Игры в личную жизнь - Галина Романова

Мы выбрались-таки из узкого гаражного тоннеля и оказались между двух рядов гаражей, некоторые из которых были сейчас открыты. Мужики хлопотали вокруг своих машин, хлопали дверями, лазили под капоты. На нас с полковником никто не обратил ровным счетом никакого внимания. Хоть это меня утешило, потому что мой костюм вид имел весьма плачевный.

– Вот она, – указал полковник на красную «копейку», скромно притулившуюся у самых выездных ворот. – Не бог весть что, конечно, но все же не пешком.

Через пять минут мы уже колесили по городу, отыскивая ресторан под вывеской «Александра». То, что Васька Лукашин назвал свой ресторан именно так, меня ничуть не удивило. Помнится, мы еще с ним спорили в детстве на эту тему. Выходит, он выиграл... Хотя, сколько я себя помнила, выигрывал он всегда. В наших играх, спорах, состязаниях на выносливость... Господи, да сколько всего было в те далекие детские годы! И ссорились, и мирились, бывало, что и дрались с ним. Потом, правда, он всегда находил меня на моей любимой скамейке в том саду, который я продала вместе с домом не так давно...

– Так он был из тех мест? – насторожился полковник, когда я сделала паузу в своем рассказе.

– Нет... Он, как и их соседи, снимали дома под дачи только на лето. Детей было мало, только нас трое...

– Трое?

– Да. Васька, я и... Валя, – против воли на последнем имени мой голос дрогнул.

– Кто она?

– Не она, а он. – Невзирая на жаркий день и нагревшийся под солнцем салон автомобиля, меня зазнобило. – Только он... погиб... А я... я даже его фамилии не знала никогда. Валик и Валик... Васькину фамилию всегда знала. Он не упускал случая козырнуть тем, что он Лукашин...

– Погиб? – Полковник так резко вдавил педаль тормоза, что машину развернуло поперек дороги. Хорошо еще, что не было встречного транспорта, иначе аварии было бы не избежать. – Как погиб?!

– Случайно... Никто из нас не был виновен в его смерти. Это был несчастный случай.

– Та-ак... Ну-ка, Сашенька, давай-ка во всех подробностях. Что за несчастный случай? Когда это произошло? Где? Кто при этом присутствовал? И самое главное, кого из родственников этого Валентина ты знала или знаешь...

Сколько вопросов, боже мой! Сидит и смотрит на меня во все глаза, ожидая продолжения. Думает, что мне так легко об этом вспоминать! Я улыбаться разучилась после этого случая. Истерики, ночные кошмары, непонятные видения, страх... Господи, знал бы кто, что я пережила тогда! Мое детство закончилось именно тем майским днем, когда с Валей случилась беда.

– Его завалило землей, – еле слышно проговорила я и всхлипнула. – Я вижу это как сейчас... Это была глубокая траншея. В одном месте строители оставили земляной перешеек вроде мостика, подрыв под ним пространство для укладки кабеля или труб... Я уже не помню точно, что это была за канава, но вот этот земляной мостик помню отчетливо. Валя был под ним, когда вся масса земли рухнула прямо на него. Я даже крика его не слышала. Видела только руку... Такая неестественно белая рука и пальцы, они долго шевелились. Судорожно так, страшно... Он не кричал, только эти пальцы...

Я все-таки разревелась. Память так живо всколыхнула это видение перед моими глазами, что сердце готово было разорваться от горя, которое мне было суждено пережить много лет назад.

Полковник сердито засопел, пошарил по карманам какой-то немыслимой раритетной ветровки и достал огромный носовой платок. Игнорируя мой вялый протест, он отер мои щеки и глаза, потеребил нос, заставив высморкаться. Потом, очевидно сочтя, что сейчас как раз самый удобный момент для того, чтобы снова продемонстрировать свое надежное плечо, обнял меня и принялся утешать.

– Тебе легко говорить! – плаксиво вымолвила я. – А я потом целый месяц не разговаривала. Тетка с мужем меня по психиатрам затаскали. Думали, что я онемела навсегда. А потом, когда первый шок прошел, они увезли меня в другой город, устроили в интернат. Потом институт, неудачное замужество, рождение сына... В этот дом я не возвращалась с тех пор ни разу. А самое страшное – знаешь что? Когда мы с тетей Соней приехали туда, чтобы встретиться с покупательницей, на меня этот ужас снова накатил. Я гуляла по саду, и мне показалось, что за мной кто-то следит из-за кустов. Я быстро оглянулась и отчетливо увидела силуэт какого-то человека. Тетя Соня обругала меня тогда. Посмеялась над моими страхами, решив, что это как раз тот самый человек, которого нанимала моя тетка присматривать за садом и домом... Но меня смутил ужас, который пронизал меня всю, от пяток до макушки... Такой старый и почти забытый, как ствол старой яблони в нашем саду. Знаешь, под яблоней раньше была скамеечка. Мы очень любили сидеть там втроем и мечтать. Васька еще тогда говорил, что будет богатым и купит себе ресторан. А назовет его моим именем. Не соврал...

