Армия теней - Жозеф Кессель

- У меня все же должно остаться немного времени для самого себя, решил Жербье. "Марсельеза" закончилась.

- Быстрей, быстрей, мне нужно исследовать мое открытие, - думал Жербье. Но сильный, чистый голос студента начал снова. И в этот раз Жербье почувствовал, как его самого схватила и цепко держала изнутри какая-то волшебная рука. Песня "Chant du Dopart" всегда вот так же воздействовала на него. Жербье легко реагировал на ее акценты, на ее слова. Он упирался. Он не хотел делать то же, что и все. Ему нужно было решить существенную проблему. Но он уже чувствовал, как мелодия подымается в его груди. Он сжал зубы. Его товарищи пели:

"Француз живет ради нее...

За нее француз должен умирать..."

Жербье еще сильнее стиснул зубы, потому что эти слова уже звучали в его горле. Неужели он позволит увлечь себя?

- Я не уступлю... Не уступлю, - повторял сам себе Жербье. - Это инстинкт толпы. Я не хочу петь. Я не хочу петь, так же как я не хочу бежать перед пулеметами.

Эта ассоциация помогла Жербье подавить песню, которая уже рвалась у него из груди. У него возникла чувство, что он поборол внутреннюю угрозу.

Колонна людей в кандалах, наконец, достигла маленькой двери, устроенной слева в толстой стене коридора. Тени прекратили плясать. Звон железа утих. И песня тоже. Часовой открыл дверь. Природный свет распространился по участку коридора. Студент снова запел "Марсельезу", и смертники, один за другим, вошли за ограждение, означавшее их смерть.

Это было обычное военное стрельбище. Просто голый прямоугольный участок земли, огражденный достаточно высокой стеной. У дальней стены, отделенный от нее узкой полосой, можно было увидеть стрельбищный вал для мишеней. Сильный утренний бриз развевал на его склонах несколько обрывков одежды и бумаги. Свет был острым и меланхоличным. Один за другим смертники прекратили петь. Они находились уже лишь в нескольких шагах от шести ротных пулеметов. Эсэсовский лейтенант, очень усталый, с металлическим лицом, командир расстрельного взвода, посмотрел на часы.

- Бошевская пунктуальность, - проворчал рабочий-коммунист.

Студент глубоко вздохнул и потянул за свой маленький ус.

- Я не побегу... Не побегу, - все повторял про себя Жербье.

Другие, как завороженные, не могли отвести взгляд от лейтенанта. Он прокричал приказ. Подошли несколько солдат с ключами и открыли замки на кандалах заключенных. Железо упало на землю с глухим звоном. Жербье вздрогнул, почувствовав внезапную легкость. Ему показалось, что у него теперь новые и молодые ноги, что он должен испробовать их безотлагательно, что им требуется простор, что они унесут его отсюда как на крыльях. Жербье посмотрел на своих товарищей. Их мускулы возбудились таким же нетерпением. Особенно студент явно с трудом контролировал себя. Жербье посмотрел на офицера СС, зажавшего сигарету большим пальцем правой руки. У него были зеленые, бесстрастные глаза.

- Он очень хорошо знает, чего хотят мои ноги, - неожиданно понял Жербье. - Он уже готов к представлению.

И сам Жербье почувствовал себя более уверенным, скованный убежденностью этого человека больше, чем минуту назад - кандалами. Офицер посмотрел на часы и обратился к смертникам на весьма неплохом французском языке.

- Через минуту вы пойдете и станете спиной к пулеметам и лицом к стрельбищному валу, Бегите как можно быстрее. Мы не станем стрелять сразу. Мы дадим вам шанс. Тот, кому удастся перебежать через вал, будет казнен позже, со следующей партией.

Офицер говорил сильным металлическим голосом, как будто командовал обычным маневром. Закончив, он зажег сигарету.

- Мы всегда можем попробовать... Нам же нечего терять, - сказал крестьянин раввину.

Последний не ответил, но его глаза жадно оценивали расстояние, отделявшее его от вала. С той же неуверенностью смотрели туда же студент и молодой бретонец.

Солдаты выстроили семь человек, как им приказал офицер. И больше не видя пулеметов, лишь чувствуя спиной их дула, Жербье ощутил внутри себя странное сжатие. Пружина внутри него, казалось, приготовилась метнуть его вперед.

- Марш, - сказал эсэсовский лейтенант.

Студент, раввин, молодой бретонец и крестьянин побежали сразу. Коммунист, Жербье и землевладелец не двинулись с места. Но создавалось впечатление, что они балансируют на месте вперед и назад, как будто внутри них борются две противоположные силы.

- Я не побегу... Я не побегу, - повторял сам себе Жербье.

Лейтенант трижды выстрелил из револьвера. Пули пролетели мимо Жербье и щек его сокамерников.

И баланс был сломлен. Трое смертников последовали за своими товарищами.

Жербье не чувствовал, что бежит по своей воле. Сжатая пружина, которую он ощущал внутри, теперь распрямилась и толкнула его прямо вперед. Он все еще мог размышлять. И он знал, что эта гонка к стрельбищному валу не имеет смысла. Еще никто не вернулся со стрельбища живым. Пулеметчики знали свою работу.

Пули пролетали у него над головой, проносились сбоку.

Глупые пули, - говорил сам с собой Жербье. - Треск выстрелов... Чтобы мы бежали быстрее... Ждут более достойной дистанции... Гротеск - изнурять самих себя... И при каждом свисте пули, проносившейся рядом, Жербье бежал все большими шагами. В его голове все перепуталось. Тело его работало лучше мозга. Скоро он превратится в зайца, обезумевшего от страха. Он не позволял себе смотреть на вал. Он не хотел никаких надежд. Взглянуть на вал означало взглянуть на смерть, а он не чувствовал себя мертвым. .. Пока человек думает, он не может умереть. Но тело побеждало... все еще побеждало разум. Жербье вспомнил, как его тело, назло ему самому, расслаблялось в Лондоне в отеле "Ритц"... Яркий свет канделябров замерцал перед его глазами... Обед в доме у старой леди вместе с шефом. Свечи горели, горели, горели как яркие солнца.

Потом наступила темнота. Волна плотного черного дыма накрыла стрельбище с одного края до другого. На землю опустился темный занавес. Руки Жербье звенели так сильно, что он даже не услышал взрыва дымовой гранаты. Но так как его мозг еще не совсем достиг предела прочности, он понял, что этот густой туман был сделан для него. И так как он был единственным, кто никогда не воспринимал состояние смерти, то только он смог воспользоваться этой стеной тумана.

Другие смертники остановились быстро. Они сами отказались от своих мускулов для последней игры. В тот миг, когда игра прекратилась, их мускулы больше не могли нести их. Жербье собрал все резервы духа и мышц. Теперь он больше совсем не думал. Пулеметные очереди неслись вдогонку ему, пули окружали его, но пулеметчики теперь могли стрелять только наобум. Пуля вырвала кусок мяса из его руки. Другая обожгла бедро. Он бежал быстрее. Он перемахнул вал. За валом была стена. И на этой стене, Жербье увидел...да, не было никаких сомнений... веревку.