Хадамаха, Брат Медведя - Кирилл Кащеев

– Я рисовал тебя палкой на снегу.

Я буду спать с тобой так, как спит тюлень!

Надо же – тюлень! – он раздраженно фыркнул.

Хадамаха невольно покивал в ответ. Когда человеческие женщины выходят замуж за Мапа – это привычно и понятно. Ну ладно еще за Амба – хотя такие женщины явно показывают отсутствие ума и хорошего вкуса. Но тюлени – уже извращение! Мокрые и скользкие типы – а туда же!

– И никто, никто не понимает, что время театра одного шамана безнадежно уходит! – продолжал разоряться Ковец-Гри-шаман. – Будущее за новым, настоящим народным театром, в котором народу много! Четыре, пять, может, даже десять шаманов! И шаманок, прошу заметить, обязательно шаманок! Театра, где каждый играет свою роль, вкладывая в нее все имеющиеся шесть душ без исключения!

– Хвост Огненноглазой! – потрясенно выдохнула Аякчан. – Но это же просто… невероятно! Это… Прорыв! А как… как будет называться ваше новое камлание? – жадно спросила она.

– Если оно будет! – безнадежно махнул рукой Ковец-Гри. – Я представляю себе историю о маленьком человеке на ма-аленькой лодочке, о беспредельном Океане с огромными-преогромными айсбергами и… великой любви!

– «Титаник»! – немедленно выпалила Аякчан и покраснела. – Ну… Если все там такое огромное… кроме лодочки…

– Великолепно! – шепотом выдохнул мастер. – Проклятье! Уже и название есть! Но что это за театр многих шаманов, когда камлать в нем готов только один? – ударяя себя в грудь, вскричал он.

– Так я за этим к вам и пришел! Знакомьтесь, мастер, – он выпихнул Аякчан вперед и прежде, чем девчонка успела вякнуть, представил. – Сказительница-олонхо, начинающая, звать Аякчан. А это Донгар, шаман, тоже начинающий, конечно…

– Донгар? – мастер шаманского слова с интересом поглядел на тощего хант-мана. – Смело, смело! Какой необычный, прямо-таки пугающий псевдоним!

– Чего? – охнул вконец ошалевший Донгар.

– Ну, выдуманное имя, под которым вы собираетесь выступать перед публикой, – пояснил Ковец-Гри. – Я вижу, вы совсем начинающий, – вскользь обронил он. – Но мне это нравится! Новые идеи всегда лучше воспринимаются молодыми! Мы назовем это… – он задумался и торжествующе выдал: – «Театр-студия экспериментального камлания Ковец-Гри»! Они еще пожале-еют! – он многозначительно помахал кулаком то ли в сторону театрального городка, то ли еще дальше – прячущейся за лесами и горами столицы. – Они еще сами приползут ко мне! Хадамаха, благодарю! Ты спасаешь мою идею! – И тут же деловито поинтересовался: – А южанин что делает?

Хадамаха оглянулся на Хакмара. Скуластый мальчишка резко бросил ладонь на рукоять меча и угрожающе многозначительно уставился Хадамахе в глаза.

– Только попробуй… – беззвучно шевельнулись его губы.

– А южанин… Ну-у, как все южане, умеет делать всякие штучки… Эффектные… Взрывы, взлеты, падения… Бои на мечах… Специально для вашего нового камлания…

– Штучки… Специальные… Эффектные… Специально для «Студии экспериментального камлания», – забормотал Ковец-Гри. – Спецэффекты! – вскричал он. – Да-да! Я вижу, я просто вижу это! А вы… как вас зовут?

– Хакмар…

– Впрочем, неважно… Вы можете сделать так, чтобы айсберг – бу-у! И выдвинулся из тумана такой белой громадой? А лодка – крак! – и раскололась пополам – с треском на весь зал?

– Можно попробовать, – кивнул Хакмар.

– Немедленно, сейчас же! Выбирайте себе чум, оставляйте вещи – и работать, работать! Это будет даже сильнее, чем я мог мечтать! Нет, я знал, я верил, что, если я приеду в Сюр-гуд, у меня все получится!

– Простите, мастер, – откашлялся Хадамаха. – А почему вы решили ехать в Сюр-гуд?

Ковец-Гри уставился на него, как внезапно разбуженный.

– Что? Не помню! Решил, и все! – зло буркнул он. Судя по написанному на его лице раздражению, Ковец-Гри с трудом удерживался от того, чтоб не послать Хадамаху… за горы Сумэру. Чтоб не мешал мастеру творить. Потом, видно, вспомнил, что именно Хадамахе обязан возрожденной надеждой на создание театра многих шаманов, и добросовестно задумался. – Наверное… из-за Содани! – торжествующе вскинулся он.

– Содани? – озадаченно переспросил Хадамаха. – Вы что, за ним в изгнание отправились?

Не похожи они как-то на верных друзей, готовых последовать друг за другом на край Средней земли!

