяли от жара и все до единой панели из прозрачной стали разлетелись вдребезги в термоплазменной вспышке. В средней части ковчега получил повреждения гигантский кран, способный перемещать космические корабли между строительными колыбелями, и вся верхняя секция рухнула на палубу, развалившись в полёте и нанеся непоправимый ущерб трём подъёмникам “Голиаф” и экскаватору типа “Прометей”.

А разрушительный плазменный разряд всё не останавливался.

Командную палубу озарял кроваво-красный свет сирен, доклады о повреждениях и вспыхивавшие аварийные подпрограммы. “Сперанца” содрогалась всем корпусом, и архимагос Котов чувствовал её боль благодаря связи с огромным духом-машиной. Архимагоса обвивали потрескивающие дуги энергии, заземляясь в микроскопических гасителях кибернетического тела, пока он старался сохранить контроль над ковчегом.