Человек из прошлого - 2: Древние (СИ) - Калашников Виктор Иванович

— Так, погоди, посмотри-ка на меня своими прекрасными глазами, — Валиан присел напротив лица Кары, — ты очень хорошо начала нашу беседу и тут же решила всё испортить? Не надо всё усугублять дорогая, ты ведь не хуже меня знаешь, что мы узнаем правду. Но ведь это будет совсем не интересно, я бы хотел, чтобы мы побеседовали как семья, понимаешь меня? Мы же когда доверяли друг другу пока не появился этот Артём. Что он сделал с тобой такого не понимаю…

Кара ещё какое-то время молчала, взвешивая все за и против, но вскоре что-то перевесило внутри, и она ответила, — Элеат считает, что этот корабль принадлежал Каленгону и он хочет отыскать его следы на Земле. Для этого и нужен Артём, он пообещал ему неплохое состояние если тот поможет. Вот всё что мне известно, — вздохнув Кара опустила взгляд в пол.

— Вот! Это ведь совсем не сложно. Надо говорить правду мы же семья и должны доверять друг другу, — Валиан наклонился к лицу жены и медленно поцеловал её в место ушиба на лице.

Она сморщилась от боли, но в ответ лишь промолчала.

— Это всё? Больше нечего добавить? — с безразличием в голосе поинтересовался Каддар.

Кара лишь покивала и продолжила смотреть в пол.

— Давай уже, меня ждут дела, — Каддар жестом дал понять сыну чтобы тот использовал инъектор с сывороткой, что незамедлительно и сделал Валиан.

— Но вы же сказали…, - попыталась возразить Кара, но тут же обмякла и взгляд её стал стеклянным и лишённым каких-либо эмоций.

Спустя пол часа она в подробностях изложила все мельчайшие детали визита Артёма, даже те которые бы и не упомянула при всём желании, будь то количество складок на одежде или то о чём она думала в тот или иной момент их встречи. Инъектор активизировал все участки памяти, как долгосрочной, так и краткосрочной, и вынимал словно щипцами все мельчайшие детали без утайки не радость дознавателей.

— Ну что же, а ты молодец, кое о чём конечно умолчала, но кто сейчас может похвастаться идеальной честностью да сынок? — с хитрым прищуром поинтересовался Каддар.

— И то верно, я думаю мы всё-таки сдержим данное обещание и позволим моей супруге принести пользу дому на Иритхаре, да отец?

— Определённо, — кивнул глава дома и покинул помещение.

Когда Кара пришла в себя и начала отдавать себе отчёт в происходящем вокруг, она уже находилась на корабле, отбывающем на райскую планету с очередной партией необходимых грузов и свежим пополнением безродных.

Это были те, кого отправляли в бессрочную ссылку на добычу самого дорого ресурса в галактике. Нелегко было обычным людям, которые проживали и без того не долгую человеческую жизнь, провести её остаток ковыряясь в земле. Привыкшие к удобствам и высокотехнологичному быту, доступной медицине и прочим благам цивилизации люди попадали словно в другой мир и считали это полным унижением своего достоинства. Хотя те, кто изначально не был избалован достатком, переживали такие изменения значительно легче первых, но также сталкивались со многими трудностями. Переезд — это всегда сложно, а на другую планету и подавно.

Но что значат все эти мелкие проблемки безродных для представителя высокородных? Такой важный человек теряет намного больше, чем любой другой, он теряет бессмертие, свою вечную жизнь, надежду, статус, положение в обществе, власть и прочие, прочие и прочие преференции недоступные простым смертным.

Переживала ли об этом Кара? Думала ли она сейчас о своём уютном доме, о вечной жизни и об ухоженной клумбе под окном? Очевидно нет…, её не покидали мысли о словах Каддара. Что случилось с её близкими? Что с Юной и Артёмом? После очередного появления которого вся её жизнь катится к чёрту, как и в прошлый раз.

«Он ведь обещал больше никогда меня не бросать! И он опять это сделал, опять я одна и в неведении, как я устала от всего…» — слёзы катились по щекам, а впереди ждала лишь холодная пустота космоса и несколько прыжков по маякам.

Кара опустила взгляд на дрожащие пальцы и с трудом подняла руку, чтобы утереть лицо. Лишь одна мысль хоть как-то согревала душу, с её сыном всё будет в порядке.

