История амулета - Эдит Несбит

— А, так значит, она пророчица? — проговорил Цезарь с иронической усмешкой. — Не слишком ли она молода для подобной профессии?

— Если хотите, можете называть ее пророчицей, — вмешался Сирил. — Но только Антея говорит сущую правду.

— Антея? — переспросил Цезарь. — Но это же греческое имя!

— Может быть, и греческое, — озабоченно заговорил Сирил, — но это не имеет никакого значения. Мы просто хотим, чтобы вы отказались от мысли завоевать Британию. Она и впрямь того не стоит.

— Напротив! — возразил Цезарь. — Ваши слова побуждают меня ускорить переправу на остров. Я завоюю Британию хотя бы для того, чтобы выяснить, что же это на самом деле такое. Стража, взять этих детей!

— Быстрее! — закричал Роберт. — Джейн, поднимай амулет, пока стража нас на самом деле не взяла! Хватит с нас вавилонских подземелий.

Джейн подняла амулет над головой и повернулась спиной к заходящему солнцу. Роберт произнес слово силы. Затем дети протолкнули остолбеневшего от изумления Джи-джимми сквозь узорчатую арку и со всей возможной быстротой устремились за ним — в полутемный, пыльный, заваленный книгами и папирусами (но в эту минуту самый уютный на свете) кабинет ученого джентльмена.

Лишь очень немногим ученым мужам известен тот любопытный исторический факт, что в один из дней, когда войска Юлия Цезаря стояли лагерем на северном берегу Галлии (насколько я могу судить, где-то неподалеку от нынешней Булони), великому полководцу довелось сидеть в лучах заката у своей палатки и задумчиво глядеть на красно-фиолетовые воды пролива, в будущем известного под именем Ла-Манша. Когда солнце уже склонилось к самому горизонту, он внезапно вздрогнул, протер глаза и велел позвать своего секретаря. Из палатки тут же появился белокурый молодой человек.

— Знаешь, Маркус, — обратился к нему Цезарь, — я только что видел на редкость удивительный сон. Большую его часть я позабыл, но и того, что я помню, достаточно, чтобы больше не медлить с принятием решения, которое я откладывал уже многие дни. Завтра утром прибывшие из Лигерии корабли должны быть готовы к отплытию. Мы познакомимся поближе с этим загадочным треугольным островом. Для начала мы возьмем два легиона. Если наши сведения верны, то их с лихвой хватит. Но если верно то, что я увидел во сне, то нам не справиться с Британией, имей мы хоть тысячу легионов. Ибо мой сегодняшний сон был самым поразительным из того, что когда-либо снилось Цезарю, а ведь кому как не тебе, Маркус, знать, какие фантастические сны скрашивают иногда мои ночи!

— Если бы ты, дуреха, не наболтала Цезарю о всех наших современных чудесах, — выговаривал за чаем Роберт своей младшей сестренке, — то римляне никогда бы не завоевали Британию!

— Да брось ты чепуху-то молоть! — вступилась за Джейн Антея. — Все это было решено без нас тысячу лет тому назад.

— Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес Сирил. — Джем, пожалуйста! Так вот, если все эти разговоры о том, что время является лишь обыкновенным придатком мысли, верны, то я даже не знаю что и сказать… Если все на свете происходит одновременно, то…

— Да не может этого быть! — закричала Антея. — Настоящее есть настоящее, а прошлое есть прошлое!

— Не всегда, — сказал Сирил и, минуту-другую помолчав, торжествующим тоном добавил: — Когда мы были в прошлом, настоящее было для нас будущим. Вот так-то!

На это Антее было нечем возразить.

— Эх, жаль, что нам не удалось до конца осмотреть римский лагерь! — сказал Роберт.

— Да уж, нельзя сказать, что мы в этот раз особо преуспели, — согласилась с ним Антея. — Но ведь Имогена нашла свое счастье, а это самое главное. Теперь она будет счастливо жить себе да поживать в прошлом. Я много читала во всяких там стихах да поэмах о людях, которые предпочитают жить в прошлом. Сначала я не понимала, как это может быть, а теперь мне все ясно.

— А что, неплохая идея, — сонным голосом произнес Псаммиад, высовывая голову из песка, а затем вдруг стремительно втягивая ее обратно. — Жить в прошлом, я имею в виду, — добавил он уже на дне своей песчаной постели.

В тот момент никто не обратил на его слова никакого внимания, но позднее…

Впрочем, для того, чтобы узнать, что случилось позднее, нам нужно сначала прочитать следующие три главы.

Глава XI. У ФАРАОНА

На следующий день после приключения с маленькой замарашкой и Юлием Цезарем Сирил ворвался в ванную, чтобы помыть руки к обеду (клянусь, у вас никогда в жизни не бывало таких грязных рук, потому что вам вряд ли приходилось все утро ползать по свинцовым плиткам сарайной крыши, над которой обычно устанавливают цистерну с водой, изображая из себя потерпевших кораблекрушение), и застал там Антею в весьма плачевном состоянии — в том смысле, что она стояла, опершись руками о ванну, и пыталась наполнить ее до краев своими горючими слезами.

