Альфа Волк - Ольга Манилова

Глава 19 КАИН

Ей надо бы отдохнуть час или два, но я останавливаюсь на двадцати минутах.

Вырубаю электрику, перепроверяю дверь, и веду Яну в примыкающую комнату. Здесь все компактнее: есть и стол, и мягкие сиденья, и добротный ковер. Еще есть свет Ашшура окна и гигантское, в мой рост, зеркало.

По изгибам ее тела скольжу свободно, влажными руками, — это настолько Яна взмокла. Скольжу и спереди, когда она на спине принимает меня, и скольжу сзади, когда она выгибается, стараясь активнее участвовать.

Яна постоянно обращается ко мне. Альфа, Альфа, Альфа. Будто с вопросительной интонацией. Все мои силы уходят на то, чтобы помалкивать.

Когда снова пользуюсь горячкой ее услуживого рта, она смотрит на меня снизу, моргая часто-часто. В затуманенных глазах словно вот-вот всплывет ясный вопрос или озарение.

— Я компенсирую это тебе, — надломленным голосом убеждаю ее. — Я компенсирую, Яна. Мы поженимся. Все, как ты хочешь, будет. Я клянусь, Яна, моя льяна.

Я не знаю этого мужчину, что говорит, он старается, пока я держусь. Нужно закончить начатое. Мне нужен контроль над ней. Над ситуацией, да.

Выпускаю узел прямо у нее во рту.

Держу мечущиеся ладошки в своих. Она обескуражена, а я едва на ногах стою. Это так прекрасно, так зрелищно, так правильно. Она моргает все медленее и медленее.

— Ну, смотри мне в глаза, Яна, слышишь меня?

Она старается коротко кивнуть.

Ее громкий выдох заполняет комнату, когда узел спадает. Я делаю шаг назад, пошатываясь, но потом подхватываю Яну на руки.

— Ша, — осыпаю ее лицо поцелуями, — самая хорошая Омега во вселенной. Моя льяна. Дыши медленнее.

— Каин, — цепляется за мой локоть и ищет в моих глазах что-то, — Каин, что с тобой? Мы не останавливаемся? Ты меня… Помнишь, ты, т-ты… Ч-что ты компенсируешь?

— Ша, — баюкаю ее лицо и слова, слетающие с ее уст, сходят на шепот, звуки бессвязные и не интерпретируемые.

Только она бросает на меня короткий взгляд, наполненный чем-то, напоминающим укоризну.

Разворачиваю нас и двигаюсь к зеркалу.

Отражения огней небоскребов и Капитолия порождают световой прямоугольник перед грузной рамой.

Все будет видно.

— Попей воды, — убираю налипшие на лицо волосы, — еще чуть.

— Каин, — маленьким тихим голосом говорит она, — мы не идем домой? Не идем?

Наверно, прошло три часа, как она поднялась ко мне. Омега хорошо ориентируется во времени. Хотя в глазах ясность почти потеряна.

— Не разговаривай так, — зачем-то грублю, — говори как обычно.

Она непонимающе обводит комнату взглядом.

Перед зеркалом усаживаю нас чуть поодаль, прижимая ее спину к своей груди. Ласкаю сумбурно, приучаю ее смотреть на нас и не рыпаться, и Яна вроде адаптируется. Мурлычет, постоянно хватает меня за пальцы по отдельности.

— Альфа! — она даже пытается широко глаза распахнуть, когда я насаживаю ее на себя и широко развожу тонкие ноги.

Вынужден сдвигать ее лицо скулами, чтобы она смотрела прямо на нас.

На себя.

Яна разлетается и разлетается и разлетается.

Ее шок и потрясение оказываются погруженными под наслаждением и похотью. Не считаю, сколько раз беру ее, или узел выпускаю, или просто терзаю все розовые нежности между ног, что она стала изливаться рывками.

— Все как должно быть, — повторяю как заклинание, пот гнусно разъедает слизистую, — видишь? Тебе очень нравится.

Она бормочет что-то вроде согласия.

— Смотри, перерывы стали совсем короткими. Буквально минута тебе нужна.

— Что? — вдруг пытается выпрямиться Яна. — Минута-минута? На что?

— Тебе хорошо постоянно, да? Жгуче хорошо, льяна?

Как и мне. Размазываю слюни по ее лбу, на какое-то время забываю… забываю, что здесь вообще…

Мы будто просыпаемся, когда по ее телу прокатывается озноб.

Я начинаю снова. Как каторжник. Слизистая совсем забилась, дрянная четкость, вижу плохо. Слушаю как отстукивает ее сердце. Оно считает время.

Мгновение-тук-мгновение-тук-мгновение-тук.

— Яна…

Она сползает вниз по моему плечу. Бледно-голубой электрический свет так холоден в зеркале, а ее тело румяное, теплое, живое.

— Альфа, — выговаривает она словно каждую букву по отдельности, — я думаю… хорошо, что мы остались. Будем делать, как ты скажешь. Я-я… я-я буду…

Яна задыхается, хоть и находится будто во сне. В который я ее погрузил. Зеленые глаза неподвижны, во взгляде застыл непроглядный туман, и больше не увидеть золотых прожилок. И не увидеть там любопытства и озорства, потому что искорки исчезли.

— Не надо, — надломленным голосом говорю, потому что внутри что-то идет трещиной, — не надо, Яна. Все. Ничего не…

— … я буду… буду делать, как ты скажешь, Ал…

— Нет, Яна. Нет! Все. Не смотри на меня так. Все-все. Ничего не надо делать.

Я вздрагиваю, когда ее неожиданно холодные пальцы касаются моей щеки. Она вытирает что-то там. Смахивает и размазывает.

— Яна, я… — видимо, задыхаюсь, как и она, — я… Яна, я тебя… Ты видишь меня? Я тебя…

Клыки взбухают, а мои слова поглощаются жилами, что канатами разворачивают и перевязывают плоть. Поток крови застывает лавой. Волк рвется наружу, он почти здесь, и впервые за долгое время я чувствую обращение, оно пугает и ужасает, он почти тут, это он сейчас будет держать ее в руках…

… нет-нет, моя голова мотается сама по себе, и шерсть то взмывает вверх, то слеживается под мышцами, нет-нет, не пущу к моей льяне…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