Цикл романов "Молодость короля Генриха" - Понсон Террайль

Через некоторое время к нему опять подошел Пибрак.

– А,- сказал герцог,- вы пришли за мной от короля?

– Нет, герцог.

– В чем же дело?

– У меня к вам поручение.

– А именно?

– Король просит вас сесть на лошадь и отправиться в Авиньон, где вы подождете новых распоряжений.

– Но ведь это немилость! – крикнул Крильон.

– Нет, это уже ссылка,- печально ответил Пибрак.Согласитесь, герцог, что я только что давал вам очень хороший совет!

– Черт возьми! – крикнул Крильон.- Раз король ссылает меня, я уеду, но ранее того я сверну Рене шею!

– Увы, вы лишены даже и этого удовольствия, герцог, так как король поручил мне взять с вас честное слово, что вы сейчас же уедете!

– А если я не дам честного слова?

– Тогда я должен буду попросить вас вручить мне шпагу! Бешенство Крильона сразу упало.

– Вы были правы, мой милый друг,- сказал он,- воздух Парижа действительно вреден мне теперь. Мне нечего делать при дворе такого слабого, неустойчивого короля, и возвращение к себе домой будет действительно лучше всего. Солнце Прованса греет больше, чем луврское… Бедный король! – И, не думая больше о Рене, Крильон ушел собираться в путь.

Пибрак задумчиво шел по двору.

– Эй, Пибрак! – крикнул в этот момент Генрих Наваррский, которого капитан гвардии не заметил.

Теперь он обернулся и, направившись к принцу, сказал ему:

– Ваше высочество, только что я давал Крильону хороший совет отправиться подышать чистым воздухом юга…

– А зачем?

– Да затем же, зачем и вам говорю: ваше высочество, сейчас отличное время для охоты; если бы вы отправились в наши родные горы…

– Милый Пибрак,- смеясь, ответил Генрих,- ведь только я и Крильон не боимся Рене, а все вы остальные…

– Вы делаете большую ошибку, ваше высочество.

– Но Рене нуждается во мне больше, чем в королеве, и вы увидите, кто из нас должен бояться!

– На поддержку короля больше нельзя рассчитывать!

– Ну вот еще!

– Королева Екатерина снова забрала его в свои руки, и вот уже и результат: Крильон сослан!

– Ну, это уж чересчур! – пробормотал Генрих.

– И я начинаю думать, что Рене и на самом деле колдун!

– Ну, вы увидите, что я больше колдун, чем Рене! – ответил принц.- До свидания, Пибрак! – Куда же вы идете?

– К королеве-матери.

– Она у короля.

– Ну так я подожду ее.

У Генриха была своя мысль. Он хотел предупредить Рене и не потерять своего реноме искусного колдуна. Он рассуждал так:

"Ее величество все поставила на карту, чтобы спасти Рене, но она должна быть очень раздражена против него за те волнения и беспокойства, которые ей пришлось испытать по его милости. Спасение Рене было равносильно для нее возврату власти и влияния над королем. Поэтому она будет жестоко преследовать всех, кто был на стороне короля против Рене. Но к самому Рене она будет, особенно на первых порах, относиться не очень-то милостиво, а так как все мои предсказания оправдались наилучшим способом, то положение Рене при королеве на первое время останется за мной!"

Думая все это, Генрих шел к королеве-матери. Как и сказал ему Пибрак, Екатерины не было, но в салоне принц застал Нанеся, сиявшего как человек, партия которого одержала верх.

Ввиду того, что королева всегда с готовностью принимала сира де Коарасса, Нанеси считал и его членом партии королевы. а потому принял его более чем любезно и выказал явную склонность поболтать с ним по душам.

"Гм! – подумал Генрих.- Самое лучшее средство узнать у болтуна всю подноготную – это молчать и ничего не спрашивать. Попытаемся применить тот же метод к господину Нансею!"

– Откуда вы сейчас, господин де Коарасс? – спросил Нансей.

– Из своей гостиницы.

– Значит, вы ничего не знаете?

– Что?

– Да что здесь произошло.

– Нет, не знаю.

– Король опять примирился с королевой Екатериной!

– Разве?

– И знаете, как это случилось?

– Нет.

– Из Анжера прибыл на рысях всадник с каким-то важным известием от герцога Франсуа, губернатора Анжера. Не зная ничего о здешних событиях, этот всадник – зовут его Дюра – направился прямо к королеве, думая, что она по-прежнему правит здесь всем. Насколько я понял, известие, привезенное господином Дюра, касалось открытия нового заговора среди гугенотов. Королеве пришлось чуть не силой вломиться к королю, так как сначала он не хотел впустить ее. Но… в самом непродолжительном времени Крильону было передано от имени короля, чтобы он отправлялся в свои поместья. Отсюда можно заключить, что королева вновь овладела волей короля. Да оно и понятно: разве король умеет править? И раз открылся заговор, он сам увидал, что без матери он не может ничего поделать. Таким образом, теперь мы сильнее, чем когда-либо прежде!

