Правдолюбцы - Зои Хеллер

Группа, выстроившись не столько гуськом, сколько крокодилом, последовала по коридору за миссис Левин туда, где находились облицованные плиткой душевые и ванные комнаты. В этом помещении, объяснила хозяйка, женщины освобождаются от всего — от грязи, украшений, косметики, лака для ногтей, пластырей, вставных челюстей, — всего, что может воспрепятствовать соприкосновению их кожи со святой водой. Они также должны проверить, не осталось ли у них внутри менструальной крови; делается это с помощью специальной белой хлопчатобумажной тряпицы, выдаваемой банщицей. Одну такую тряпицу пустили по кругу — с тем чтобы экскурсантки убедились в ее исключительной мягкости, после чего группа вошла в собственно микву. Комната с голыми стенами, выложенными белой плиткой, скорее разочаровывала: она была практически пуста, если не считать маленького квадратного бассейна, табуретки для миссис Левин и слегка устрашающего на вид приспособления для опускания в воду калек. Миссис Левин рассказала, как она проводит осмотр голых женщин перед погружением.

— На этом этапе я в основном сосредотачиваюсь на выпавших волосках или частичках грязи. Вы не поверите, — добавила она, на секунду впадая в доверительный тон, — сколько всяких крошек и ошметков я вытаскиваю из пупков и лобковых волос.

По возвращении в «предбанник» Кэрол предложила задавать вопросы. Желающих пока не наблюдалось, экскурсантки почти поголовно что-то сосредоточенно писали в своих блокнотах. Взвилась рука. Роза узнала молодую женщину, вместе с которой она изучала Тору. Это была христианка из Теннеси, недавно обручившаяся с евреем и намеревавшаяся принять иудаизм.

— Я хотела бы вернуться к тому, что ты говорила раньше, о запрете на интимную близость, — сказала девушка из Теннеси. — Я не очень понимаю, что тут имеется в виду, а люди говорят разное.

— Верно, — кивнула Кэрол, — в рамках ортодоксального сообщества существует разброс мнений насчет того, насколько строго должен соблюдаться этот запрет. В некоторых семьях мужья даже не передают ничего из рук в руки жене, когда она нида. Если муж хочет оставить жене ключи от машины, он кладет их на стол, откуда та их забирает. В других семьях супруги прикасаются друг к другу и даже проявляют физическое влечение в мягких формах, — например, они могут держаться за руки.

Глаза девушки заметно расширились:

— Только держаться за руки?

— Не стану утверждать, — рассмеялась Кэрол, — что следовать этим ограничениям всегда легко. От влюбленных пар со здоровым сексуальным влечением тахарат хамишпаха требует огромной дисциплины и выдержки. Мы живем в обществе, в котором нас ежедневно бомбардируют порнографическими изображениями; нас постоянно подталкивают «послать все куда подальше» и делать только то, что нам нравится. Но обещаю, подчинение этим правилам принесет вам немало благ. Прежде всего, они помогают сохранить и приумножить духовное измерение брака. Каждый месяц, в течение двух недель, муж и жена вынуждены находить нефизические способы для того, чтобы выразить любовь друг к другу. И наоборот, правила не позволяют ослабнуть сексуальному компоненту брака. Мы нередко слышим о мужчинах в миру, которые ищут плотских утех вне дома, потому что они утратили сексуальный интерес к своим женам. (Кое-кто из экскурсанток скорбно закивал: о да, слышим, и даже слишком часто.) Но уверяю вас, в ортодоксальных семьях, где супружеские отношения строго регламентированы и муж обязан подчиняться этим ограничениям, подобные происшествия случаются чрезвычайно редко.

Юная девушка в кипе робко подняла руку:

— Меня беспокоит одна вещь. Между месячными у меня иногда кровит. Как следовать закону в такой ситуации?

— Очень важное замечание, — сочувственно улыбнулась Кэрол. — У многих женщин нерегулярные циклы, у многих, как ты выразилась, «кровит», и не всегда получается с точностью определить завершение месячных. Но эти проблемы обычно как-то решаются. Мой раввин в подобных обстоятельствах пишет для меня объяснительную записку.

Роза уставилась на репродукцию водяных лилий Моне. Неужто, думала она, иудейская мудрость, копившаяся на протяжении трех тысячелетий, свелась в итоге вот к этому? Группа женщин, сидя в бане, старательно заучивает кровяные табу железного века и переживает из-за пятен на трусах. К Богу это определенно не имеет никакого отношения; скорее тут речь идет о мазохизме школьниц, об истерической потребности в правилах и запретах, и чем мелочнее эти запреты и таинственнее, тем лучше.

