Тончайшее несовершенство, что порождает всё. Долгий путь частице Бога и Новая физика, которая изменит мир - Гвидо Тонелли

ночи поднял телефонный звонок. Нет, не из Р5, детка той ночью спала спокойно. Звонок был из Италии, из города Специя: моего отца только что увезла скорая помощь. “С папой плохо, – сказал я проснувшейся и тут же примчавшейся ко мне Лучане. – Я должен ехать”. Она сразу ответила: “Я с тобой!” Мы выпили по чашке крепкого кофе, и я успел еще написать мейл Кристи и Натали, моим секретаршам. “Мой отец в операционной. Еду к нему”. Надо еще предупредить Остина, Альберта и Джо. Альберт де Рук и Джо Инкандела – мои заместители, и в мое отсутствие они берут руководство коллаборацией на себя, а Остин Бол – технический директор детектора. Всех их я прошу не слишком распространяться о моем отъезде, чтобы не создавать еще один источник неуверенности: ситуация и без того довольно напряженная.

Мы выехали в Специю среди ночи, кинув в сумку минимум вещей. Впереди было пятьсот километров пути; BMW 520d мчался по автостраде в сторону Монблана; мы уже подъезжали к тоннелю. Я знаю тут каждый поворот, каждый вираж, расположение каждой камеры. До нашего переезда в Женеву мне приходилось мотаться туда из Пизы по несколько раз в месяц – иногда на самолете, но чаще на машине; короче говоря, я, кажется, мог бы проделать этот путь с закрытыми глазами. И, должен признаться, что на многих его участках я зачастую игнорирую знаки, ограничивающие скорость.

Знакомый вид заводских труб промышленной зоны предупредил нас о приближении к цели. Торговый порт и металлургические предприятия смотрят на восхитительный залив, когда‑то очаровавший лорда Байрона и все еще сохраняющий свою красоту.

Запыхавшись, вбегаем в больницу. Отец жив, хотя и в искусственной коме. Хирурги еще здесь – терпеливо отвечают на все мои вопросы и в подробностях рассказывают об операции. Но их глаза, когда я интересуюсь прогнозом, не оставляют мне надежды. Отцу восемьдесят шесть лет, и он еще в хорошей физической форме. Он всегда активно занимался спортом и привык каждое утро, на рассвете, пробегать по шесть километров. Он участвовал во многих марафонах, выигрывая призы и медали, которыми награждали самых возрастных участников. Однако инфаркт обширный и врачи настроены пессимистично. Мы должны готовиться к худшему – это вопрос нескольких дней, может быть, недели.

Меня проводили в отделение реанимации, и я подошел к кровати. Отец, всегда такой улыбчивый и ироничный, с которым я всего несколько часов назад говорил по скайпу, пребывал сейчас где‑то между жизнью и смертью. Он был подключен к ИВЛ и к монитору, контролировавшему его жизненные функции. Болезнь лишила его сил, и при виде того, в каком он состоянии, у меня защемило сердце.

Врачи предупредили, что он не может ни слышать, ни понимать моих слов. Но я все равно взял его за руку, погладил по лбу и стал объяснять, что с ним произошло и почему он здесь, пересказывая все, что говорили мне врачи. Я сказал ему, что теперь я с ним и он в хороших руках. Напомнил, что у Диего, моего сына, совсем скоро родится ребенок, – мой внук. Диего тоже физик, и он сейчас в Чикаго. В его семье все хорошо, роды должны быть со дня на день. Потом стал рассказывать о событиях в ЦЕРН и о бозоне Хиггса. Я говорил ему о некоторых подробностях нашего открытия и о том, что, хотя мы скоро сообщим о нем публично, он первый – если не считать очень немногих моих сотрудников, – кто об этом слышит. И в течение нескольких минут между нами существовал контакт, вопреки тому, что говорили врачи. Тебе холодно? – он отрицательно качнул головой. Ты меня узнаешь? – он кивнул, и в его глазах читались нежность и покой. Так продолжалось недолго, вскоре он снова заснул. Всего через несколько дней он умрет, и это маленькое чудо больше не повторится.

Сенсационное сообщение

До семинара оставалось совсем немного времени; CMS работал; напряжение продолжало нарастать. Я разрывался между последними проверками данных и попытками убедить немалое количество тех, кто по‑прежнему сохранял скептическое отношение к обоснованности наших результатов. Каждые двое суток я по ночам торопился в Специю, чтобы хотя бы пару часов посидеть рядом с отцом, а потом поспешно возвращался в Женеву.

Молодежь, трудившаяся в аналитических группах, пошла, что называется, вразнос. Мы призвали юное поколение без стеснения выдвигать новые идеи, и эта инициатива тут же принесла свои плоды. Некоторые принялись развивать многомерный анализ распада бозона Хиггса на два фотона. Времени на проверку всех предложений у нас не хватало, но мне было важно понимать, что в принципе происходит. Этот вид анализа исключительно чувствителен, однако наблюдаемый нами избыток таких событий мог и исчезнуть. Он же, напротив, не только сохранялся, но и усиливался, хотя и незначительно.

Получив результаты последних калибровок калориметра, мы смогли вздохнуть с облегчением. Мы шли на определенный риск, когда решили использовать новые калибровочные константы. Это делалось вслепую, и при исчезновении избытка событий в канале с двумя фотонами все бы наши надежды рухнули. Но и в этом случае сигнал тоже выживал. Кроме того, одна группа из Рима, основываясь на небольшом количестве полученных нами данных, взялась изучать канал, который никто не считал реалистичным. И результаты, вопреки ожиданиям, оказались потрясающими. Исследователи искали события, в которых распад бозона Хиггса на два фотона сопровождается двумя высокоэнергетическими струями, излучаемыми под малыми углами. Это был фирменный знак бозона Хиггса, рожденного при аннигиляции пары W– или Z-бозонов. Сигнал в этом канале значительно более редок, чем в традиционном канале образования бозона Хиггса из слияния двух глюонов, и многие полагали такой анализ бесполезной тратой сил. Но ребята из Рима сделали отличную работу и нашли метод правильной фильтровки нужных событий; у них тоже сигнал оказался на уровне 125 ГэВ. Когда мы, по моему настоянию, обсуждали эту работу в нашей коллаборации, возбуждение выросло до небес. Результат был слишком предварительным и вполне мог оказаться ошибочным; времени детально проверять весь анализ ни у кого не было – ведь до семинара оставалось всего несколько дней. Возражения были исключительно обоснованными, и в итоге мы решили не включать эту работу в наше официальное сообщение. Но для меня, человека, которому предстояло в будущую среду выступать от лица CMS и сообщать его результаты, узнать, что и в этом новом исследовании есть такой же сигнал, было все равно что оформить полис на страхование жизни.

В воскресенье 11 декабря я готовился к выступлению и потому оставался дома: до семинара было