– Ох, прошу тебя! – рассеянно поморщился Ковец-Гри, вытаскивая из рукава парки свиток бересты и начиная наскоро что-то царапать. – Не было никакого изгнания!

Хадамаха насторожился. Беспорядочный театральный городок вокруг него словно исчез. Он стоял на охотничьей тропе. Перед ним был едва-едва видный, заметный только очень внимательному глазу след. А издалека доносился даже не запах, так, намек на запах затаившейся добычи. И надо быть очень осторожным, чтобы не спугнуть.

– А в городе говорят, что изгнали! – упрямо повторил он. – Он какую-то столичную шишку убил… или шишкой убил… что-то такое…

– И ничего не убил, а просто набил, набил шишку! Нет, ну конечно – в славном городе Сюр-гуд лучше знают, что делается в столице! – едко процедил Ковец-Гри, отрываясь от своих записей. – Говорю тебе, никакого убийства не было! Ну поссорился Содани с каким-то жреческим родственником, и все! А потом к нему храмовый стражник явился, вот и решили, что у него неприятности.

– А зачем на самом деле стражник приходил? – подчеркнуто недоверчиво спросил Хадамаха.

– Откуда ж мне знать! – возмутился мастер. – Содани – храмовый игрок, мало ли у него дел с Храмом?

– Но столицу-то он оставил и к нам в Сюр-гуд приехал! – тоном «вы рассказывайте-рассказывайте, я все равно лучше знаю!» выпалил Хадамаха.

– Наверное, за тем же, что и в прошлый раз, – дернул плечом Ковец-Гри. – Он в последнее время значительно хуже играть стал. Ну, тойон их команды говорил, что Содани болеет, но всем ведь ясно, что это значит – если пропускать мячи один за другим. А мне все равно было, куда ехать, вот я и подумал – если Содани этот городишко дает… вдохновение, что ли, глядишь, и мне поможет? И оказался прав! – торжественно провозгласил он. – А теперь, может, мы наконец займемся делом? – рявкнул он. – На что вы время тратите? Дурацкие сплетни слушаете? – накинулся он на Аякчан и мальчишек. – «Камлание для радости» – зрителям отдых, а для исполнителей труд, труд и еще раз труд!

– Я им помогу, мастер, – торопливо сказал Хадамаха. – Один только вопрос, последний! Насчет «в прошлый раз». Получается… Содани уже бывал в Сюр-гуде?

– Полный город его фанов, а никто даже не знает, что он тут не впервые! – насмешливо усмехнулся Ковец-Гри. – Хотя тогда у него никаких фанов еще не было. Начинал-то ваш Игрок Дня плохонько – ему кто-то из верхних покровительствовал, но ясно было, что больше Дня он в столице не продержится. Тогда Содани уехал, а вернулся уже совсем другим. Тем самым лучшим игроком всех времен и народов Сивира, которого ты знаешь. Воздух тут, наверное, такой. Или еще что.

– Или еще что, – согласился Хадамаха. – Ладно, пошли, устроим вас, – он коротко махнул остальной троице и зашагал между чумами, невозмутимо заглядывая то за один полог, то за другой. – Вот, – наконец остановился он. – Здесь, кажется, никто не живет. Чувал есть, лежанки есть – вам тут нормально будет, – он шагнул внутрь пустого чума, наклонился, щелкая прозрачной трубочкой малого храмика. На ее кончике мелькнул сине-золотистый лепесток, и Голубой огонь в чувале весело вспыхнул, бросая на стены теплые отблески. Хадамаха повернулся… И почувствовал себя медведем, в берлогу к которому вломилась разъяренная стая охотничьих псов.

– Ты зачем нас сюда привел? – прошипела Аякчан – на ее скрюченных пальцах просверкивали синие искорки.

– Мне показалось – тебе понравилось, – на всякий случай пятясь так, что едва не угодил задом в чувал, пробормотал Хадамаха.

– А мне совсем не понравилось, однако! – насел на него с другой стороны Донгар.

– Ты ж шаман! Не знаешь, как шаманы людей развлекают?

– Так они ведь Белые! – взвыл Донгар. – Им Ночью камлай не камлай, не услышат духи! А я – Черный! Начну представление камлать, а с неба верхние духи посыплются, из-под земли нижние полезут – что делать будем?

– Скажем, что это Хакмаровы спецэффекты, – разозлился Хадамаха. – Забыли? Вы, все трое, в Храмовом розыске! Ваши приметы на каждом вестовом столбе висят! Стоит тебе где-нибудь в городе платок снять… – он ткнул пальцем в Аякчан, – и вас тут же опознают и схватят!

– А тут? – уже неуверенно возразила Аякчан.

– А тут Ковец-Гри восхитится необыкновенным гримом и вставит в свое новое камлание трагическую историю любви жрицы и черного шамана, – усмехнулся Хадамаха.

Глаза Черного вдруг стали круглыми от ужаса.

– Ты что говори-ишь! – испуганно просипел он.