После экскурсии Роза с Кэрол вместе шли к метро. На улице поднялся ветер. Конфетные обертки, полиэтиленовые пакеты и прочий городской сор взмывал в воздух и лип к лодыжкам.

— Вижу, ты не совсем довольна экскурсией, — сказала Кэрол.

— «Недовольна» — это мягко сказано, — возразила Роза. — Я расстроена. Эти законы представляются мне невероятно унизительными.

— Я могу понять такую реакцию. Но честное слово…

— Разве не унизительно, когда тебя держат на карантине, словно тифозную, каждый раз, когда у тебя месячные? А просить у раввина письменное разрешение, прежде чем переспать с собственным мужем? Кстати, как раввин принимает решение? Осматривает твое белье?

— Возможно, некоторые раввины и требуют вещественных доказательств, — оскорбилась Кэрол, — но мой верит мне на слово.

— О, значит, он полагается на твою совесть! Как либерально с его стороны!

— К либерализму мы не имеем никакого отношения, Роза. Мы стремимся исполнять Божьи заповеди. В иудаизме различают два понятия: маасе, само действие, и павана, духовную суть действия. Когда выполняешь брачные предписания, необходимо выйти за пределы физической реальности и ощутить великий смысл и святость ритуала. И если это удастся, ты поймешь, как достичь просветления посредством самых ничтожных деяний.

Навстречу им неслась, подпрыгивая, пустая картонная коробка. Роза сделала шаг в сторону, давая ей дорогу.

— Не знаю, что и сказать. Мне трудно поверить в Бога, которого волнует то, каким образом муж передает менструирующей жене ключи от машины. Трудно поверить, что Бог такой педант.

Они остановились у светофора.

— Ты ведь не называешь педантом хирурга, который тщательно отмеряет дозу анестетика, — сказала Кэрол, — или ученого, озабоченного мельчайшими разночтениями в показаниях приборов? Почему же в духовной жизни мы должны пренебрегать деталями, отказывая им в глубоком смысле?

Роза смотрела на бомжа: благодушно мурлыча себе под нос, он рылся в урне. В рассуждениях Кэрол она чуяла логический подвох, но пока затруднялась определить, в чем он заключается.

— Проблема в том, — продолжила Кэрол, не рассчитывая на ответ, — что ты исходишь из мирского, феминистского отношения к действительности. У тебя никак не получается примирить феминизм с ортодоксальным иудаизмом. И не получится. Это два совершенно различных способа мышления. Феминистки заявляют, что миква унижает женщин. Но разве я выгляжу униженной? Разве я чувствую обиду или подавленность, когда иду в микву? Ничего подобного! На самом деле каждый месяц я жду не дождусь миквы. Мне нравится быть женщиной…

— Мне тоже, — вставила Роза.

— Правда? — повернулась к ней Кэрол. — Прости, но иногда у меня возникает ощущение, что ты нарочно прячешь свою женственность. Возможно, ты думаешь, что иначе тебя не воспримут всерьез.

Роза приподняла бровь. Похоже, Кэрол давно хотела об этом сказать и наконец улучила подходящий момент.

— Ты о чем?

— Ну, о том, как ты одеваешься, как причесываешься… будто стараешься игнорировать тот факт, что ты — женщина.

— Извини, но…

— Знаю, я вмешиваюсь не в свое дело. Просто мне пришло в голову, что эти законы тебя не устраивают в том числе и потому, что ты не в ладах со своей сексуальностью.

Роза холодно рассмеялась:

— Уверяю тебя, в этой области у меня нет проблем.

— Прости, Роза, если я тебя обидела.

Бомж извлек куриное крылышко из выброшенного пакета и поплелся прочь, волоча за собой дребезжащую тележку с банками из-под содовой.

— Идем, — сказала Кэрол. — Зеленый свет.

— Нет, спасибо, — не двинулась с места Роза. — Пожалуй, мне нужно в другую сторону.

— Прошу тебя. — Кэрол схватила ее за рукав. — Не хочу, чтобы мы расстались, не помирившись.

Роза секунду разглядывала ее руку, а затем осторожно отцепила ее пальцы от своего рукава:

— Прощай, Кэрол.

Придя домой, Роза прямиком отправилась к себе в комнату, опустилась на колени перед платяным шкафом и начала рыться в нижнем ящике, где с незапамятных времен была припрятана пачка «Мальборо лайтс». Достав сигареты, Роза задумалась. Одно лишь курение показалось недостаточным злом, настрой на саморазрушение требовал большего. Она бросила пачку на кровать, ринулась в туалетную комнату и пустила воду. Вот теперь это настоящий разврат — она будет курить, лежа в ванне.