– Сколько вам было лет?

– Мне двенадцать. Ваське и Вале – почти пятнадцать. Они воображали себя моими женихами и вечно соревновались в умении поухаживать. Васька все мне груши с яблоками таскал. А Валечка... Он был таким славным парнем, застенчивым, очень мало рассказывал о себе, не в пример Ваське... Валя любил вытащить меня среди ночи из постели и увести куда-нибудь. Все равно куда: на луг, в сад, а то и на крышу сарая – показать, какую звезду он назвал моим именем этой ночью. Представляешь, я прыгала к нему с подоконника, и мы бежали, взявшись за руки.

– А что же Лукашин?

– Васька не знал о наших ночных прогулках. Когда узнал, обиделся. И потом предложил... – Я часто-часто заморгала, пытаясь прогнать слезы, которые всякий раз оказывались рядом, стоило мне начать вспоминать об этом. – И потом предложил устроить это дурацкое, по сути, состязание на храбрость. Они по очереди должны были влезать под этот земляной мост, а я... А я должна была прыгать сверху... Целых десять минут. Кто струсит и не выдержит, тот считался проигравшим и тот должен был оставить меня в покое.

– Лукашин полез первым, – задумчиво произнес полковник, пропуская мои волосы сквозь пальцы. – А Валентину не повезло...

– Да. Я до сих пор не могу представить, почему это случилось. Я же и сама упала, расшибла колени, лоб. Из носа кровь хлынула ручьем. Я ревела и звала на помощь.

– А что Лукашин?

– Он утащил меня оттуда и начал уговаривать не рассказывать никому о том, что случилось. Потом увел домой, там как раз никого не оказалось. Тетка вместе с мужем поехала в город. А женщина, которая помогала им по хозяйству, куда-то отлучилась. Васька влез в аптечку, вытащил какие-то таблетки и накачал меня ими. Я проспала целых два дня. А когда проснулась, то все уже все знали.

– Откуда ты знаешь об этом? Ты же не разговаривала тогда, значит, не могла ни у кого спросить?

– Васька меня навещал и рассказал обо всем. Мои молчали, как партизаны. Были донельзя озадачены моим состоянием, а о трагедии не упомянули ни разу в моем присутствии. Лишь однажды я подслушала, как тетка вздыхала и говорила тете Соне: «Ах, бедный мальчик», «Как жаль бедного мальчика»...

Я надолго замолчала, пытаясь справиться с горечью от накативших воспоминаний. Голова моя покоилась на груди полковника, руки его не творили ничего противозаконного, лишь тихонько поглаживали меня по волосам, поэтому отстраняться от него я сочла за лишнее. К тому же на его груди мне было хорошо и покойно. Наверное, про таких мужиков говорят, что за ними, как за каменной стеной. Нет, его жена все-таки дура! Может, он и не романтик, излишне прямолинеен и иногда даже черств, но что честен и надежен, тут сомнений не было. Странно вообще, что поначалу он попал у меня под подозрение вместе со своей дочерью. Еще тогда бы стоило приглядеться к нему повнимательнее, поговорить по-человечески, выяснить все, глядишь, половины тех бед, что случились, не произошло бы...

– Это и есть мой скелет в шкафу, – задумчиво пробормотала я и тут же в преддверии его дальнейших расспросов поспешила добавить: – Но мстить мне не за что и некому! Валентин был сиротой и так же, как и я, жил у тетки. Вернее, он жил в интернате. Тетка брала его на каникулы к себе. Она умерла. Мне тетя Соня как-то однажды об этом сказала. Может, горя не вынесла, может, еще что... Но у нее никого, кроме Вали, не было, так что месть с этой стороны исключается.

Полковник продолжал молчать, не переставая теребить пряди моих волос. То ли разомлел, то ли размышлял, пойди догадайся. Я решила терпеливо дожидаться окончания повисшей паузы и принялась рассматривать пейзаж за окном. Пейзаж как пейзаж. Два ряда пятиэтажных домов. Две пешеходные дорожки, обсаженные американскими кленами. Клумбы с чахнувшими от пыли астрами. Чуть дальше виднелся бок магазина. Машины... Да, да, именно машины!

– Ты заметил? – шепотом спросила я и, выпрямившись, ровно села на своем сиденье.

– Что именно?

Либо полковник окончательно потерял бдительность и разум от близости со мной, либо своим непониманием хотел усыпить мою тревогу, но выглядел он почти безмятежным, когда я начала ему говорить о двух машинах, что расположились под сенью американских кленов метрах в тридцати от нашей «копейки».