Возвращение домой - Александра Турлякова

А ведь мне тебя жалко… Жалко, понимаешь?! И я не хочу, да и не могу этого скрывать! И твоя судьба уже не в моих руках, малыш… — Барклиф протянул оторопевшему, изумлённому Джейку раскрытую ладонь, — Мне и маму твою жалко… Ведь она — не ты, я видел, как она страдает, и здесь, рядом, я мог гарантировать тебе, дураку, хоть какую-то безопасность… А сейчас что делать?!! — лейтенант отвернулся, прижавшись щекой к левому плечу. Долго, очень долго молчал. "Ну, где там капитан? Какого чёрта? Уже отбой давно дали… Сколько можно?"

— Вольно, солдат! — приказал, даже не шевельнувшись.

Джейк расслабился, переступил с ноги на ногу, разгоняя кровь, а сам во все глаза, не мигая, смотрел на Барклифа: "Что с ним случилось? Он ли это? Вот это да!"

— Знаешь, я ведь сам когда-то хотел, мечтал просто, поступить в Гвардию. Бредил армией… — заговорил Барклиф чуть слышно, почти беззвучно, но Джейк ловил каждое слово. Он ещё переварит услышанное, как-нибудь между делом, разберётся, что к чему. А сейчас просто всё тело дрожит от этих слов, и душа болит, и сердце… Врагу не пожелаешь. — Моя семья — все потомственные военные, — продолжал между тем Барклиф. — Дед в Экспансии на Сиону участвовал, руководил захватом столицы. А отца моего потом, позднее уже — обвинили в шпионаже против Империи, в заговоре против Его Величества… Чушь собачья, конечно! Но его сослали на Сиону, вместе с опасными преступниками и рецидивистами. Мне тогда и двух лет ещё не было… И я должен был возродить былую славу моей семьи! Я только и жил для этого… Гвардия — вот она, цель! Но меня отправили, отчислили после всех тестов, после всех экзаменов… отдельным указом самого Императора! Нет, не этого Императора! Его отца! Это Император Густав всю жизнь боялся заговора. И я вызвал у него опасения, как ненадёжный элемент… Кто знает, может, я пойду в отца? Лучше обезопасить себя сразу, заранее…

Я ненавижу Гвардию с тех пор, всей душой ненавижу! Мне сама идея противна! И такие, как ты, — тоже!.. Бесчувственные машины! Антураж для нашего державного лица…

Джейк, не сводивший потерянного взгляда с Барклифа, затылком почувствовал движение, колебание воздуха. Дверь открылась и закрылась беззвучно — Барклиф в своём кабинете приказал отрегулировать систему на совесть. Какой-то незнакомый капитан, высокий, но не выше Барклифа, тонкокостный, долговязый даже, прошёл к столу. Увидев Джейка, крутанулся, принялся разглядывать, убрав руки за спину. Джейк сразу же подтянулся, стал "смирно", принял свой привычный невозмутимый вид, глубоко, очень глубоко спрятав все свои чувства.

— Рядовой Тайлер? — голос капитана был негромким, приятным; по каким-то ноткам Джейк уловил: этот человек при всей своей внешности, довольно неказистой, неповиновения терпеть не намерен, знает себе цену.

— Да, сэр! — ответил чётко, даже голос не дрогнул, и сам удивился своей выдержке. "Неужели прав лейтенант?! Неужели я и вправду — живая бесчувственная машина?"

— Третья бригада?

— Да, сэр!

— Общий уровень подготовки — 10.00 балла?

— Да, сэр! — отвечал, как автомат, односложно, на все вопросы, и словно видел себя со стороны с немым ужасом: "Ведь и точно — машина! Живая машина!.. Как этого раньше-то не видел и не замечал?!! Боже мой!.."

— В джунглях бывал до этого?

— Только на учениях, господин капитан! — произнёс и заставил себя чуть-чуть улыбнуться, пусть не глазами, пусть не очень искренне, но как живой человек. — И на марш-броске…

— Хорошо! — капитан тоже улыбнулся в ответ и сразу будто добрее стал. — На тебя, рядовой, возлагается особое поручение. Тебе и ещё группе бойцов, под моим командованием, нужно будет пересечь джунгли, добраться до рудника в истоках реки Чайна и подготовить его оборону к приходу противника. Это очень важная и ответственная операция. Сложная и опасная… Но я надеюсь на тебя, рядовой! Ведь, как верный солдат и защитник, ты сумеешь выполнить это задание! Задание, которое нам поручила Родина и наш Император!

"Боже! Сколько лапши! Какая разница с какими мыслями эти ребята пойдут на убой?! Так скажите же им правду!" — Барклиф готов был кричать от отчаяния, но секретную операцию разглашать он не имел права, он только отвернулся, уставившись в чёрный провал окна. Краем уха слышал последние слова Дюпрейна.

— …Чистыми, сытыми — к половине шестого здесь, в этом же кабинете. А теперь иди, рядовой! Собирайся! — Дюпрейн проводил рядового взглядом, а потом повернулся к Барклифу. — Что вы ему сказали?

