Убийство с продолжением - Виктор Васильевич Юнак

хотя книжек читать не любил, считал это занятие пустым времяпрепровождением – то ли дело шашкой махать да из винтовки стрелять.

Выбрав момент, он прискакал в Семиреченск, остановился у кабака, привязал своего Каурого к коновязи, но сразу заходить в кабак не стал. Решил для начала наведаться в дом своей жены. Ему повезло – он увидел Федора на улице, точнее, на небольшой площадке между двумя улицами, любимом месте для мальчишек – они там часто собирались и играли в свои игры.

Вот и сейчас группа из трех мальчишек, среди которых был и Федор Достоевский, играли в популярную тогда игру. На земле начертили круг, в центр которого сложили несколько камней, а затем по очереди еще одним камешком старались выбить остальные камни из круга. Кто больше выбил, тот и победитель.

Играли шумно, спорили, кричали:

– Я сразу три вышиб.

– Нет, два! Один не пересек линию, а пересек только после моего удара.

– Ты врешь!

– Не вру! Федька, подтверди.

– Сами разбирайтесь! Я ничего не видел. Сейчас моя очередь кидать.

Федор присел на корточки, прищурил один глаз, целясь, и кинул камень.

– Есть! Сразу три вышиб. Я победил!

– Нет, я тоже три вышиб! – крикнул первый. – Давай перебрасывать.

– Ничего не три, ты два вышиб. Третий был мой! – заупрямился второй, судя по росту, самый младший.

– Ничего не твой! – первый сжал кулаки и готов был броситься на второго.

Вокруг мальчишек собралось уже несколько подростков и даже стариков. Стояли и смотрели, сначала на забаву, затем предвкушая возможные ее последствия. Раскольников, также наблюдавший за всей этой картиной несколько минут, понял, что сейчас будет драка и значит самое время позвать Федора.

– Федька, подь сюда!

Федор оглянулся и увидел зятя, но не решался сразу подойти к нему.

– Подь, подь! – снова позвал Раскольников.

Федор был тринадцатилетним скуластым мальчиком с маленькими, близко посаженными серого цвета глазами. Роста был не очень высокого, но сложен хорошо.

– Здоров будь, Федор! – Раскольников протянул мальчишке руку.

– И тебе не кашлять, – Федор пожал протянутую руку. – Как Любаша, не родила еще?

– Так рановато будет.

– А у тебя, как – дело есть или просто позвал? – Федор оглянулся посмотреть на двух своих товарищей по игре: те продолжали спорить, но, к счастью, до драки решили не доводить – старший согласился с младшим, что его камень все-таки не пересек линию круга.

– Я тут в кабак собрался, хошь, пойдем вместе? – предложил Раскольников.

– В кабак? С тобой?

– Ну!

Федор заулыбался: он еще ни разу не был в этом заведении, да и боялся туда заходить, видя, как после его посещения многие либо выползали оттуда, либо их выносили жены да матери.

– Мне мамка не велит! – ответил он, нахмурившись.

– А ты ей не говори! Ты вона уже какой – выше моего плеча будешь, а все мамки боишься.

– Федька, играть дальше будешь? – позвал его первый товарищ.

Федор оглянулся, посмотрел на друзей, покачал головой.

– Не, играйте без меня. Я с Тимофеем пойду.

– Ну, как хочешь.

– Ты не шутишь про кабак? – переспросил Федор.

– Ты смеешь сомневаться в слове подхорунжего, малец? – строго спросил Раскольников. – У нас в станице за такое давно бы уже нагайкой по спине получил… Ладно, не серчай! Пошли!

Раскольников пошел вперед быстрым шагом, Федор посеменил за ним.

Кабак в Семиреченске был один. Народ туда набивался каждый день. Иногда даже мест не хватало, и хозяин нашел выход – установил у одной стены несколько высоких столов, за которыми можно было только стоять. Не очень удобно, особенно для тех, кто уже изрядно нализался и сваливался под стол, зато экономия места, а свалившихся на оплеванный пол даже легче было вытаскивать из-под высокого стола, чем из-под лавок, за которыми сидело большинство посетителей.

Но Раскольников нашел два вполне удобных места за столом у окна. При этом, правда, пришлось выковырять из-под лавки уже лыка не вязавшего клиента, а его все еще державшегося на скамье дружка заставить уйти вместе с приятелем на свежий воздух. Тот, естественно, недовольно поворчал, но с казачьим офицером, пощелкивавшим нагайкой по сапогу, спорить не стал. Через пару минут перед Раскольниковым вырос кабатчик – плотный и потный, лысоватый еще не старый мужчина в засаленном фартуке поверх красной рубашки-косоворотки.

– Чего изволите, господин офицер?

– Мне ковш водки, а малому пивка свежего.

– А кушать что изволите?

– Вот это и будем кушать, – хмыкнул Раскольников. – Погодь, хозяин! Шутки надо понимать. Тащи пироги с грибами и свинячью лапу, запеченную в тесте.

Пока кабатчик передавал заказ половому, Федор с любопытством рассматривал интерьер кабака и его посетителей, пытаясь обнаружить среди последних знакомые лица. Но в этом смраде и духоте все лица расплывались и казались похожими друг на друга.

– Я у тебя давно хочу спросить, Федька, – отвлек мальчишку от созерцания Раскольников. – Откель у тебя фамилия такая – Достоевский. Мамка твоя – Желнина, сестры тоже.

– Так у моих сестер отец был казачий есаул Желнин, а у меня другой. Достоевский. Тоже Федор, как и я, стало быть, я Федор, сын Федора.

– Что за Достоевский? Мать, что ль, гуляшшая была?

Раскольников сделал вид, что ничего не знает о происхождении мальчишки, и выпытывал все, пытаясь выведать что-нибудь отличное от слов жены. Федора немного смутил этот вопрос, он несколько замялся, но в этот момент к столу подошел хозяин с ковшом водки и чаркой, за ним половой принес в деревянной кружке в форме бочонка пиво. Жена кабатчика на деревянном подносе принесла заказанные закуски.

Раскольников придвинул к себе кружку с пивом, глянул внутрь, принюхался.

– Пиво свежее?

– Обижаете-с, господин офицер. Намедни-с супружница моя собственноручно варила в корчаге, на меду. Сутки почти томилось в печи. Кроме воды, солода и меда – вот вам крест, – ничего нету боле.

Жена, еще не успевшая отойти от стола, согласно кивнула.

– Ладно, не обижайся. Это я так. Малой все-таки.

Половой налил из ковша водку в чарку, поклонился и отошел.

– Ну, Федька, – Раскольников поднял чарку и кивнул ему на кружку, – с причастием тебя.

Он засмеялся и стал следить за тем, как Федор пригубил кружку и стал большими глотками пить пиво. Поначалу, с первого глотка, пиво едва не вылилось назад, в кружку, но Федор стерпел и со второго глотка уже стал пить медленнее, и пиво легче проходило внутрь.

– На первой достаточно! – Раскольников свободной рукой опустил руку с кружкой Федора на стол, сам одним махом выпил свою чарку водки.

– Ты, малой, закусывай давай, кабы не развезло!

Раскольников подвинул к нему плошку с пирогами, а сам рукой отломил