Глава двадцать третья

— Хочу обратиться ко всем собравшимся и от того какой выбор вы сделаете после моей речи, будет зависеть ваша дальнейшая судьба, — громко начал речь Элеат, поднявшись на трибуну.

Каддар же занял почётное место на полу возле своей охраны. А после нескольких попыток перебить выступающего получил пару увесистых пинков в бок и затих.

— Я буду говорить прямо и недвусмысленно, так как все и всё прекрасно понимают, хоть и не говорят о многих вещах вслух. Большинство из вас занимают места в этом зале незаслуженно и многие из достойных высокородных лишились своего положения, а некоторые даже жизни, из-за вашего стремления к непомерной власти и жадности. Дом Гессалан потерял много светлых умов, которые могли бы принести ему неизмеримую пользу. Однако, это уже в прошлом и сейчас мы не будем искать виноватых и ворошить тысячи гессов. Но несмотря на это, я всё же хочу вас огорчить. С этого дня всё изменится и главным фактором для попадания в совет, вновь станут личные качества, и польза, которую вы сможете принести дому, а не панибратство и взятки. Однако эта своеобразная амнистия не отменяет того факта, что наш временный глава не понесёт наказания за свои преступления и злоупотребления на посту, — после этих слов зал наполнился нервными перешептываниями.

— Во-первых за попытку убийства многих людей из нашего дома и моего рода. Во-вторых, этот человек хотел всеми силами удержать власть в своих руках и не гнушался ничем, плетя интриги и лишь набивая свои карманы вместо того, чтобы радеть за развитие нашего сектора. И наконец, в-третьих, он пытался убить одного из основателей нашего дома и его бессменного лидера Каленгона! — теперь удивление затронуло не только членов совета, но и вообще всех присутствующих в зале.

— Но как он мог пытаться убить Каленгона, если о нём ничего не известно уже пять тысяч гессов? Это слишком долгий срок даже для высокородных! — выкрикнул кто-то из сидящих.

— Да-да это произвол какой-то, что вообще здесь происходит?! Это самый настоящий вооружённый переворот и попытка захвата власти! — поддержал говорившего сидящий неподалёку грузный мужчина.

— Элеат! Тебе это не сойдёт с рук?! — вновь подал голос, лежащий в сторонке Каддар, после чего незамедлительно получил пинок под рёбра, и протяжно завыл.

— Вы закончили?! — спросил Элеат, терпеливо ждавший окончания выкриков, — мне кажется вы пропустили мимо ушей начало моей речи. Для особо непонятливых и считающих, что я решил пошутить, я повторюсь, однако это будет в последний раз. От того какой выбор вы сделаете после моей речи, будет зависеть ваша дальнейшая судьба! А я вижу, что некоторые уже решили сложить свои полномочия досрочно? — Элеат перевёл взгляд на самых активных крикунов в зале.

Через мгновение желающих высказать свои опасения значительно поубавилось и выступающий продолжил.

— Каленгон жив и прямо сейчас находится на Гессалане! — объявил выступающий и взял паузу, наблюдая за реакцией слушателей.

— Это невозможно! Где доказательства?! Элеат ты спятил! Покажи его нам если он здесь! Лжец! — полились выкрики словно из рога изобилия из разных уголков зала.

Поднялся такой шум, что было сложно разобрать кто и что кричал, яро жестикулирую при этом руками. Кто-то подскакивал со своих мест и делал жалкие попытки пробиться к трибуне. Однако после пары отработанных ударов от подчинённых Авара, желание продолжать эту бессмысленную затею резко покидало её инициатора.

Возмущённых чиновников можно было понять, ведь каждый из них отдавал себе отчёт в том, что прежней жизни пришёл конец если Элеат не блефует и Каленгон действительно вернулся. А если даже и нет, то на данный момент власть всё равно у него в руках.

Но в один момент весь гомон мгновенно затих и несколько сотен глаз сосредоточились на вошедшей в помещение фигуре. К трибуне уверенно приближался статный мужчина в чёрной накидке с ярко-алыми вставками и узорами дома Гессалан. Элеат с готовностью уступил ему место и зал погрузился в полнейшую тишину. Слышны были лишь поскрипывания обуви бойцов Авара, переминавшихся с ноги на ногу, когда те пристально оглядывали зал. Каждый из них находился в полной готовности дать отпор очередным выскочкам или желающим пробиться к трибуне.