Не успел Нансей договорить последние слова, как в комнату вошла Екатерина. Она сияла гордостью и торжеством.

– Это очень хорошо, что вас надоумило прийти сюда как раз в этот момент, господин де Коарасс! – сказала она, протягивая Генриху руку для поцелуя.- Я только что хотела послать за вами, так как вы мне нужны!

"Черт возьми! – подумал принц, целуя руку королеве.Как-то я теперь выпутаюсь?"

В то время когда в Лувре происходила эта перемена позиций, Рене выходил из Шатле. Президент Ренодэн и палач с помощниками были по-прежнему в камере пыток. В первый момент, когда король вышел, отдав приказание освободить парфюмера, эта неожиданная развязка так поразила всех, что некоторое время палачи стояли, разинув рты.

– Развяжите же господина Рене! – сказал им президент Ренодэн.- Да смотрите, обращайтесь с ним поосторожнее: он и без того пострадал достаточно!

Рене, в каком-то отупении стоявший у стены, встрепенулся при этих словах, поднял голову и странным взглядом посмотрел на президента. Затем он перевел взор на палачей, и этот взгляд был настолько красноречив, что палачи, развязывавшие его узы, невольно вздрогнули.

– О, мессир Рене! – испуганно пробормотал Кабош.- Вы, должно быть, очень сердиты на меня, а между тем я немало сделал для вас! Ведь я два раза заявлял королю, что вы не можете выносить долее пытку, без этого вы были бы мертвы!

– В свое время я все это припомню, бедный Кабош,- ответил Рене с такой жестокой иронией, что у палача на голове зашевелились волосы.

Чтобы отвлечь свои мысли от ожидаемых бед, Кабош отправился вздергивать на виселицу несчастного Гаскариля.

Тогда Рене, прихрамывая, подошел к столу Ренодэна и спросил:

– Вы заметили тех, которые смеялись? – Да.

– А! Ну так они попомнят это! А Крильон?..

– Берегитесь, господин Рене, Крильон такой человек, который способен свернуть вам шею!

Рене улыбнулся с видом голодной гиены.

– О, я нападу на него не с кинжалом в руках… Ну да это мой секрет! – И он пошел к выходу, отчаянно хромая и размахивая сожженной, покрытой перевязками левой рукой.

– Волк спущен с цепи! – со злым смехом сказал Ренодэн.

Из тюрьмы Рене отправился прямо к себе в магазин. Он понимал, что Екатерина должна сердиться на него, и потому решил прождать дома столько времени, пока она сама не позовет его.

Его появление на мосту вызвало большую сенсацию среди соседей, которые были уверены, что парфюмеру несдобровать. Рене с горделивым достоинством отвечал на их униженные поклоны и спокойно принялся отпирать дверь своего дома ключом, который вместе с кинжалом вернул ему президент Ренодэн. Рене не поражало, что магазин заперт: ведь Паола должна была, как обещала королева, находиться в Лувре!

У себя дома он первым делом прошел в лабораторию. Он достаточно занимался химией и знал секреты разных целительных мазей; поэтому он первым делом осмотрел свою опаленную руку и буркнул:

– Через неделю она будет совершенно здорова! Затем он достал ряд снадобий, приготовил из них мазь и втер ее в обожженную руку. Перевязав последнюю, он занялся ногой.

Кости ноги не были тронуты, испанский башмак лишь повредил мускулы и некоторые сосуды.

– С ногой придется повозиться дольше, чем с рукой,пробормотал Рене,- но, как бы я ни хромал и как бы ни были быстры на ноги мои враги, я достану их в свое время!

Затем он приготовил лекарство для ноги, перевязал ее, нашел достаточно просторную обувь и спустился в магазин.

Первым, что поразило его там, была желтая перчатка, лежа вшая на прилавке. Значит, кто-нибудь был в лавке без него?

Сначала Рене подумал, что в лавочке побывали воры; но все стояло на местах, а в денежном ящике лежала довольно значительная сумма: значит, обладатель этой перчатки приходил совсем по другому поводу.

У Рене даже голова закружилась от мрачных предположений.

"Если Паола в Лувре,- думал он, ковыляя в комнату дочери,- то она должна была взять с собой свои платья и белье!"

Он подошел к шкафу дочери, открыл его и отчаянно вскрикнул: он прямо наткнулся на шелковую лестницу, по которой Ноэ забирался в комнату Паолы!