Изгнанник самовольный - Юрий Дружников

Между тем Пушкин в стихотворении "Желание славы" опять говорит, что в жертву памяти любимой он принес все, в том числе и "мрак изгнанья", ибо если бы не она, он был бы уже далеко и свободен.

Очевидец свидетельствовал о романе Пушкина с Воронцовой: "...с врожденным легкомыслием и кокетством желала она нравиться, и никто лучше ее в этом не успевал". Она стремилась продлить очарование влюбленности и инстинктивно, а может, и сознавая это, помогала ему бежать, но помогала так, чтобы побег сорвался. Если она, участвуя в организации побега, обещала одно, а делала обратное, то что двигало ею - одна ли любовь? Ведь уже было известно, что его с нею не будет...

Воронцова и до этого показала, что при всей преданности святому делу любви она думает о чести и интересах мужа. И то, что ему представлялось самозабвенной страстью, могло быть и расчетом с ее стороны. Бегство опального чиновника за границу ставило под неприятности ее мужа. Да ее собственная репутация (то есть положение ее семьи и престиж ее в качестве леди No 1 Новороссийского края) могла, стань что-либо известно, оказаться замаранной. Одно дело почетный и вполне принятый тогда флирт, другое участие в антигосударственном мероприятии.

Итак, помогала Воронцова или - мешала? М.А.Цявловский считал, что обе эти возлюбленные Пушкина, и Вяземская, и Воронцова, включенные поэтом в свой Донжуанский список, подготовляли "побег его за границу морем".А может, Воронцова, делала то и другое вместе? Что она говорила и что скрывала касательно Пушкина от мужа? Какие факты обсуждались в ее письмах поэту? В последующей переписке она тщательно скрывалась под псевдонимом. Перед уходом из жизни - а она умерла восьмидесяти семи лет, на четверть века пережив мужа и похоронив всех любовников,- Елизавета Ксаверьевна уничтожила свой эпистолярный архив, включавший письма поэта. Что в этом архиве было о ее помощи или вреде Пушкину в бегстве за границу, можно лишь гадать.

Точности ради заметим, что те же самые мотивы могли заставить действовать княгиню Вяземскую: помогать своему другу так, чтобы не помочь. Но применительно к Вяземской, эта гипотеза не кажется правдоподобной. Вера Федоровна получила Пушкина на время - в связи с отсутствием мужа и Воронцовой. Похоже, она всерьез способствовала его побегу.

Анализируя поступки этих двух женщин, отметим еще одно обстоятельство. Известно, что мать графини Воронцовой, которая имела 120 тысяч крепостных и была фантастически богата, была также фантастически скупа. Мы знаем, что княгиня Вера неоднократно снабжала Пушкина деньгами, несмотря на относительную ограниченность своих средств. А Воронцова, хотя для нее сумма, нужная Пушкину, была мелочью, ни разу не предложила ему помощь.

Могли быть и другие причины, по которым бегство не состоялось. Например, разбушевавшаяся морская стихия, помешавшая шлюпке с гребцами пристать к скалистому берегу. Нехватка у Пушкина денег, которые он в этих обстоятельствах от щедрости души пустил на прощальный товарищеский ужин. Может быть, контрабандисты и поэт неточно договорились. Или моряки не явились в условленное место. Или, наконец, Пушкин в последний момент струсил и сам отказался от рискованного мероприятия.

Нелепо обвинять Пушкина в нерешительности. Наши претензии понятны: нам хочется, чтобы исторические личности были более отважны, решительны и бескомпромиссны, чем мы сами. Но требовать этого сейчас, более полутора столетий спустя, немного поздно. Возможно, Пушкин, с его потрясающей способностью предчувствовать, предвидел ситуацию на ход или на два дальше своего окружения и поэтому мог раньше остановиться, не дать себя втянуть в беду.

Именно в последний час стало ясно, что степень этого риска слишком велика. Его развитое поэтическое воображение рисовало предстоящую ситуацию не в виде застывшего диапозитива, но в живом движении. Просмотрев эпизод до конца, он, возможно, убедился в том, что следует отказаться от задуманного либо потому, что это чревато плохими последствиями, либо - что это скучно, так как... уже прожито. Он как бы уже эмигрировал в душе, и лишь бренное тело еще не перенеслось через границу.