— Я?!! — Барклиф усмехнулся. — С чего вы взяли?

— У рядового вид, будто он ангела увидел… Вы сказали ему о цели нашей операции?.. Это нарушение приказа! — Дюпрейн зло прищурился, смотрел так, словно прожечь насквозь хотел.

— Не беспокойтесь, капитан. Он ничего не знает. Хотя, признаюсь, меня подмывало поделиться тем, что я знаю. — Барклиф выдержал этот взгляд и ответил усмешкой.

— Почему с вашей стороны я весь день встречаю одни колкости и недовольство? Что это? Личная неприязнь? Или тут что-то другое?.. — капитан подошёл к окну, медленно развернулся, глянул на Барклифа поверх плеча.

— Вы уже окончательно решили включить Тайлера в свою команду, капитан? — в свою очередь спросил тот, даже не обратив внимания на вопросы Дюпрейна.

— Того парня? — капитан мотнул головой в сторону двери. — Да! А что? Вы против? Даже комендант, полковник Аллан, не имеет таких полномочий. Даже он не может мне запретить… Неужели же вы, лейтенант, думаете, что ваши доводы смогут меня переубедить? Я сам набираю людей в свою команду! Тех, кто мне подходит! И своего решения я менять не собираюсь!

— Даже если я попрошу вас, как человек человека? — Барклиф глядел на капитана из-под сурово хмурящихся бровей.

— У вас что, личные интересы? — Дюпрейн смерил Барклифа насмешливым взглядом. — Этот рядовой — ваш хороший знакомый? Брат? Друг? Или это что-то более серьёзное? Извините, но в голову лезут совсем нехорошие мысли?! — Дюпрейн громко хмыкнул.

— Я бы посоветовал вам, капитан, спрятать свои мысли, сами знаете, где! — вспылил Барклиф, выпрямился, оттолкнувшись от столешницы руками.

— А что же тогда? — капитан стоял как раз напротив и видел, как исказилось лицо лейтенанта. Барклиф был оскорблён подозрениями Дюпрейна и не скрывал этого.

— Извините, если я вас обидел своими нескромными догадками, — поспешно заговорил капитан, в надежде загладить возникшую неловкость. — Я не думал вас оскорбить или обидеть, но вы же сами понимаете: чего только не бывает… Мальчик он симпатичный… — Нет, Барклиф этого не понимал. Он продолжал всё так же, в упор, не моргая, смотреть на Дюпрейна, а взгляд его был красноречивее любых слов. Дюпрейн не выдержал, засмеялся, отвёл взгляд, отвернулся, пряча руки в карманы защитного комбинезона.

— Ладно! Хорошо! Считайте, я ни слова не сказал. Вы с ним просто друзья, хорошие знакомые… Так?

— Нет! Этот парень — порядочная сволочь! Но с его матерью у нас могла бы завязаться дружба на взаимном уважении. Уж вы-то со своим богатым воображением в состоянии понять, о чём я! — во взгляде Барклифа потухло напряжение, но в фигуре осталась какая-то звериная готовность к любому нападению; он, словно, к броску приготовился…

— А! — Дюпрейн с облегчением рассмеялся. — Понимаю! Вы обещали ей сохранить сына в полном здравии!..

— Да! Именно это я ей и обещал!

— Насколько я помню личное дело солдата Тайлера, он сирота! У него нет родителей! Вам не кажется странным такое несовпадение? — капитан смотрел на Барклифа, прикрыв правый глаз, и хитро улыбался уголками губ. Он был из тех, кого сложно провести и, видимо, гордился своей проницательностью. — Вас оно не смущает? Кто-то врёт всё-таки! Вы, лейтенант, или сведения из личного дела?

— Слушайте, капитан, какое вам дело? — Барклиф так резко взмахнул рукой, что Дюпрейн еле сдержался, чтобы не отпрянуть. — Я хочу только одного, чтоб вы оставили в покое моего солдата! И какая разница, какие для этого я найду причины?! Я не хочу, чтоб на моей совести была смерть этого парня! Если вас не смущает, что вы, капитан, будете палачом этим мальчишкам, — это ваше дело!.. Он — единственный из моей бригады, кто попал в вашу группу!.. Могу я требовать, чтобы из третьей бригады таких добровольцев не было вовсе?!

— Я не палач, лейтенант! — голос Дюпрейна всё же дрогнул. — Я, как и вы, профессиональный военный! И выполнение приказа для меня — святое дело! А все ваши сантименты и, тем более, личные интересы меня волнуют меньше всего! Если жалеть каждую мать, жалеть каждого солдата — войну мы проиграем, так и не начав. Так ей и скажите, той даме: "Ваш сын погиб при исполнении служебного долга!" А теперь всё! У меня завтра трудный день! Спокойной ночи, лейтенант Барклиф!

Он развернулся на месте, худой, узкоплечий и чуть сутулый, и вышел из комнаты. Краем уха ещё успел услышать зловещий шёпот лейтенанта: