Любовь в кредит - Аалека Вальц

вы за хлебом на 17? — спросила Марина. — ох, быстро его раскупают. Давайте, я позвоню, вам отложат.

— ну что, вы. Я постою в очереди, как и все — озадаченно сказал Михаил.

— Как и все. — передразнил его старик. — на! Забирай.

— Папа, да чтоб вас! — рассердилась Марина, но не успела устроить взбучку не сдержанному представителю старшего поколения. Из холла гостиницы позвали и женщина, смущенная и расстроенная сценой, поспешила к постояльцу.

Старик пихнул в руки Михаилу пластиковые трубы и затрясся, выплевывая слова:

— где братец твой?! Иди домой да скажи, чтоб жену свою приструнил. Или шо? не нужна ему она уже?! Ишь ты разошлась, царица сельская. А Матвей-то чего смотрит? Поди уже и все?! Щебетуху ему подавай.

От высвобожденного гнева силы покинули старого человека, и Михаил придержав его, усадил на стул. Челюсть того шмякала, веки хлопали, мужчина оглянулся и взял с пола бутылку питьевой воды, придержал затылок и напоил.

— что это вы мне дали? — Михаил спокойно показал на трубы.

Идя по деревенской части, он заметил, что в отличие от дач, каждый участок был особенным, непохожим. Как франкенштейн — на них вразброс стояли сараи, курятники, дома облепленные пристройками, окруженные клумбами. И только одно бросалось в глаза — почти на каждом была новая теплица.

— от теплиц. я ее… — старик глубоко дышал и Михаил аккуратно надавил на точки у спины и тот задышал спокойнее. — расхе… разобрал.

— Катерина ставит теплицы на чужих участках? — уточнил Михаил, он присел на корточки у стула старика, чтобы тому не надо было задирать голову.

— да! — махнул рукой человек и отвернулся. К ним вернулась Марина, и Михаил, ласково улыбнувшись женщине, встал.

— простите, — сказала женщина и забрала трубы, звонко положила их на стол. — простите!

— думаю, ваш отец прав и, видимо, моей семье необходимо извиняться. — сказал Михаил.

— да не слушайте вы его. Матвей, да и вы тут при чем? Матвей нам всем помогает, да разве уследишь за всем?!.. да и редко он тут жить стал. — Марина с досадой смотрела на своего свекра.

— а что за Щебетуха? — спросил тихо Михаил и скула на лице у него отчего-то дернулась.

— да не слушайте вы его! — Марина ласково улыбнулась. — дружат они, а старый человек по старым принципам все судит: бабы за печь, мужики на охоту. Агатку никто обижать не станет. Хорошие тянутся к хорошим, вот и дружат.

— понимаю, — сказал Михаил и попрощавшись вышел с участка к центральной площади Аукшино.

Пейзаж сменил свою палитру с зеленой. Старый коричневый кирпич, асфальт и здания, расположенные тесно и кругом, создавали чувство паноптикума. Разрушенный круглый фонтан в центре только усиливали атмосферу “двора-колодца", в котором площадь видна с каждой точки и зрительный контакт ощущается кожей словно похлопывание. Тени не было, как и лавочек, чтобы присесть. Жара раскаляла камень бассейна у фонтана, и те кто использовали его для сиденья, подкладывали сумки, чтобы не обжечь оголенные ноги.

Переговаривающаяся между собой очередь за хлебом выходила на улицу. Михаил встал в конец. На него взглянули и продолжили беседовать уже с оглядкой. Белая рубашка, закатанная в рукавах, натянулась на спине, когда он сложив руки осматривал в ответ окружающих и едва заметно улыбался их понижающемуся до тихого тембру голоса. Через пару минут выяснилось, что магазин закрыт и только сейчас к нему ковыляла женщина в халате, не знавшем пощады при стирке и сушке на солнце. Все цвета были выплеснуты с водой после полоскания.

— Поторопись, Ленусь. Гости столичные ожидают.

— да знаю. иду я. — женщина обернулась, из административного здания выходила девушка с кипой бумаг. — Агата!

— а? — крикнула та в ответ.

— подскочи, открой магазин, будь доброй девочкой! гляди какая очередь, пусть внутри ожидают. Я еле тут ноги по жаре волочу. Давай!

— бегу, теть Лен! — девушка ловко спрыгнул с крыльца, подбежала к женщине, перекатывающейся словно бочке, и взяла у нее ключ.

Открыв и придерживая дверь для входящих, она улыбалась, но ее уверенные движения странно не соответствовали выражению на лице — скромному и ожидающему. Ультрамариновые глаза не светились как утром, а пышные волны волос были забраны в тугой хвост. Дыхание не рвалось наружу, лишь дрогнули и приоткрылись губы, когда входил Михаил. Он взялся за ручку двери, молчаливо показывая, что роль “лакея” завершена и дальше каждый сам себе придержит дверь. Агата покраснела, мельком взглянула на его предплечье и вошла внутрь.

От тягучести и пустоты, витающей на улице не осталось и следа. Все пришло в движение, каждый имел конкретную цель покупки, быстро брал товар и занимал новую очередь на оплату. Шеренга людей собралась быстро как в тетрисе. Агата обошла ее и отодвинула в сторону оставленные пекарями прямо у прилавка ящики с хлебом, чтобы еще теплые буханки не падали от столкновения с ногами покупателей.

Редкая черта, воспитанная в Агате — привычка делать что-то лишь потому, что это следует делать, не ожидая лишних указаний, не ожидая благодарности. Тетя Лена едва ходит, а пекари поленились разложить хлеб, значит придется это сделать, просто, быстро и не задумываясь. Девушка принялась раскладывать хлеб пирамидками на прилавок и полки, иногда подавала прямо в руки. Никто не благодарил, воспринимали как должное и пустяки, не своими руками работа легка.

— Агата, а ты завтра грибной суп готовишь? — спросила работница магазина Елена, доковыляв за кассу и начав пробивать чеки покупок. Она грузно облокачивалась о стол и одобрительно кивала при взгляде на помощницу.

— не знаю, мне пока не говорили “что”? — откликнулась Агата, а потом прошептала тихо в грудь Михаилу — извините.

Они столкнулись случайно. Он медленно снял локон с шеи, хлестко ударивший его. Черный, мягкий на ощупь, со стальным отливом и упругий, если надавить. Локон пах вишневым ароматом. Пальцы Михаила придерживали талию, не сжимались, но Агате показалось, что она в захвате. Тепло мужчины, бережность силы и забота будоражили.

— мне не больно, — ответил он иронично, и небольшие морщинки появились у глаз от прищура. Взгляд девушки потерял свою зеркальную броню. Медленно они разошлись.

— опять эти грибы, — заворчал кто-то в очереди.

— скоро станем “грибукшино” — откликнулся еще кто-то.

— да что ты все ворчишь, Васильевна? Поди не выросли у тебя, — сказала еще одна смеясь. — а мне заплатили 5 тыщ. Тоже денюжка.

— ладно вам про деньги-то балаболить, — сказала кассирша. — лучше выкладывайте сюда. А то все на рассрочках.

— а тебе чем плохо? — и все в таком же духе.

Михаил не спешил уходить, в какой-то момент вспомнились отчеты Серентуса и подумалось, что мизантропия искусственного интеллекта в отношении местных жителей оправдана.