Марина Цветаева размышляла на эту тему в записках "Мой Пушкин", которые она сочиняла в эмиграции, скучая по России и томясь неведением о происходящем там. Цветаева дает свою трактовку строкам Пушкина, нами уже цитированным: "Ты ждал, ты звал. Я был окован. Вотще рвалась душа моя. Могучей страстью очарован, У берегов остался я". "Вотще - это туда,- пишет Цветаева,- а могучей страстью - к морю, конечно. Получалось, что именно из-за такого желания туда Пушкин и остался у берегов. Почему же он не поехал? Да потому, что могучей страстью очарован, так хочет - что прирос!.. И со всем весом судьбы и отказа: "У берегов остался я".

Никакой любовной страсти, как видим, Цветаева у Пушкина не отмечает. Не Воронцова, а море, берег, место, где он стоит, загипнотизировало его. Словно боясь быть непонятой, Цветаева тут же поясняет: "...то есть полный физический столбняк".

Негативная часть концепции Цветаевой понятна: никакой задержки из-за любви и в помине не было. И гипнотическая часть нам кажется достаточно аргументированной, хотя в ней преобладает лично цветаевское, а не пушкинское эмоциональное начало. Стало быть, тем паче следует в нем разобраться, ведь Цветаева, в отличие от Пушкина, аналогичный шаг успешно осуществила. Рискнем понять с позиции Цветаевой Пушкина, у которого после эмоцио, подкрепляя или подавляя первое, наступало рацио.

Сомнение заложено в природу человека. Не сомнение ли было частью могучей страсти, очаровавшей Пушкина, частью того, что Цветаева назвала "полным физическим столбняком"? В столбняке, овладевшем поэтом, Цветаева разглядела современное субъективное постэмигрантское ностальгическое состояние и вложила его в тогдашнее состояние Пушкина. Чем окончилось для Цветаевой это разрешение от бремени ностальгии, то есть освобождение от "полного физического столбняка", известно. Но мы не уверены, что это правомочно перенести на Пушкина. Добавим, что "полный физический столбняк" - традиционная российская неспособность действовать.

Несомненно, однако, что в первоначальном варианте стихотворение "К морю" было целиком связано с побегом за границу. После, в Михайловском, Пушкин решил расширить его, сделав из семи строф пятнадцать. Печаталось оно, однако, при жизни поэта с отточиями. Теперь в академических изданиях изъятия отсутствуют. Но вставлены взятые из рукописей строфы, которые Пушкин выкинул сам. Что в точности было в одесских его рукописях, до нас не дошло. Но известно, например, что с самого начала он размышлял в стихотворении и о том, как сложится его жизнь там, куда он стремился, и это вполне понятно. От этой части стихотворения "К морю" сохранилась лишь одна выпущенная строка об океане:

Куда и на какую жизнь он вынес бы его.

Приводит эту строку Анненков, считая ее важной. Может быть, именно эти опасения Цветаева называла "полным физическим столбняком"? Вероятно, правда, еще одно соображение, которое остановило Пушкина. Его пересылали ближе к Западу, в Псковскую губернию, и у него могли зародиться мысли о лучших возможностях реализации планов побега оттуда. Что касается страсти, описанной в стихах, Цветаева все-таки несколько упрощает проблему. Ведь Пушкин писал именно о любви, которая его остановила. Иное дело, что в жизни это было не совсем так. Но поэтическая модель, хотя и частично, отражала реальные события.

Поэт остался, и его роман энергично продолжался по переписке, как бы доказывая, что любовь была первопричиной, а героизм самопожертвования - ее следствием. Такая мотивировка работала на саму эту любовь. Причина звучала убедительно и требовала ответной жертвы в качестве продолжения любви в будущем. Об этом свидетельствует, например, стихотворение "Все в жертву памяти твоей", которое при жизни Пушкина не печаталось. Поэт заявляет, что в жертву было принесено все, включая "мрак изгнанья". Но это обычное литературное утрирование действительности. Сместив акценты, Пушкин ввел в заблуждение своих биографов.

В связи с запутанными обстоятельствами побега возникает вопрос, от ответа на который зависит объяснение ситуации. Знали ли власти о планах Пушкина бежать за границу; учитывалось ли его намерение нелегально покинуть империю при решении о высылке поэта в Псковскую губернию?

Как уже говорилось, причин для новой ссылки было много, но именно эта причина в прямом виде не упоминается вообще ни в деле в"-144 о высылке из Одессы в Псковскую губернию коллежского секретаря А.С.Пушкина, ни в обширной мемуарной литературе. Разумеется, не упоминает эту причину и сам Пушкин, когда излагает в "Воображаемом разговоре с Александром I" все мотивы в совокупности, как он видел их после. Осторожным намеком связывает побег и высылку пушкинист М.П.Алексеев: "тревожные планы побега, закончившиеся внезапным и поспешным отъездом...".