Не мой прекрасный принц (СИ) - Швец Надежда

Я задрала нос повыше, демонстрируя королевскую стать.

— Я даю всем вам выбор, — продолжал мой названный жених, — присягнуть новой власти или сгинуть вместе с королем Харальдом!

Очень медленно, будто, не веря в то, что делают, горожане начали опускаться на одно колено.

Уже вечером Каймон с размахом праздновал свой триумф, который, по моему мнению, был не обоснован. Налил грязи в уши горожанам, моим лицом посветил и все. С таким же успехом он мог просто притащить похожую на меня девицу, тут бы и не заметили.

Эта мысль даже на мгновение вызвала тень страха, но я вспомнила, что лордов, в чьей поддержке он так нуждался, подобным не проведешь.

В гостином дворе, где нам выделили лучшие комнаты, устроили настоящий пир. Герцог восседал в центре стола, подобно настоящему королю, и упивался своей маленькой победой, обласканный вниманием владельца двора и местных шлюх, которые облепили его со всех сторон, словно мухи.

По залу лилась звонкая мелодия деревенского менестреля, смешивалась с писклявым смехом шлюх и вскриками наемников.

Восседая по правую руку от герцога, я едва сдерживала гримасу отвращения — все были уже столь пьяны, что торжественный ужин превратился в похабную, грязную попойку.

— Чего хмуришься, невеста? — весело окликнул меня Каймон, опрокидывая в себя очередной бокал вина. — Ты должна быть счастлива — первый шаг к свержению твоего отца сделан.

— Я счастлива, — процедила я, брезгливо отодвигая полный бокал вина подальше от своей тарелки.

— Так, давай же выпьем за это!

Поднять бокал Каймону помешала одна из шлюх, которая проворно заткнула его рот своим языком, пока пальцы второй уже явно проникли под его штаны.

— Пей, — бросила я, поднимаясь.

— Куда это ты? Вечер только начинается! — пробурчал герцог, слегка оттолкнув девицу.

— Я устала, мне необходимо поспать. Хорошего вечера.

Хоть уснуть мне и не дадут кошмары, но смотреть на происходящее сил уже не было. Отвратительно и мерзко, до тошноты. От осознания того, что все изначально могло пойти иначе, становилось плохо. Ведь орки могли и не посетить тогда дворец, я бы сбежала с Каймоном, веруя в настоящую любовь и жила бы, не замечая всю гнилостность этого человека. И не узнала бы Дагона.

Хоть сейчас душу мою и терзала боль от потери орка, но я понимала, что он — самое прекрасное, что могло со мной случится. Как жаль, что все закончилось так быстро.

Выделенная комната в гостином дворе хоть и была для этих мест образцом роскоши, на самом деле не представляла собой ничего хорошего. Прогнившая, шаткая кровать, которая когда-то ютила в себе прожженную куртизанку — на спинке и ножках в потрескавшихся рисунках можно было угадать бесстыдно переплетенные тела. Благо, застелена она была белоснежным бельем, ярко благоухающим мылом и свежим воздухом. Имелся тут также громоздкий шкаф, дверцы которого грозили свалиться на голову при неосторожном движении, а еще зеркальный столик, в возрасте явно не уступающий моему отцу.

В двери жалобно поскреблись.

— Ваше высочество, — сделав неумелый книксен на пороге, вошла служанка.

Я вздрогнула, совсем отвыкшая от такого обращения, оно вызывало у меня нервную дрожь каждый раз.

— Его светлость, герцог Каймон, велел помочь вам приготовиться к его визиту.

Девушка путалась, краснела, отчаянно не хотела поднимать на меня глаза, говоря эти оскорбительные слова.

Я же вспыхнула, рука приподнялась, желание отвесить пощечину той, кто осмелился говорить мне это, было велико. Я смогла себя сдержать — девушка не при чем, это все этот чертов герцог!

Меня мелко затрясло, но я смогла взять себя в руки, кивнула.

— Мне не нужна помощь. Иди.

Мой отказ ее заметно обрадовал — кажется, слава о моем дурном характере дошла и до этих далеких мест.

Стоило остаться одной, как я заметалась по комнате подобно раненной лани, судорожно пытаясь отыскать хоть что-то для обороны от пьяных поползновений Каймона.