— Эй! — обратился к ней Сирил исполненным братского участия голосом. — На этот-то раз что с тобой стряслось? Боюсь, что ужин успеет совсем простыть, прежде чем ты наплачешь хотя бы полванны.

— Убирайся! — свирепо рявкнула на него Антея. — Я ненавижу тебя! Я всех вас ненавижу!

Последовала неловкая пауза.

— Да я вовсе не хотел… — начал было оправдываться Сирил, но Антея не дала ему договорить.

— То-то и оно, что никто из вас ничего не хочет! — прорыдала она.

— Послушай, я не знал, что ты чем-то расстроена, — принялся осторожно объяснять Сирил. — Я думал, что ты всего лишь защемила краном палец, как на прошлой неделе.

— Как же, палец! — фыркнула Антея в перерыве между всхлипываниями.

— Да ладно тебе, Пантерочка, успокойся, — сказал на этот раз всерьез озабоченный Сирил. — Ты что, с кем-нибудь поругалась или, не дай Бог, подралась?

— Нет, — все еще неласково отвечала Антея. — Знаешь что, мой свои дурацкие руки — ты ведь за этим сюда явился? — и проваливай поскорее!

Антея так редко злилась, что когда это происходило, остальные дети скорее удивлялись, чем злились в ответ.

Сирил подошел поближе, оперся бедром о край ванны и положил Антее руку на плечо.

— Ну ладно же, перестань, — сказал он необычайно ласковым для него тоном. А поскольку этого оказалось недостаточно, и Антея, хоть и не прогоняла его больше из ванной, но все же по-прежнему продолжала всхлипывать, он неловко обнял ее за плечи и потерся носом ей об ухо.

— Вот! — сказал он, как врач, прописывающий своему пациенту некое расчудесное лекарство от всех на свете болезней. — Ну, а теперь-то ты скажешь мне, в чем дело?

— А ты обещаешь, что не будешь смеяться?

— Да мне, знаешь ли, не до смеха, — почти жалобно произнес Сирил.

— Тогда скажу, — промолвила Антея, прислоняясь головой к плечу брата. — Дело в маме.

— Ну и что же такого случилось с мамой? — спросил Сирил, явно пытаясь симулировать сочувствие. — Судя по сегодняшнему письму, с ней все в порядке.

— Да, но мне так хочется ее увидеть!

— Не тебе одной хочется, — кратко откликнулся Сирил, и эта его краткость значила больше, чем тома самых пламенных признаний в любви.

— Да, конечно, я знаю, — сказала Антея. — Я знаю, что каждый из нас хочет поскорее увидеться с нею. Но я ничего не могу с собой поделать. Мне так ужасно хочется маму! В жизни я ничего так не хотела! Вспомни эту маленькую бедняжку Имоджен. Господи, как крепко обнимала ее королева древних бриттов! Но ведь я-то не Имоджен, а наша мама — не королева бриттов. А тут еще с утра пришло ее письмо, и в нем так здорово написано про Ягненка — помнишь, мама говорит, что ему ужасно нравятся морские ванны? А ведь именно в этой ванне, — тут она указала на эмалированное вместилище слез, — она купала его в последний вечер перед отъездом! О! О! О!

Сирил успокаивающе похлопал ее по спине.

— Не горюй! — сказал он. — Ты же знаешь, что у меня в голове постоянно прокручиваются всяческие идеи. Так вот, все последнее время я думал о нашей мамочке. И придумал кое-что такое, что поможет нам очень скоро увидеться с ней. Если ты будешь умницей и сейчас же перестанешь плакать (заодно не забудь умыться как следует!), я расскажу тебе о моей придумке. Ну как, договорились? Отлично. А теперь дай мне пройти к крану. Господи, да перестанешь ты реветь или нет? Мне что, подуть тебе на лобик?

— Это не от слез, а от плохих снов, глупый, — сказала Антея. — И вообще, мы с тобой уже давно не дети. — Но дурацкая шутка Сирила все же заставила ее немного посмеяться, а через минуту ее рот уже снова принял свою обычную форму. Вы, кстати, не замечали, какую отталкивающую, а порою даже и отвратительную форму принимает рот плачущего человека, особенно если ему совсем немного лет?

— Ну ладно, слушай! — начал Сирил, принимаясь так энергично намыливать себе руки, что вскоре они были по локоть скрыты толстым слоем грязновато-серой пены. — Все сегодняшнее утро я раздумывал над тем, что мы еще ни разу не пользовались амулетом правильно. Мы просто играли с ним, а нам нужно заставить его работать — причем работать в полную силу. И ведь дело не только в маме. У нас ведь еще есть папа, который сейчас, может быть, вовсю бегает по полю сражения с фотографической камерой, не обращая внимания на свистящие у него над головой русско-японские пули и снаряды. Я, конечно же, не собираюсь плакать, но все же… Эй, держи мыло! — Облепленное серой пеною мыло под нажимом железных сириловых пальцев выскользнуло у него из руки и с проворством, которому позавидовали бы все без исключения русско-японские снаряды, ударило Антею по подбородку.