Хозяин - Теренс Уайт

— А вы уверены, что и Хозяин об этом не вспомнил?

— Нисколько. Однако, — не рискнул, не жди наград.

Они смотрели на него, гадая, как можно сохранять подобное спокойствие, будучи таким негодяем.

— Во всяком случае, мальчика я вам использовать не позволю.

— Мистер Фринтон, не сделаете ли вы мне личное одолжение, — приняв во внимание наше с вами давнее знакомство, — и не рассмотрите ли несколько фактов без какого-либо предубеждения?

— Нет, не рассмотрю.

— Дети, — терпеливо продолжал мистер Бленкинсоп, — уже говорили мне о своем неприятии вивисекции, основанном на соображениях морали. Но неужели вы всерьез верите, что страдания нескольких несчастных собак более весомы, чем открытие вакцины от бешенства? Вы помните, что сказал Наполеон, когда его обвинили в убийстве герцога Энгиенского? Вы действительно считаете, что судьба целой цивилизации имеет меньшее значение, чем душевное равновесие одногоединственного мальчишки?

— Что касается второго из ваших вопросов, — ответил мистер Фринтон, не зря прошедший на острове курс наук (ибо он уже успел окинуть взглядом стоявшие на полке книги по истории и выбрать потребную), — то Наполеон сказал следующее: «Что, снова дело д'Энгиена? Ба! В конце концов, что такое один человек?»

— Наполеон был знатоком по части боевых потерь.

— Я таковым становится не собираюсь.

— Но, дорогой мой майор авиации, вы уже им стали. Разве в войне с Гитлером потерь не было?

— Многие мои друзья погибли, — но погибли за то, во что верили.

— И вы полагаете, что командиры, посылавшие их в бой, так уж редко ожидали, что они не вернутся?

— Они знали, на что идут, и они не были детьми.

— Напротив, многие из них были едва ли на шесть-семь лет старше мастера Николаса, очень немногие знали, на что идут, и кроме того, мне хотелось бы узнать, что вы думаете по поводу их призыва на военную службу?

— Никки я призывать не намерен.

Никки сказал:

— Если мистер Бленкинсоп отсутствует, Хозяин иногда просит меня налить ему виски. Или просто протягивает за ним руку.

— Видите, мальчик не против.

— Зато я против.

— В данном случае, последнее слово, видимо, должно остаться за мальчиком.

— Никки, тебе лучше выбросить из головы разную ерунду, вроде «Острова сокровищ». Ты прекрасно знаешь, что тебе с этим не справиться, что это убийство, и что с детьми таких вещей не случается.

— Почему не случается?

— Потому что…

— На самом деле, — благодушно произнес мистер Бленкинсоп, — среди детей немало искусных убийц. Что вы скажете относительно охоты на ведьм в Салеме? Или Давида и Голиафа?

Никки спросил:

— Сколько нужно налить?

— Чайную ложку.

К общему удивлению мистер Фринтон сдался без дальнейших возражений.

— Мы можем взять что нам требуется у Пинки с полки, он и не заметит, — сказал он.

— Когда?

— Сейчас, — твердо сказал мистер Бленкинсоп. — Каждый миг отсрочки — это еще один миг, в который все может рухнуть. Все это «хождение вокруг да около» было опасным, равно как и до крайности скучным. Ты можешь дать ему это нынче же вечером, поскольку сегодня суббота и значит, он будет пить виски.

Душа Никки ушла в пятки.

— Сейчас?

— Через двадцать минут.

— Извините, — сказала Джуди, — но мне нужно в уборную. Помоему, меня вот-вот вырвет.

— Не открывай пузырек, пока не будешь готов, — медленно говорил мистер Бленкинсоп. — Нюхать не надо. Проливать тоже. Сначала налей в стакан виски, потом раскупорь пузырек и плесни из него туда же. Лучше всего повернись к нему спиной, но не спеши и не оглядывайся. Просто скажи себе, что ты наливаешь немного обычного лекарства, а спиной повернулся случайно. Потом вставишь стакан в руку, которую он протянет. Он осушит его машинально, не прислушиваясь ни ко вкусу, ни к запаху.

Джуди вернулась с Хозяином.

Глава двадцать девятая

Пустой халат

Лицо ее опять побелело. Она стояла, прислонившись к стене и глядя прямо перед собой так, словно ее глаза утратили способность фокусироваться на предметах. Хозяина она привела не по своей воле.

Никки уяснил это сразу, не успев ни вознегодовать, ни удивиться, он просто вспомнил, как она столкнулась с Хозяином в ангаре, и понял — противиться тому, что сделала, она не могла. Тот, единственный взгляд приказал ей дождаться мгновения, когда совершится измена, и доложить о ней.

Разум ее, знавший об их планах, принадлежал Хозяину.

Между спусковым крючком и сраженным пулей оленем, между торпедой и взрывом, между приговором и казнью, между действием и его осознанием всегда существует пауза. Напряженно вслушивающиеся люди задерживают дыхание. Сердце замирает, замирают на полувздохе легкие, кровь останавливается где-то под мочкой уха. Не шевелятся руки, не слышно звука шагов. Застывает, прекратив движение, время. Затихает пространство. Рок произносит: «Теперь».

Мужчины поднялись на ноги. Никки, чувствуя туман в голове, последовал их примеру. Эти двое, подобно Джуди, оказались заключенными в кокон его власти и собственной воли лишились.

Хозяин вошел без спешки, сопровождаемый, даже на таком расстоянии, пугающие неуместными напевами «Пиратов Пензанса». Лучше бы уж похоронным маршем. В руке он держал бутылку с виски, дабы облегчить себе труд говорения. Глаз Балора был сегодня, похоже, несколько ярче да и все тело Хозяина, казалось, чуть располнело, словно вены его набухли, или разум, собираясь с силами, сделал глубокий вдох. Едва он вошел в комнату, все остальные как бы перестали существовать. На лице его выражалось, — если мрамор способен обладать чем-либо столь мимолетным, как выражение, — на лице его выражалось страдание. Лицо прикованного к скале Прометея, в течение многих столетий навещаемого орлом, могло бы нести отпечаток подобных же мук и такого же отрешенного терпения.

Он приблизился к мистеру Фринтону и глубоко заглянул ему в глаза. Затрудненно, как непривычный к речам человек, шевеля языком, он сказал:

— Дайте подумать. Как нам лучше поступить?

И подобно человеку, лезущему в библиотеке за справкой еще в один том, он повернулся к мистеру Бленкинсопу и заглянул в его глаза тоже.

Наконец, он приблизился к Никки и на долгий миг застыл, вопрошая, пытаясь найти вход, — пока все не поплыло у мальчика перед глазами, и два ока Хозяина не слились в один голубой алмаз.

Затем он снова вернулся к майору авиации.

— Мистер Фринтон.

— Сэр.

— Вы говорили о Наполеоне.

— Да, сэр.

— Позвольте напомнить вам еще один афоризм, походя брошенный этим великим человеком. «Мне хорошо известно, — сказал он, — что в наши дни для того, чтобы править людьми, требуется железная палка. Необходимо, чтобы правитель разглагольствовал о свободе, равенстве, справедливости и при этом не даровал ни единой свободы. Я ручаюсь за то, что людей можно с легкостью угнетать… и они… совершенно не будут испытывать недовольства.»