Сначала я примерялась к ночному горшку, надеясь огреть им герцога прям по голове, но быстро откинула эту идею — не факт, что удар лишит сознания мужчину, а вот разозлит точно. И тогда мне конец.

Я перерыла всю комнату, почти отчаялась, когда все-таки смогла найти в ящике столика крошечный ножик для вскрытия писем. Ему я обрадовалась так, словно на мою защиту материализовалась целая армия.

Он был затуплен, покрыт тонким слоем ржавчины, но если внезапно всадить его в глаз, то шанс спастись есть.

Ободренная этой мыслью, я залезла под одеяло, не раздеваясь, притихла.

Снизу все так же доносился пьяный гомон, крики, смех и заурядная мелодия.

Время шло, и я уже даже начинала засыпать под мерный шепот тысячи чужих голосов, которые послужили своеобразным вакуумом — я столь привыкла к духам орочьих предков, что даже научилась почти не замечать их проявлений.

Я почти уснула, но скрип приоткрывшейся двери заставил меня подскочить, крепче сжать в руке тонкий нож.

— Убирайся по-хорошему, Каймон, — прорычала я из-под одеяла, так и не осмеливаясь взглянуть на дверь.

Раздались осторожные, медленные шаги. Приглушенные ковром, они показались мне слишком широкими, непохожими на шаг герцога.

Боже, я с ума схожу!

Мне уже везде мерещатся шаги Дагона, что очень не вовремя, когда грозит соитие с чертовым герцогом.

Шаги приблизились к кровати, замерли.

Дрожащей рукой, я откинула с лица одеяло и выставив перед собой другую руку, с ножом, прошипела:

— Чего тебе не ясно, ублюдок, убирайся!

Ответом мне был лишь смешок, подтверждающий, что я потеряла рассудок.

— Ты этой зубочисткой защищаться собралась? — спросил силуэт голосом моего орка.

— Дагон? — недоверчиво спросила я, ощущая, как все тело сотрясает крупная дрожь.

— Ага, — весело хихикнули в ответ. — Хотя, ждешь ты другого, пташка. Жениха своего. Идеального.

Я приподнялась на коленях, нащупала в темноте его лицо, прошлась пальцами по горячей, грубой коже, немного вздрогнула, когда он оставил след поцелуя на внутренней стороне ладони.

— Дагон, — обескураженно прошептала я, выронив из второй руки ржавый нож. — Дагон…

Со сдавленным писком кинулась в объятия орка, продолжая шептать его имя и даже не замечая дорожек слез, прочертивших мое лицо.

— Тише, — отвечал он, крепко прижимая к груди и слегка покачивая меня, будто ребенка.

Возможно, я действительно лишилась рассудка и на самом деле ничего нет. Может, в реальности я сейчас сижу на холодном полу монастырской кельи, куда отвозят душевнобольных. Целую угол кровати, обнимая и верю, что это он.

Плевать. Главное, что в моей реальности — он рядом, со мной. Дышит, криво скалится и от кожи его идет такой жар, какого нет у мертвецов.

Если все это лишь обман моего разума, то пусть он не проходит. Я хочу остаться здесь навсегда.

— Кете, — строго произнес мой любимый орк, — успокойся. У нас не так много времени.

— Зажги свечи, — хрипло попросила.

— Зачем?

— Я хочу хорошо тебя рассмотреть, убедиться, что ты настоящий.

— Пташка, настоящий я. С чего ты вообще взяла, что нет?

— Гро-Домин, — я слегка вздрогнула, не желая произносить эти слова, — объявил, что ты погиб. Будто бы тебя смыло волной с корабля.

— Ублюдок, — выплюнул злобно Дагон и поднялся, чтобы пройти к свечам.

— Подожди, — вскрикнула, метнулась следом. — Я с тобой.

Вцепилась в его ладонь, сжала так сильно, что даже пальцы заломило — боялась, что как только робкий огонек осветит комнату, он исчезнет.

У Дагона это вызвало лишь хрипловатый смешок, но я не обиделась. Думаю, я больше никогда не буду на него дуться. Если только он не исчезнет.

Не исчез. Стоял передо мной, в нарочито расслабленной позе, с хитрым прищуром желтых глаз. Вид у него был, как всегда, насмешливый и дерзкий, но я слишком хорошо его знала и смогла заметить за всем этим изрядную утомленность.

Руки, против воли, потянулись к его лицу, пальцы пробежались по лбу, медленно спустились по вискам к скулам.