В следующее новолуние - Турборг Недреос

произноси его имени! О, Хердис, тебе этого никогда не понять. Он мой брат. Но в то же время он чует, что Лейф не относится к тем бессовестным типам… таким, как эти бессердечные деловые акулы… Могу одно сказать: твой отец никогда не обратится к нему еще раз. Пока у него остается хоть капля уважения к себе, он не обратится к моему брату… Пусть даже это уважение к себе мало-помалу изнашивается. Ты говоришь о выборе… о нравственном выборе. Это хорошо только до норы до времени. Всегда может наступить день, когда у человека уже не останется выбора… тогда ему приходится сбавить цену своей честности, из-за нужды. Знаешь, я сама могла бы… да. Я пошла бы на все. Чтобы обеспечить Мерете более благополучное существование.

— Только не мой отец, — тихо проговорила Хердис и быстро добавила, прежде чем Анна успела что-либо сказать: — Мне очень стыдно, что я не принесла хоть какой-нибудь пустячок Мерете. Я принесу в следующий раз.

Она встала.

— Ну мне пора. Слушай, Анна! Как ты думаешь, сколько мне пришлось бы платить за комнату, если бы я… ну, например, если бы я сняла себе комнату. В том случае, если бы я ушла из дома.

— Хердис!.. Что ты говоришь!..

— Да нет, не бойся, ничего страшного не случилось. Просто я не знаю, как мой отчим отнесется к тому, что я не хочу конфирмоваться.

Анна засмеялась с облегчением.

— Господи, как ты меня напугала! Но, Хердис, ты… ты обдумала все последствия?

— Какие последствия?

— А… если он возьмет и откажется от тебя? На что ты будешь жить?

— Фру Блюм предложила мне взять несколько учеников в музыкальной школе. Тех, с которыми ей некогда заниматься, пока они не усвоят азов. Я решила согласиться. Я могу достаточно заработать, так что мне не придется ни голодать, ни вообще нуждаться. А на концерты я обычно хожу бесплатно.

— А занятия музыкой?.. А твоя школа?

— Музыку я ни при каких обстоятельствах не брошу. Играть я смогу в музыкальной школе… по вечерам. А такая школа?.. Фу! Это не так уж и важно. Если все будет в порядке, я ее окончу. А если нет… Благодарю за чай. Да, и еще одно. Я хочу, чтобы вы знали: никакой суматохи по поводу моей конфирмации. Никаких подарков. Пожалуйста, передай это папе. Где моя сумка?

— Вот она. И твои ботинки, я их почистила. Знаешь, Хердис, по-моему, ты ужасно похожа на своего отца…

Хердис надевала ботинки, повернувшись к Анне спиной, она даже не сказала «спасибо». В ней все потемнело от одной мысли, что она хоть немного похожа на отца.

Стоя в открытых дверях, Анна смотрела ей вслед. И когда Хердис оглянулась, прежде чем заспешить дальше, вид у Анны был такой, будто она уже давным-давно никому не нужна.

Неужели только вчера вечером она вернулась домой расстроенная, взволнованная, с губами, распухшими от поцелуев? Непостижимо. Хердис казалось, что уже не одна неделя пролетела с тех пор, как она под моросящим дождем простилась с Винсентом, ослабевшая от ласк, раздираемая сомнениями, подавленная пустотой, образовавшейся между ними…

Ей нужно было увидеть его сейчас же. Только увидеть. Только узнать…

Что узнать?

Ладно, хотя бы только увидеть, как он обрадуется, что она пришла повидать его, когда он в два часа пойдет обедать.

Она заспешила к центру и свернула на улицу Улава Кюрре, где находилось Бюро путешествий, в котором работал Винсент, взглянула на часы. Ага, начало второго, времени еще достаточно, она сбавила шаг. Ей даже придется немного подождать его, правда, можно пока посмотреть витрины магазинов. Подождать и подготовиться…

Странно, оказывается, трудно рассматривать витрину, не выпуская одновременно из поля зрения Бюро путешествий. Она рассматривала тонкие перчатки, изящные бутоньерки, книги, безделушки… например, вон тот кружевной воротничок…

Прошло не больше двадцати минут. Она в очередной раз повернула голову и посмотрела на улицу…

Глаза ее расширились, рот приоткрылся. Она отвернулась и медленно подошла поближе. Нет, не может быть!.. Она опять взглянула на часы — нет, невозможно.

Человек, который стоял перед зданием конторы, находившейся напротив Бюро путешествий, и щурился от дыма, поднимавшегося от окурка, прилипшего к губе, не мог быть ее отцом.

Под мышкой он держал папку, вот он затянулся напоследок, но с места не сдвинулся; словно не зная, куда идти, он смотрел на здание конторы.

Она наталкивалась на людей, дыхание обожгло ей грудь еще до того, как она побежала… Папа… Папа. Шаги ее замедлились. Она остановилась. Он смотрел в ее сторону. Но не видел ее, он вглядывался куда-то вдаль, в свои собственные мысли, он смотрел на людей, но никого не замечал. И это лицо. О, это лицо!

Хердис почувствовала, что она совершила бы что-то низкое, что-то наглое и бестактное, если бы окликнула его.

Потому что это лицо… с таким лицом он никогда не показался бы на глаза Анне. Отец поудобнее перехватил папку, снова взглянул на здание конторы и вцепился в свою папку. Потом наклонил голову.

И вошел внутрь.

А она стояла на месте, скованная малодушием. Малодушием!

И вдруг она заторопилась, ноги у нее непривычно ослабели и дрожали.

В вестибюле никого не было. Хердис начала подниматься по каменной лестнице, шепча: «Папа, папа», — крикнуть она не смела, опасаясь, что эхо пролетит по всем этажам. Потом она подошла к лифту. Это было новое красивое здание, с лифтом.

Лифт спускался вниз. Хердис прижалась к покачнувшейся стене и смотрела на выходивших из лифта людей. Чужие.

К кому мог прийти отец в этом здании? И зачем?..

Ей было страшно подумать, почему отец не сидит у себя в конторе.

Она решила подождать его. Рано или поздно, но он выйдет оттуда.

Отсутствующим взглядом она скользнула по вывескам. Внимательно рассмотрела витрину с фотографиями, фотограф находился на третьем этаже слева, глазной врач… зубной врач… маклер по продаже и покупке земельной собственности.

ИНОСТРАННОЕ АГЕНТСТВО

Импорт. Экспорт

Т. Тиле и К°

Т. Тиле!.. Теодор Тиле…

Хердис выбежала на улицу, испытывая непривычную дурноту, лицо у нее поблекло. Прочь отсюда… скорее домой.

Какие у него были плечи, когда он, поколебавшись, зашел в это здание!

Что же такое правда и что — ложь? Что такое честность и что — предательство?

И уважение к себе?

Ей никогда в этом не разобраться!

Хердис села в трамвай, она была не в состоянии идти.

Глаза, эти беззащитные светлые глаза, которые слепо глядели на нее, сквозь нее…

И плечи. Никогда в жизни она